Текущая реальность (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 163

- «Максим» в «Эмке» был нацелен в довольно ограниченном секторе, рассчитанном на неподвижную цель.

Первый подполковник, скептически:

- «На неподвижную цель…». А это был точно Он(!)?

Все трое посмотрели на самого молодого – и по званию и по возрасту. А стало быть и самого глаззастого.

Майор, уклончиво:

- В ЗИСе я видел чью-то морду в шляпе и очках, сидевшую на заднем сиденье. Но так как в Академии я преподавал маскировку, то осмелюсь предположить, что это Он(!) и был. Но предпринявший меры предосторожности.

Полковник, знаком показав майору, чтоб наливал ещё по одной:

- Никого кроме Него(!), не сопровождал бы «Паккард» с людьми из «Службы охраны первых лиц государства». И ни у кого бы другого, на переднем сиденье не сидел бы сам(!) её начальник - генерал-майор Косынкин…

Усмехнулся:

- …Так что вся его эта «маскировка» - липовая.

Выпили, закусили и Первый подполковник, продолжая недоумевать:

- И же всё, что же означают все эти «маневры»? Ведь по нашему плану, Он(!) должен был остановиться и приказать своим охранникам помочь нам.

Полковник, вертя в руках и внимательно рассматривая пустой стакан:

- Как говорил Наполеон: «Любой план летит к чёрту после первого же выстрела».

Майор воскликнул:

- Так ведь мы же не стреляли!

Первый подполковник, насмешливо:

- Быть может - Он(!) почувствовал, что в нашей «Эмке» имеется пулемёт?

Второй подполковник:

- На который раз «почувствовал»? На третий раз, или ещё на первый?

Майор, не скрывая раздражения:

- Товарищи! По-моему, мы не о том спорим. То что было – уже «быльём поросло» и его не вернёшь, чтоб переделать… Надо думать, что делать дальше! Я например, уже две недели - как должен быть на новом месте службы, как и вы впрочем. Пока симулирую болезнь, но доктор уже начинает смотреть косо.

Первый подполковник, вымученно улыбаясь:

- А я уже «выехал». Жена на вокзале провожала, друзья, знакомые. Мыслил «отстать» от поезда в Смоленске.

Второй подполковник:

- А пулемётик то придётся завтра утром вернуть! Иначе, у меня могут быть очень большие неприятности.

Полковник поставив стакан на стол и накрыв его ладонью - давая этим знать своим собутыльникам, что на сегодня хватит:

- Да, надо что-то решать. И причём срочно! У кого какие предложения будут, товарищи…?

Майор, как самый младший, первым предложил:

- Предлагаю забыть про эту рискованную затею и разъехаться по местам назначения.

Первый подполковник, угрюмо:

- Ничего другого нам не остаётся.

Второй подполковник:

- Согласен. Сказать по правде, нам сегодня ещё очень и очень повезло. Не стоит продолжать дрочить судьбу!

После довольно-таки продолжительного молчания, самолично наливая «посошок» полковник:

- Ну, что ж… Тогда разъезжаемся. До, я надеюсь - скорой, встречи в Гродно, товарищи!».

КОНЕЦ ИНТЕРМЕДИИ.

***

Без дальнейших приключений прибыв домой, вдруг вспомнив про шурина, спрашиваю у обслуги:

- Наш рыбак много рыбы наловил?

Обе домработницы – чьим начальством был родной брат моей Валентина Васильевна, спохватившись, переглянувшись, виновато отвечают:

- Да он ещё не возвращался с рыбалки, товарищ Сталин.

Старший из охранников бывший в тот день на Ближней даче, несколько прояснил ситуацию:

- Павел Васильевич звонил несколько раз с речки, спрашивал про Вас. Ещё до обеда. Затем, перестал.

С чувство лёгкой досады думаю:

«Должно быть после обеда такой клёв пошёл, так рыба дурниной попёрла - что шуряк про меня и забыл…».

Посмотрев на часы:

«…Но ничего! Ещё не вечер».

Естественно, поменяв «прикид» на более привычный и главное – более практичный и соответствующий сезону, весело заявляю во всеуслышание:

- Я на рыбалку! Вернуть неизвестно когда – но обязательно пьяным.

После сегодняшних событий-происшествий, не напиться – просто грех!

Тем более, когда благоверная «на сутках».

Понимающе кивнув, старший спрашивает:

- Что сказать руководящим товарищам, если будут звонить?

Перефразируя Александра III, отвечаю:

- Скажите, что «когда товарищ Сталин удит рыбу, Европа может подождать».

С собой ничего не брал – на месте всё имеется: снасти, наживка и даже водка с закуской. А если чего-то нам с шуряком будет мало (водки, например), то можно позвонить и заказать: полевой телефон - связанный с коммутатором узла связи на Ближней даче, там ещё с января месяца был установлен.

Чуть ли не бегу вприпрыжку, за мной как и полагается – четверо «прикреплённых» из «ближнего круга» охраны. «Дальний круг» - это периметр охраняемой территории. Там высокий – почти пятиметровый забор, хотя и деревянный, регулярные патрули вокруг…

Мышь не проскочит!

Без специального пропуска, разумеется.

В принципе, до места лова недалеко.

Тропинка Пашкой до состояния асфальтного шоссе за зиму была накатана, «бежится» легко. Вот уже берег Сетуни, стоящая на ещё крепком льду большая армейская палатка (в своё время, в неё чуть ли не ЦК Политбюро поместился!) с торчащей трубой блиндажной печи.

Последняя, кстати – опытно-экспериментальная, «конструкции Иллариона Мозга». После опробования Павлом Васильевичем Истоминым в полевых условиях, была принята на вооружение и сейчас готовится к массовому выпуску.

Конечно, на ближайшей войне – на Продолженной советско-финской, нашим бойцам и командирам её не видать…

Но вот к зиме 1941-1941-года, их будет произведено столько - сколько надо. И это будет ещё одни «гвоздём» - вбитом в «крышку гроба» Третьему Рейху.

Дыма из трубы не видно, оно и понятно: днём было солнечно, тепло с крыш капало. К вечеру, конечно, подморозила - но ничего…

Терпимо!

Надеюсь, такая погодка ещё недели две-три постоит – на радость нашим бойцам и командирам в Финляндии. И на горе финским солдатам и офицерам – которые знают как воевать зимой. А вот как воевать во время весенней распутицы…

Навряд ли.

***

С такими мыслями вбегаю в палатку…

Застыв, как в соляной столб обратившись, воплю:

- ПАША!!! Ты что…?!

Скрючившись в позу эмбриона, мой шурин валялся на брезенте, заменяющим пол - весь перепачканный рвотными массами. По протянутой вперёд руке, можно было понять - что он полз-тянулся к стоящему у входа в палатку телефону, но…

Но не дотянулся.

Смердило спиртным, кислым и ещё…

Видимо, он ещё и обделался «по-большому».

- Паша, паша… Ты чего это?! Что с тобой?

Сперва подумал, что в стельку пьян…

Потом вижу всего одна бутылка «Особой московской» пустая. Да и то судя по пятну на брезенте под ней – больше пролитая, чем выпитая. Другая, даже не распечатанная.

Да чтоб моего шурина с поллитры вырубило?!

Да так, чтоб он не только отключился – но и ещё и обрыгался и обосрался?!

Потом наклонившись, увидел в потёмках искажённое от невыносимо-предсмертной боли лицо, вылезшие из орбит выпученные глаза…

Волосы встают дыбом:

- Паша, да ты никак…

Первое же прикосновение к окоченевшему телу подтвердило мелькнувшую догадку: он…

- Он мёртв, товарищ Сталин.

Оборачиваюсь на вслух сказавшего это «прикреплённого», как и трое других, снявших шапки.

Снимаю и, я свою:

- Он мёртв.

Догадка о причинах смерти шурина пришла одновременно, но старший среди четвёрки «ближнего круга», озвучил её первым:

- Судя по всему, это – отравление. И вероятнее всего, хотели отравить именно, Вас товарищ Сталин.

Киваю:

- Именно нас, да…

Пока он докладывал по телефону вышестоящему руководству, как сам не свой взял ведро с уловом – в основном полосатые разнокалиберные окушки и, вылил в лунку: