Няня - Макмиллан Джилли. Страница 9
– Хм… Ну что же. В любом случае, держитесь подальше от озера. Гуляем до края лужайки – и не дальше. И в доме осторожнее. По черной лестнице не бегайте, не суйтесь в те места, куда вам нельзя, и не путайтесь у Антеа под ногами.
Дети уходят, улыбаясь и заговорщически поглядывая друг на друга. Конечно, Руби нужно проводить время со сверстниками. Давно не видела, чтобы ее личико так светилось.
Антеа начищает на кухне столовое серебро. Тихонько бормочет радио, однако, завидев меня, экономка убавляет звук почти полностью.
– Пожалуйста, Антеа, не обращайте на меня внимания.
– Как скажете…
– Я могу вам чем-то помочь?
– Нет-нет, спасибо.
Пока закипает чайник, наблюдаю, как она драит подсвечник. Экономка работает кропотливо, методично, видно, что у нее большой опыт.
– Хотите чашечку чая? – предлагаю я.
– Нет, благодарю вас.
– Давно вы здесь служите?
Понимаю, что Антеа не собирается становиться моей подружкой, и все же хотелось бы с ней хоть иногда дружелюбно общаться.
– Уже пятнадцать лет. Заступила на место матери.
– Так Мэрион – ваша мама?
Как же я не сообразила раньше… Ведь и правда сходство есть.
– Она много рассказывала о вас и о вашей няне.
– Ну да, я с ними проводила почти все свое время.
– Так она и говорила.
– Мэрион учила меня готовить оладьи по ее фирменному рецепту. Как она сейчас?
– В целом неплохо, хотя не могу сказать, что очень хорошо.
Хм, похоже, не следует совать нос в их семейные дела.
– Передавайте ей привет. – Антеа кивает, и я пытаюсь перевести разговор на другую тему: – Руби рассказала своему новому другу о черепе. Надеюсь, эта находка его не отпугнет.
Антеа отрывается от работы.
– Люди точно начнут чесать языками. Посещения полиции просто так не проходят. Насколько я знаю наш Даунсли – испорченный телефон уже заработал.
Интересно, что рассказала соседкам сама Антеа…
Кто-то требовательно стучит в окошко, выходящее на задний двор. Я полагала, что ныряльщики уже уехали, иначе не выпустила бы детей во двор. Тем не менее снаружи маячит мужчина в гидрокостюме, а с ним – Руби и Стэн.
– Вот, поймал маленьких шпионов у самого озера, – объясняет ныряльщик. – Не лучшее сейчас там место для малышей.
На лицах друзей – ни капли раскаяния.
– Просто хотели взглянуть одним глазком, – пожимает плечами дочь.
Мать упорно отказывается говорить о нашей находке. С тех пор как нагрянула полиция, она непривычно тиха, даже с Руби не шутит.
– Не вижу, что тут обсуждать, – обрывает она меня, когда я пытаюсь перевести разговор на сегодняшние события.
– Неужели тебе не любопытно?
Мать подрезает стебель розы и опускает цветок в воду. Задумчиво смотрит на него, затем берет следующий.
– Ты – как собака с костью. Выплюнь ее – и дело с концом, – наконец роняет она.
– Что ты говоришь? Я своими глазами видела череп. Пробитый череп, понимаешь? Этот человек умер насильственной смертью. Неужели тебе все равно?
– Чего ты от меня ждешь? Сама знаешь, что люди жили здесь тысячу лет. Должно быть, череп принадлежит какому-нибудь несчастному конюху, свалившемуся с лошади лет триста назад. Ударился головой о камень, да и все. Или пьянчуге, убитому в драке. Мы можем вообще никогда не узнать, кем был покойник, так с чего же мне переживать?
– А если этот человек погиб совсем недавно?
Мать игнорирует меня, перебирая пальцами цветочную композицию.
– А вдруг это Ханна? – Она поджимает губы. – Ты ведь о ней ничего не слышала с тех пор, как она исчезла? Тебе не кажется, что это ее кости?
– Разумеется, это не она, – качает головой мать.
– Откуда ты знаешь?
Она снова не обращает внимания на мой вопрос – впрочем, как и всякий раз, когда я пытаюсь заговорить о Ханне. Уже через несколько часов после исчезновения моей няни ее имя стало в семье запретным. Мать подрезает последнюю розу и неторопливо пристраивает ее в центр композиции.
Боже, какой ужасный приторный запах…
– Ну вот, – вздыхает она и крутит вазу в разные стороны, присматриваясь к цветам. – Отлично получилось, правда?
Да чтоб они засохли, эти розы…
Вирджиния
Наш покой окончательно нарушен. Наблюдаю через окно, как ныряльщики извлекают из проросшего спутанными корнями ила все новые и новые кости. Останки тщательно упаковывают, словно нашли в озере драгоценный фарфор, и увозят в лабораторию. Катавасия продолжается несколько дней подряд. Как же навязчиво это беспрерывное мельтешение на берегу… А тут еще нескончаемые вопросы Джослин о проклятом черепе.
В последний день подводных работ в нашу дверь стучится детектив. Пройти не приглашаю – навес над дверью прекрасно защитит его от дождя.
– Итак? – говорю я.
– Мы пока здесь закончили.
– Понятно.
– В случае необходимости буду сообщать о развитии событий.
– Должно быть, косточки очень древние. Уж не знаю, стоило ли вам натягивать на моей территории эту ужасную желтую ленту. Не понимаю, зачем столько суеты…
– Есть определенные процедуры, которым мы обязаны следовать при обнаружении человеческих останков.
– Довольно занудные процедуры, вам так не кажется?
У этого человека дурацкая привычка – когда думает, проводит языком по верхним зубам. Губа при этом оттопыривается. Очень непривлекательное зрелище.
– Я бы выразился иначе. Это необходимые процедуры, миссис Холт.
– Леди Холт.
– Итак, будем на связи.
– Благодарю, – отвечаю я, стараясь не показывать охвативший меня страх.
С отцом Джослин я познакомилась в семьдесят пятом. В тот год родной брат пригласил меня покататься на лыжах с друзьями. Александер присоединился к нам в середине поездки, за ланчем. Надо сказать, что в ресторане я на него никакого внимания не обратила, заметила уже после, когда надевали лыжи. Кто-то предложил устроить забег до подножия горы, и мы сделали ставки на победителя.
– Вы с нами? – поинтересовался Александер.
Много позднее он утверждал, что сразу увидел во мне хорошую лыжницу. Клянусь, все было с точностью до наоборот. Будущий муж ожидал, что я захлопаю ресницами и решу понаблюдать за ребятами со стороны. Не тут-то было: я встала на старт.
Снежные шапки гор плыли в ярко-синем небе; мы с Александером подходили к финишу плечом к плечу, на добрых полсотни ярдов опережая остальных, когда прямо перед нашим носом лыжню неторопливо пересекла неизвестно откуда взявшаяся пышная француженка. Мне удалось свернуть в последний момент, а будущий муж не успел. Оглянувшись через плечо, я увидела кучу-малу: Александер, валяющаяся в снегу большая меховая шапка и изрыгающая громкие проклятия француженка.
– Еще никто не побеждал меня в лыжной гонке, – признался он позднее. – Особенно девушка. Матч-реванш?
Смахнув снег с его головы, я ответила:
– Я бы предпочла что-нибудь выпить.
Александер был лучшим из мужчин, которых я когда-либо знала.
– Бабушка!
– О, дорогая, ты просто загляденье. Чем занимаешься?
– Ты знаешь хорошие истории про привидения?
– Нет, зато помню одну хорошую книжку, которая напугает тебя ничуть не меньше. Называется «Ночь охотника».
– Покажешь?
Беру книгу с полки и отдаю внучке. Та бросает быстрый взгляд на обложку. Ага, кажется, впечатлена.
– Стэн приглашает меня на вечер с костром. Говорит, на таких вечерах надо рассказывать про привидения.
– Что ж, хорошая идея. Мы с сестрой частенько это делали.
Все-таки Руби похожа на меня, и наше сходство согревает мне душу.
Руби ищет моего общества. Вопросы она задает порой не менее безжалостные, чем Джослин, однако ответить на них проще.
– Сколько лет твоему дому, бабушка?
– Дом на этом месте стоит как минимум с одиннадцатого века. Представляешь, какая древность? Тысяча лет… Именно в одиннадцатом столетии над дверями был высечен наш девиз. Видела его?