Резец небесный - Ле Гуин Урсула Кребер. Страница 16

Если сценка с демонстрацией радушия и не задалась вполне, то остальное прошло не столь уж скверно – гостья неожиданно оказалась достаточно компетентной, не чуждой предмета и старательно выполнившей свое домашнее задание. Она знала, какие задавать вопросы, и умела слушать.

– Этот ваш пациент, Джордж Орр, он ведь не завзятый наркоман, не правда ли? – поинтересовалась гостья. – Может, психопат или невротик? Какой диагноз вы поставили ему после трехнедельной терапии?

– Пожалуй, невротик – именно в том смысле, в каком принято трактовать этот термин в нашем департаменте здравоохранения. Глубокий невротик со смещением представлений о реальности, но вполне излечимый с помощью новой моей терапии.

Адвокат записывала все подряд, каждое слово; диктофон через каждые пять секунд, строго в соответствии с требованием закона, издавал отчетливый негромкий писк.

– Вас не затруднит описать применяемые методы лечения и – би-и-ип – объяснить, какую роль в них играет данное оборудование? Только не надо рассказывать, как оно – би-и-ип – действует: ваше сообщение я читала. Поясните только, для чего применяется на практике, – би-и-ип – например, отличается ли принципиально его использование от стандартных установок электросна, трансшлемов и тому подобных – би-и-ип – устройств? И если да, то чем именно?

– Как известно, упомянутая вами техника генерирует обычные низкочастотные импульсы, которые воздействуют на клетки коры головного мозга. Такие сигналы смело можно назвать просто-напросто фоном – ведь весь их эффект заключается в том, что они как бы задают общий режим сознанию, подобно огонькам стробоскопа в критическом ритме или барабанному бою, если прибегнуть к звуковой аналогии. Мой же Аугментор вырабатывает особый сигнал, который способен воздействовать строго избирательно. Например, может постепенно приучить пациента вырабатывать собственный здоровый альфа-ритм. Но не только. С помощью Аугментора больного можно погрузить в нормальный сон без всякой предварительной тренировки. Через легко подгоняемые электроды мозг подпитывается девятицикловым альфа-ритмом, и уже спустя считанные мгновения кора пациента откликается и начинает вырабатывать свой собственный – стабильно, как дзен-буддист в глубоком трансе. Точно так же, и это в моем приборе самое замечательное, можно погружать пациента в любые фазы сна с типичной только для них активностью и циклами.

– А может ли ваш аппарат воздействовать на центры наслаждения или, допустим, речи?

Ох уж эти мне моралисты из АСДС! Повсюду и всегда вынюхивают следы содомии и свального греха! Проглотив колкость, уже готовую сорваться с языка, Хабер ответил как только мог дружелюбнее:

– Ну что вы, разумеется, нет! Это ведь не электростимулятор, даже сходства с ним никакого не имеет. Мой Аугментор отнюдь не предназначен для стимуляции – ни электрической, ни химической – нервных узлов, его конструкция просто не предусмотрена для подобного грубого вторжения в какие бы то ни было конкретные участки мозга. С его помощью мозг просто побуждается к изменению режима собственной активности, смене одного естественного состояния на другое. Вроде неотвязного мотивчика, заставляющего вас невольно вторить, подпрыгивать или покачивать ногой. Таким образом сознание больного приходит в состояние, необходимое для обследования и терапии, и удерживается в нем, сколько вам заблагорассудится. Я назвал свой прибор Аугментором note 5, чтобы подчеркнуть его вспомогательную функцию. И только вспомогательную – ничего более. Сон, поддерживаемый Аугментором, в точности – по циклам и по глубине – соответствует тому, в какой погрузился бы данный мозг и сам, будь обладатель его абсолютно здоров. Разница с установкой электросна примерно та же, что между костюмом от кутюр и барахлом из супермаркета. Поставить мой аппарат рядом с варварской имплантацией электродов, ха-ха! И еще раз ха! Все равно что вместо скальпеля использовать отбойный молоток.

– Но каким образом задаете вы начальные ритмы стимуляции? Не приходится ли – би-и-ип – вам, к примеру, для лечения одного больного использовать записи ритмов мозга другого человека, – би-и-ип – здорового?

На этот вопрос доктор предпочел дать уклончивый ответ. Нет, до прямой лжи он, разумеется, никогда не опустился бы, просто что толку посвящать неспециалиста в профессиональные детали не вполне завершенного исследования? Зачем ему инспекторские глаза навыкат и Бог весть какие впечатления за стенками ее черепной коробки? Хабер пустился в пространные экивоки, наслаждаясь звуками своего авторитетного голоса и довольный тем, что не слышит более ее бряканья, клацанья и диктофонных присвистов; удивительно, но тихий писк аппарата из ее сумки он почему-то слышал, лишь когда говорила она сама.

– Сперва приходилось пользоваться обобщенным сигналом – обработанной компьютером суммой записей мозговых ритмов множества подопытных. И уже этим суррогатом, как я упоминал в своем докладе, мне удалось исцелить пациента, страдавшего глубочайшей депрессией. Но меня никак не покидало острое чувство незавершенности, едва ли не случайности первого успеха. И я принялся экспериментировать. Разумеется, на животных. На кошках. Любимое животное всех онейрологов. Они, видите ли, чуть ли не круглые сутки готовы дрыхнуть и без нашего вмешательства…

Так вот, экспериментируя на кошках, мне удалось установить, что наиболее перспективным направлением, чуть ли не единственным, обещающим серьезное продвижение, станет использование записей пульсаций того же мозга, на который мы и хотим воздействовать – ритмов, выделенных и очищенных от шелухи, разумеется. Это своего рода самоподдержка, саморегуляция сознания посредством записи его же здоровых сигналов, обратная связь. Универсальный ключ к любому замку – вот к чему стремился я в моем поиске! На свой собственный альфа-ритм мозг откликается мгновенно и без каких-либо затруднений. И здесь открывается целый океан терапевтических приложений. Появляется возможность вносить в узор собственных ритмов больного постоянные малозаметные улучшения, ведущие к полному исцелению. Изменения, списанные с его же, а возможно, и другого, более здорового мозга.

Последнее крайне необходимо в случаях механических повреждений коры. Пострадавший мозг сможет скорее образовывать новые нейронные связи взамен разорванных – ведь обычно такой процесс затягивается, порою даже на долгие годы. Это может быть использовано для внедрения в мозг элементов здравого рассудка взамен искаженного шизофренией. Et cetera, et cetera. Однако пока что все это лишь мечты, но когда я приду к конкретным результатам – а я обязательно к ним вскоре приду, – то, разумеется, тут же зарегистрирую Аугментор в ЗОБ-контроле. – Здесь лукавить особой нужды у доктора уже не было. Хотя упоминать о достигнутых в данной области результатах тоже вроде бы незачем – кто знает, какое впечатление это может произвести на дилетанта? – Та форма автостимуляции посредством записи и синхронного воспроизведения, которую я предполагаю использовать в психотерапии, может статься, самая безвредная для пациента из всех ныне существующих, она воздействует на больного лишь в ходе машинного сеанса, то есть всего каких-то пять – десять минут, не более – и никаких устойчивых побочных последствий, как это часто случается при использовании других методов.

Похоже, в работе юристов ЗОБ-контроля Хабер разбирался куда лучше, чем его визави в работе психотерапевта; мисс Лелаш согласно кивнула в ответ на последнее замечание доктора, оно вроде бы угодило в самое яблочко. И все же гостья не преминула поинтересоваться:

– Так что же, собственно, вы делаете тогда с… – Она сверилась с записью. – С этим мистером Орром?

– Так я же как раз к этому-то и веду! – досадливо поморщился Хабер, но тут же, спохватившись, упрятал прорвавшееся было раздражение куда подальше. – Что мы, собственно, имеем в случае с мистером Орром? Мы имеем пациента, который боится заснуть и увидеть сон – наиредчайший случай подлинной онейрофобии. Моя терапия в данном случае всецело основана на устоявшихся в современной психологии методах и традициях.