Герои меча и багов (СИ) - Георгиевич Ярослав. Страница 11

Пётр отвлёкся от птиц и опустил взгляд ниже, туда, куда его везли. Телега с клеткой в сопровождении конвоя медленно тащилась обратно, по той самой дороге, по которой Пётр шёл ещё совсем недавно, вот только теперь — в противоположную сторону. Выходило, что весь этот путь был проделан зря…

Когда проезжали мимо памятного указателя, один из воинов подошёл к деревяшке, с молодецким хеканьем вырвал столб из земли, развернул на сто восемьдесят градусов, и воткнул обратно. После чего повернулся к телеге с пленником и крикнул:

— Повернули указатель, глупый тролль и повёлся! Ха-ха-ха!..

Все вокруг принялись громко смеяться, даже похожий на священника тип в сутане сдержанно улыбнулся. А Петру внезапно стало особенно обидно. Как было можно так глупо попасться!

Из обрывков строк и образов, которые хаотично роились в голове, впервые родилось что-то хотя бы отдалённо похожее на стих, и Пётр поспешно продекламировал:

— Глупый воин жирно прячет тело робкое… за указатель! А я не глупый! И устрою вам кузькину матерь!

Поздравляем! Вы впервые успешно сочинили и прочитали нид и наложили на окружающих эффект страха. Мораль врагов снижена на одну единицу!

— А ну заткнись, чудище! — тут же взвился тип в сутане, подскочив к клетке и постучав по прутьям чётками, которые до этого крутил в руках. — Не смей открывать свой поганый рот и сбивать порядочных людей с пути истинного! Резаный, давай, проучи его!..

Повинуясь приказу священнослужителя, названный «Резаным» поднял копьё и хотел ткнуть Петра в бок. Но в последний момент остановился.

— Но ведь он… Но ведь я… Поранить можно! А же он сдался же!

— Всё равно ему одна дорога — на костёр! Неужто ты думаешь, что от одного слабого укольчика этому чудищу станет хуже? Не бойся, сам Свет направляет твои руки!..

Услышанное заставило Петра взвиться.

— Костёр? Какой ещё такой, простите, костёр?..

После этого всё тело прострелила резкая невыносимая боль, будто свело сразу все мышцы, и они стали будто ватными. Очередное наказание Системы за то, что не использовал стих и ругательства, ведь к «священнику» лично Пётр ещё ни разу не обращался.

Тем временем, резаный наконец решился, и просунул копьё между прутьями решётки. Вот только Пётр, преодолевая болезненную слабость, схватился за древко и сломал его одним движением, сам удивившись тому, с какой лёгкостью это вышло. Запоздало пришло в голову, что не стоило так просто сдаваться. Возможно, даже получилось бы отбиться. Он же тролль! А если даже и нет… Смерть в бою не так пугает, как гибель на костре. Если, конечно, рассуждать об этом гипотетически.

Сам не понимая, чего в нём больше — страха или злости — Пётр принялся трясти прутья клетки, ломать и выхватывать оружие, которым его пытались угомонить, и трубно реветь. Глотка тролля оказалась способной выдавать совершенно ужасающие и чем-то завораживающие звуки.

Когда Петра более-менее оставили в покое, он, всё ещё очень возбуждённый, принялся декламировать и напевать, постоянно перескакивая с одного на другое:

— Может, вы обидели кого-то зря?.. Конечно зря, мать-мать-мать-мать! Вот то-то, все вы гордецы! Спросили бы, что делали отцы!.. И не творили бы… Хренцы! Одеяло убежало, улетела простыня!.. И подушка, как лягушка, ускакала от меня… И вообще, что за х… Фигня?.. Это что за остановка, Бологое, иль Поповка?.. Свершится месть, вас ждёт морковка! Люблю грозу в начале мая! Как долбанёт, и нет сарая… И вас, негодяев, тоже долбанёт! Мой дядя самых строгих правил, он вас бы… Кашку есть заставил… Эй! Пошли вы все, гады, ясно?! Не смейте меня на костёр! Это… Это не по-людски!

Пётр вдруг заметил, что телега остановилась, а все конвоиры сгрудились вокруг, с недоумением и лёгким испугом разглядывая запертого в клетке разбушевавшегося пленника. Это было мало похоже на сколь-нибудь серьёзную победу, но — пока они стоят кружком и слушают, они ведь не везут телегу вперёд. Туда, где и правда может ждать костёр. С этих фанатиков станется!

Поэтому, позволив себе пару секунд перевести дыхание, Пётр с новой силой принялся декламировать:

— Однажды в студёную зимнюю пору! Сижу за решёткой в темнице сырой! Гляжу, поднимается медленно в гору! Вскормлённый в неволе орёл молодой!

А после и вовсе запел — вернее, заорал во всю глотку:

— Врагу не сдаётся наш гордый варяг! Пощады никто не жела-а-ает!..

Концерт продолжался до тех пор, пока Пётр не потерял голос. Новые связки и всё то, что отвечает за издаваемые ртом звуки, были безусловно хороши, но даже они имели свой предел прочности. На округу спустилась звенящая, пугающая тишина.

Задержка в движении получилась приличная. Пётр подумал, что можно считать задачу выполненной — насколько это вообще было возможно. Мигало даже несколько сообщений о понижении морали и повышении репутации с отдельными людьми. Но — не со всеми. На многих представление не подействовало, или даже наоборот.

Например, тип в сутане явно не проникся красотой поэзии и мощью голоса Петра. Не прошло и пары мгновений тишины, как святоша буквально взвился, раздавая распоряжения направо и налево:

— Развесили уши, да? Наслушались нечистого?.. Всем неделю поститься и молиться о прощении! Бездари! Быстрее в деревню! Давайте, давайте, пока к нему голос не вернулся… Это чудище надо отвезти в Яму как можно скорее!.. А не то он своим поганым ртом и словами окончательно отравит ваши души и ввергнет их в пучину греха! Вселит в них Хаос! И вы сами станете такими, обрастёте бородавками, позеленеете… И вы все видели, какая богомерзкая вещь в его сумке. У порядочного тролля такого быть не должно! Я вам точно говорю, это тролль-извращенец! Извратный тролль! У него небось ещё и плащ кожаный припрятан где-нибудь, из кустов выскакивать и распахивать, пугая дев непорочных да невинных, без мужей гуляющих! Знаем мы таких, видывали!..

Люди нехотя зашевелились, с испугом косясь на Петра. Кто-то взял ушастых лошадок под уздцы, кто-то хлестнул их по облезлым задницам. Телега со скрипом, раскачиваясь и переваливаясь с бока на бок, вновь потащилась вперёд. Следом потащились подозрительно молчаливые люди.

Глядя на них, Пётр постарался запомнить на кого его выступление произвело большее впечатление, а на кого нет. Возможно, когда-нибудь в будущем это знание пригодится…

До места назначения оставалось уже совсем чуть-чуть. Дорога приблизилась к лесу, но, так и не нырнув под сень древесных исполинов, свернула влево и начала виться между поросших осокой заболоченных озёр. Между ними, казалось, невозможно проехать — но всякий раз находился узкий проход, по которому едва удавалось проехать.

Так продолжалось недолго — вскоре деревья по правую руку закончились. Перейдя вброд мелкий ручеёк, процессия свернула «за угол», и взору Петра открылись поля, луга, пасущиеся тут и там животные, а вдалеке — дымки, курящиеся над человеческим жильём.

Деревня, в которую вкатилась телега, оказалась совсем небольшой, домов на двадцать-тридцать. Но в ней была самая настоящая тюрьма — вернее, выкопанная в земле огромная яма, накрытая сверху решёткой. Сбежать из такой явно было непросто.

В момент, когда отопрут клетку, Пётр хотел попробовать вырваться и убежать. Но вся решимость резко куда-то испарилась, когда со стороны двухэтажного дома, который был сильно выше и солиднее остальных избушек — одноэтажных, приземистых и крытых соломой, подошла группа вооружённых людей.

Вместе с ними отряд конвоиров практически удвоился. Пётр насчитал ровно двадцать восемь человек, из которых двое были какой-то ветвью развития священнослужителей, пятеро — лучники, один — чернобородый тип в очень крутом и явно дорогом доспехе, восемь — бойцы со щитами, мечами и топорами, и двенадцать — простые копейщики.

Все они обступили клетку, и когда взаимные приветствия стихли, бородач в доспехах обратился к святоше-фанатику:

— Глаголь, Сиятельный. Как прошло, и что за чудище обло вы в сей клетке приволокли нам на потеху?