Хоккейная сделка (ЛП) - Граната Кристен. Страница 38

И у меня возникает желание помогать ему всеми доступными способами.

Именно поэтому я позволяю Джулиане проскользнуть в мою комнату в час ночи, когда она сообщает, что напугана.

— Можно поспать с тобой? — шепчет она, на цыпочках приближаясь к моей кровати.

Я втираю ладонь в глаз, сдерживая зевок.

— Что тебя тревожит, милая?

— Мне приснился кошмар, и теперь я не могу заснуть.

Я включаю лампу на тумбочке и хлопаю по одеялу.

— Залезай.

Джулиана взбирается на кровать и юркает под одеяло, прижимаясь ко мне.

— Мне приснилось, что я заблудилась. Было очень темно, и я ничего не видела. Я звала папу, но не могла его найти.

— Да, это действительно звучит страшно.

На сайтах для родителей, которые я посещала, рекомендуется подтверждать чувства ребенка, а не приводить логические доводы вроде: «Нечего бояться».

— Я тоже боялась темноты, когда была маленькой.

Ее брови взлетают вверх.

— Правда?

Я киваю.

— Я спала с фонариком до двенадцати лет.

— Ничего себе. Это долго.

Я улыбаюсь.

— И у меня не было такого большого и сильного папы, как у тебя, который мог бы меня защитить. Были только я и моя мама, и половину времени ее не было дома, потому что она работала допоздна.

— И что ты делала, когда боялась?

— Рисовала. У меня был альбом для рисования, наполненный изображениями того, что делало меня счастливой, чтобы я могла отвлечься от страшных мыслей.

— Что же ты рисовала?

— Цветы, котят, пляж, я пожимаю плечами. — Все, что приходило в голову.

— Ты до сих пор боишься темноты?

Я качаю головой.

— Нет, больше нет.

— А чего ты боишься?

Я притягиваю спящего Дэша к себе на колени, чтобы Джулиана могла его погладить.

— Ничего такого.

Голос Александра заставляет нас обеих подскочить.

— Ну же, не юли. Каждый чего-то боится.

Боже милостивый, он без рубашки. Гладкая смуглая кожа. Широкие плечи и грудь. Идеально очерченный пресс. Мускулы на мускулах. Его тело — результат нескончаемых часов тренировок и спортивной диеты. И черт возьми, я не могу оторвать взгляд, оценивая по достоинству все его старания.

Но рот приоткрывается, когда я замечаю проблеск серебряной штанги, проходящей через один из сосков, и черные чернила на левой стороне грудной клетки.

Черт. Мотоцикл, пирсинг соска и татуировка? Я поражена.

И возбуждена.

Он входит в комнату, будучи одетым только в низко сидящие баскетбольные шорты. Его волосы растрепаны, смяты с одной стороны, и он потирает уставшие глаза.

Слава богу, в постели ребенок, иначе, полагаю, я бы не смогла сдержаться.

Джулиана хлопает по кровати так же, как я сделала для нее.

— Иди к нам, папочка.

— Почему ты не спишь, крошка? — он опускается на край матраса, бросив на меня извиняющийся взгляд.

— Мне приснился кошмар, и я не хотела тебя будить, потому что знаю, что тебе рано утром нужно улетать.

Мое сердце. Эта маленькая девочка — мыслитель и волнуется точно так же, как ее отец. Он проводит рукой по ее волосам.

— Но и Арии тоже нужно завтра на работу, детка.

— Все в порядке, — говорю я, ободряюще пожимая руку Джулианы. — Мы разговаривали о том, что я делала, чтобы успокоиться, когда боялась в детстве.

— А теперь ты ничего не боишься? — спрашивает он.

— Возможно, акул. Я бы не хотела оказаться в океане рядом с одной из них, — я пожимаю плечами. — Но ничего иррационального, вроде высоты или пауков.

— Почему страх пауков иррациональный? — его глаза сужаются. — По-моему, это вполне рациональный страх.

— Пауки удивительные. Они убивают всех остальных вредных насекомых. К тому же, они милые.

— Милые? — презрительно фыркает он. — Милыми бывают собаки. Кролики. Птенцы. Все, у чего нет восьми ног и способности заползти тебе в рот, пока спишь.

Я закатываю глаза.

— Им нет никакого дела до твоего рта.

— Подумай сама. Почему им нужно столько ног, а? У дельфинов их нет, и они потрясающие. У собак их четыре, и они — лучшие животные на свете. Зачем нужны восемь ног? Ни для чего хорошего, уж поверь.

— Просто посмотри, как они строят паутину и ловят добычу. Они такие умные.

— Пауки довольно классные, папочка. Прямо как Шарлотта из «Паутины Шарлотты»²⁷, — хихикает Джулиана. — Он плакал, когда смотрел его.

— Я в этом не сомневаюсь, — я кусаю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. — Может, узнай о них побольше, ты бы так не боялся. Они такие же увлекательные, как пчелы.

Александр закрывает глаза и вздрагивает.

— Я ненавижу пчел.

Я выгибаю бровь.

— Большой мужчина боится маленького укуса?

— Эти гады больно жалят. Люди лгут, когда говорят, что пчела не тронет тебя, если ты ее не тронешь, — он широко разводит руками. — И у них есть целая земля, по которой могут бродить.

— Тебе ведь нравился «Пчелиный фильм»²⁸, не так ли? — спрашивает Джулиана.

— Да, но это мультфильм, — он вздыхает, словно его напрягает даже разговор об этом. — Все, что живет роями, ужасает.

— Вот что делает их такими удивительными. Они защищают колонию любой ценой, — я вскакиваю на ноги и поднимаю Джулиану вместе с собой, беря на руки. — Разве не так, Джу?

— Защищай колонию! — кричит она, пока я кружу ее.

Я спрыгиваю с кровати и лечу с ней в комнату, включая свет, прежде чем положить на кровать.

Она визжит и зарывается под простыни.

— Можешь полежать со мной немного? Пока я не усну?

Александр начинает говорить «нет», но я перебиваю его.

— Конечно, — я направляю на него указательный палец. — А ты возвращайся в постель, потому что тебе нужен отдых.

— Слушаюсь, мэм, — он выходит из комнаты, закинув руки по бокам от головы. — Возможно, стоит бояться тебя.

— Так и есть, — я подмигиваю ему и выключаю свет.

Я лежу с Джулианой, пока не слышу, что ее дыхание выравнивается, а затем, крадучись, выхожу из комнаты и закрываю дверь.

Когда я возвращаюсь, Александр ждет меня в комнате с Дэшем, свернувшимся у него на коленях.

— Она спит, — я опускаюсь рядом с ним на край кровати. — Как и ты должен.

— Мне очень жаль.

— Ничего страшного. Я часто встаю по ночам, так что это не такая уж большая проблема.

Годы пробуждений от звуков возни матери с очередным кавалером — будь то звуки секса, ссор или их попыток ворваться в мою комнату — превратили меня в чуткого соню.

Он качает головой.

— Тем более она не должна тебя будить.

— Ничего страшного, если ревнуешь, что она будит меня, а не тебя, — я толкаю его плечом, пытаясь добиться улыбки. — Я довольно сногсшибательна. Это не ее вина.

В ответ получаю лишь ухмылку. Он молчит, не сводя взгляда со своих рук, лежащих на коленях.

— Если беспокоишься из-за отъезда на несколько дней, не стоит. Мы будем в порядке.

Он кивает.

— Знаю.

— Так что же у тебя на уме, Большой Парень?

— Нужно обсудить, когда мы поженимся.

Нервы сдавливают желудок.

— Чем раньше, тем лучше.

— Я посмотрел в интернете. Когда мы будем подписывать бумаги, там должен присутствовать свидетель. Кажется, все довольно просто.

Я пожимаю плечами, пытаясь придать себе небрежный вид.

— Я могу позвонить завтра и назначить встречу.

— Было бы здорово, спасибо, — но он все еще не двигается.

— Что-нибудь еще? — я подавляю зевок. — Тебе нужно поспать, прежде чем сработает будильник.

Он лезет в карман и достает маленькую черную бархатную коробочку.

— Если ты все еще хочешь это сделать, то я бы хотел, чтобы ты надела кольцо моей матери. Если не против.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на коробочку, как на боевую гранату.

— Я даже не думала о кольцах.

Он кивает, открывая верхнюю крышку.

— Я всегда представлял, что воспользуюсь кольцом матери, когда буду делать предложение.

— Так это твое предложение? — я пытаюсь отшутиться, но слова застревают в горле.