Свет vs Тьма. Избранная (СИ) - Иванова Ольга Владимировна. Страница 44

— Ты обещал… — шептала я, отхлебывая коньяк теперь уже прямо из бутылки. Смешиваясь с моими слезами, его вкус во рту приобретал солоноватый оттенок. — Почему же ты сейчас не со мной? Как так получилось, Никита?..

Мое сердце холодело от страха, когда время от времени мне начинало казаться, что я его больше никогда не увижу. Где он сейчас? Что с ним делают в этом Спецотделе?.. Неизвестность убивала меня, лишая последних капель разума и рассудительности…

… Утро я встретила все на том же ковре. Прямо перед носом у меня валялась бутылка с остатками коньяка на дне. Неужели мне все-таки удалось выпить ее почти полностью?.. Ответом на этот вопрос стала боль, которая пронзила мою голову, стоило мне только оторвать ее от пола. Я со стоном опустилась обратно и снова прикрыла глаза. Потом нащупала под рукой угол чего-то твердого и большого: мой семейный альбом. Вспомнила, как доставала его ночью и пыталась отыскать в нем фотографии своих родителей. Как я и предполагала, их оказалось только две, и на обеих мама с папой изображены порознь. Я всегда удивлялась, почему у бабушки не было фотографий мамы маленькой, ведь она ее единственная дочь, и только теперь понимала причину: этот альбом был создан только для меня, в нем не было ничего лишнего, что могло бы открыть мне правду раньше времени.

Резкий звонок в дверь заставил мою голову сжаться от очередного болезненного спазма, а когда я приняла вертикальное положение, к горлу подступила тошнота. Покачиваясь, я поплелась к двери.

— О, Валерий Романович, давно не виделись, — растянула я губы в подобии улыбки и пропустила в квартиру Власова.

— Сегодня я уже Валерий Романович? — тот насмешливо прищурился. — А то вчера мне показалось, что вы старательно избегаете называть меня по имени. Думал, может, забыли его…

— Какой вы проницательный, — хмыкнула я. Как часто бывает со мной в критических ситуациях, мною внезапно овладело саркастическое настроение, за которым я пыталась спрятать истинное состояние своей души. — Просто вчера, разбирая вещи, я наконец нашла вашу визитку … Теперь могу вас называть полным именем… Валерий Романович.

— У вас какой-то праздник? — Власов, подхватив мой настрой, показал взглядом на бокал и бутылку коньяка, красующиеся по центру комнаты.

— А вы как думаете? — я принялась подбирать с пола рассыпанные фотографии и складывать их в альбом. — Мне же стоило отметить мое новое…э-э-э… положение… Желаете присоединиться? — помахала я коньячной бутылкой. — Тут еще немного осталось…

— Нет, спасибо, — усмехнулся адъютор, — давайте лучше завтракать… — и продемонстрировал пакет, заполненный продуктами.

И как я сразу его не заметила?

— А вы еще и заботливый такой, — протянула я на это. — С чего бы это?..

— Вы разве до сих пор не поняли? Я взял над вами опеку, пока вы не освоитесь в новом для себя качестве… — Власов продолжал улыбаться.

— Считаете, я теперь, став адъютором, не смогу покупать сама себе еду?..

— Сможете… Но не после бессонной ночи, да еще и в компании алкоголя… Боюсь, что вы нескоро дойдете до магазина…

Я негодующе фыркнула. Этот Светлый гад еще и подтрунивает над моим состоянием! А ведь сам напрямую причастен к этому…

— Рекомендую вам пойти освежиться и привести себя в порядок, а я пока приготовлю вам завтрак…

Я не успела ничего толком ответить на это, как Власова уже и след простыл, а еще через секунду его веселый голос раздался из моей кухни:

— Кстати, если вам так понравился мой халат, я подарю вам такой же… А этот все-таки попрошу вернуть… Как-никак я привык к нему…

— О… — выдохнула я, только сейчас заметив, что действительно до сих пор одета в его халат. Вчера, за неимением другой одежды, меня в нем так и привезли домой, а я, настолько увлекшись собственными переживаниями, забыла, что на мне чужая вещь, и даже не удосужилась переодеться.

В ванной я не стала задерживаться, по-быстрому приняв душ, почистив зубы и причесав свои взлохмаченные волосы. Раньше я бы, наверное, пришла в ужас от своего сегодняшнего вида, теперь же испытывала полное безразличие. И даже мужчина, хозяйничающий у меня на кухне, не вызывал во мне желания приукрасить свое бледное лицо с припухшими и покрасневшими от пролитых слез глазами.

— Любите готовить? — поинтересовалась я у Власова, зайдя на кухню.

Тот, без пиджака, закатав рукава своей выглаженной светло-голубой рубашки, стоял у моей плиты, где одновременно жарил омлет и варил кофе.

— Можно сказать и так, — с прежней улыбкой отозвался он. — Во всяком случае, мне это не доставляет никаких хлопот…

— А позвольте тогда полюбопытствовать, сколько вам лет, Валерий Романович?

— Тридцать восемь, — без смущения ответил Власов.

— Для высших сущностей это много или мало?..

— Для высших сущностей значимость количества прожитых лет почти такая же, как и для человека… Разница в возрасте наступает лишь к концу жизненного пути: мы живем на несколько десятков лет больше… Ну, может, стареем из-за этого чуть медленнее… А тридцать восемь — это уже далеко не юность, — объяснил он. — Так что судите сами…

— Тогда почему вы, такой весь из себя идеальный, до сих пор не женаты?.. — продолжала ерничать я.

— Хотите предложить мне свою кандидатуру? — ухмыльнулся адъютор, выставляя передо мной тарелку с омлетом.

— К сожалению, я не люблю идеальных мужчин, — притворно вздохнула я, крутя в руках вилку.

Похоже, мой ответ задел Светлого, потому что за ним последовало довольно колкое:

— То есть вам по вкусу мужчины с темным прошлым? Такие как Берников?

Напоминание о Никите всколыхнуло во мне все те чувства, которые так старалась хоть ненадолго притупить, и я с презрением посмотрела на Власова. Тот, заметив мой взгляд, тут же осекся и проговорил:

— Извините, я немного перегнул палку…

— Что-нибудь известно о Никите? — спросила тогда я. Извинение адъютора я намерено проигнорировала.

— Нет, я пока не связывался со Спецотделом, — покачал головой Власов, присаживаясь рядом со мной за стол. — Но мы сейчас с вами отправимся в Управление, и я постараюсь получить какую-нибудь информацию на этот счет. Кстати, как там ваш сигнум поживает?

— Отлично, — довольно грубо отозвалась я, — белеет не по дням, а по часам… На радость вашему Свету…

— А вы хотели бы, чтобы он стал темным? — в противовес моему тону, мягко поинтересовался Власов.

— Честно? — я в упор посмотрела на него. — Мне глубоко плевать, какого он там цвета… Сейчас мне хочется одного: чтобы меня оставили в покое… И Светлые, и Темные… А еще отпустили ни в чем не повинного Никиту…

Власов одарил меня в ответ своим фирменным всепонимающим и сочувствующим взглядом и, накрыв мою руку своей, проговорил:

— Я знаю, что вам сейчас сложно… Но вы ко всему скоро привыкнете, вот увидите… И многое для вас обретет новый смысл и понимание… А насчет цвета сигнума… Это не случайность с вероятностью пятьдесят на пятьдесят… Это ваша сущность, это вы сами, понимаете?.. Сигнум только отразил то, что внутри вас, не более… Но и не менее…

Я выдернула свою руку из-под его ладони и хотела произнести: «Да идите вы к черту!», но на последнем слове внезапно запнулась, ощутив, как по телу пробежал странный озноб, а желудок скрутило, словно я проглотила нечто отвратительное. Наверное, это все отразилось на моем лице, поскольку Власов, усмехнувшись, сказал:

— Если вы собирались упомянуть каких-либо темных тварей, то теперь у вас это может вызвать определенный дискомфорт… То же самое, если кто-то рядом с вами будет говорить о них… Так что старайтесь очистить свой лексикон от подобных слов, для своего же блага…

Вот как значит… Это что же теперь мне и ругнуться нельзя будет?..

— А Темным так же неприятно произносить имена каких-нибудь светлых существ? — поинтересовалась я.

— Конечно, — кивнул адъютор. — А разговоры об Ангелах у обычных, не-высших Темных, может вызвать аллергическую сыпь по всему телу… Говорят, она жутко чешется, — под конец заговорщицки добавил он.