Техану. Последняя книга Земноморья - Ле Гуин Урсула Кребер. Страница 30

– Прости, что я отпустил мужчину, – сказал он. – Но его могут разыскать. Кто наложил на тебя заклятие?

– Волшебник.

Ей не хотелось называть имя. Она вообще не желала больше вспоминать о случившемся. Пусть все останется в прошлом. К чему кого-то преследовать, кому-то метить? Оставим этих людей наедине с их совестью, забудем о них. Что было, то было, да быльем поросло.

Лебаннен не стал настаивать, но все же спросил:

– Будете ли вы в безопасности от этих людей на своей ферме?

– Думаю, что да. Если бы не жуткая усталость и вся эта… мешанина в голове, которая затуманила мне разум, я не испугалась бы Хэнди. Что он мог со мной сделать посреди многолюдной улицы? Мне не следовало сломя голову убегать от него. Но меня ослепил ее страх. Она такая беззащитная, что не может не бояться его. Ей необходимо научиться пересиливать свой страх. Я должна научить ее этому…

Погрузившаяся в свои мысли Тенар поймала себя на том, что думает по-каргадски. Неужели она и говорит на каргадском? Он мог подумать, что она – выжившая из ума, что-то бубнящая себе под нос старуха. Тенар украдкой взглянула на Короля. Его темные глаза смотрели не на нее. Он задумчиво разглядывал яркий неподвижный язычок пламени подвешенного низко над столом стеклянного светильника. Его лицо было омрачено не по возрасту глубокой печалью.

– Ты явился сюда, чтобы отыскать его, – сказала она. – Верховного Мага, Сокола.

– Геда, – поправил ее он с тенью улыбки на лице. – Ты, он и я выступаем под нашими Настоящими Именами.

– Ты и я, да. А он – только для нас с тобой.

Юный Король кивнул.

– Ему грозит опасность со стороны завистников и людей с черной душой, а он теперь… беззащитен. Тебе это известно?

Тенар не смогла заставить себя высказаться более откровенно, но Лебаннен понял ее.

– Он говорил мне, что утратил магическую силу, отдав ее всю без остатка, чтобы спасти меня… и всех нас. Но в это трудно поверить. И я не хотел ему верить.

– Я тоже. Но это правда. Вот почему он… – Она вновь запнулась.

– Ему хочется побыть одному, пока его раны не затянутся, – наконец осторожно закончила она.

– Мы, Верховный Маг и я, умерли одновременно и рука об руку вошли в царство тьмы, в безводную страну, – сказал Лебаннен. – Мы вместе перевалили горный хребет. Из безводной страны можно вернуться лишь через горы. Там есть тропа. Он знал ее. Но те горы недаром зовутся Горами Страданий. Камни… камни там остры, как бритвы, и порезы долго не заживают!

Он посмотрел на свои ладони. Она вспомнила искромсанные руки Геда, что сжимались в кулаки, дабы сомкнуть порезы.

Ее рука стиснула в кармане маленький камушек – слово, поднятое ею на горной тропе.

– Почему он прячется от меня? – в отчаянии выкрикнул юноша. Затем продолжил уже более спокойным тоном. – Я и впрямь надеялся повидаться с ним, но если он того не хочет, я, конечно же, не буду настаивать на своем.

Тенар оценила проявившиеся в этих словах вежливость, такт и чувство собственного достоинства, свойственные всем посланцам столицы Земноморья, но полюбила она юного Короля за его отчаяние.

– В конце концов он явится к тебе. Только дай ему время прийти в себя. Его поразили в самое сердце… он лишился всего… Но когда он говорит о тебе, когда он произносит твое Имя… О, в этот краткий миг он на моих глазах превращается в прежнего Геда… в того, кем он рано или поздно станет вновь… в гордого человека!

– Гордого? – переспросил, судя по всему, удивленный Лебаннен.

– Да. Конечно, гордого. Кто, если не он, должен быть горд за себя?

– Я всегда считал его… Он никогда не выказывал своих чувств, – сказал Лебаннен и улыбнулся, думая о своей непрозорливости.

– Теперь от его былой выдержки не осталось и следа, – сказала она, – и это угнетает Геда больше всего прочего. Как мне кажется, все, что мы можем для него сделать – это дать ему возможность идти своей дорогой и, как говорят на Гонте, самому распутать клубок…

Свой клубок Тенар, похоже, только что распутала, поскольку почувствовала вдруг страшную усталость.

– Думаю, мне необходимо немного отдохнуть, – сказала она.

Он тут же поднялся из-за стола.

– Леди Тенар, так вышло, что вы бежали от одного врага и наткнулись по пути на другого; я явился сюда, чтобы отыскать одного друга, а взамен обрел себе другого.

Тенар улыбнулась, отдавая должное его остроумию и доброте. «Славный мальчуган», – подумала она.

Когда Тенар проснулась, жизнь на корабле била ключом. Трещали и стонали палубы, сверку доносились крики матросов, топот ног и скрип снастей. Ей с трудом удалось вырвать Ферру из пелены сна. Та выглядела вялой, возможно, из-за жары. Тело девочки всегда было горячим, и Тенар трудно было рассудить, есть ли у нее лихорадка или нет. Полная раскаяния за то, что заставила больного ребенка прошагать шестнадцать миль и вообще за все события вчерашнего дня, Тенар пыталась развеселить девочку, рассказав ей о том, что они плывут на корабле, на борту которого находится настоящий Король, а та комнатка, в которой они сейчас находятся – личные покои Короля; что корабль везет их домой, на ферму, где их ждет не дождется тетушка Ларк. Сокол, наверное, тоже там. Но даже это не заинтересовало Ферру. Она по-прежнему оставалась вялой и безразличной ко всему.

На ее маленькой тонкой ручке Тенар увидала метку – багровый отпечаток четырех пальцев, похожий на клеймо, словно кто-то изо всех сил стиснул руку девочки, хотя Хэнди лишь дотронулся до нее и не более того. Тенар уверила Ферру, что тот никогда больше не прикоснется к ней, но не смогла сдержать своего обещания. Ее слова оказались пустым звуком. Но что она могла противопоставить грубой силе?

Тенар наклонилась и поцеловала отметину на ручке Ферру.

– Надеюсь, у меня будет время закончить твое красное платье, – сказала она. – Наверное, Королю оно понравится. Но, мне кажется, даже короли не носят свои лучшие одежды на корабле, не говоря уже обо всех остальных.

Ферру молча сидела на койке, понурив голову, Тенар расчесала ей волосы. Они, наконец, отросли как следует, прикрыв шелковистым черным занавесом обожженные участки кожи на голове.

– Ты не проголодалась, воробышек? Ты же вчера не ужинала. Наверное, Король покормит нас завтраком. Он угощал меня вчера вечером печеньем и виноградом.

Ответа не было. Когда Тенар сказала, что пора выходить из комнаты, девочка подчинилась. На палубе Ферру стояла неподвижно, как статуя, склонив голову на плечо. Она не глядела на белые паруса, наполненные утренним ветром, на сверкающее море, на величественно вздымающуюся за кормой махину Горы Гонт, покрытую вековыми лесами, на вонзавшиеся в небо пики утесов. Она не подняла глаза, даже когда с ней заговорил Лебаннен.

– Ферру, – мягко сказала Тенар, присев рядом с ней на корточки, – когда Король спрашивает что-то у тебя, ты должна отвечать ему.

Девочка промолчала.

Когда Лебаннен смотрел на Ферру, его лицо становилось непроницаемым. Возможно, под этой вежливой маской скрывались отвращение и шок. Но его темные глаза оставались спокойными. Он легонько прикоснулся к ручке девочки и сказал:

– Должно быть, ты удивилась, когда проснулась посреди моря.

Ферру съела лишь немного фруктов. Когда Тенар спросила ее, не желает ли она вернуться обратно в каюту, девочка утвердительно кивнула. Разочарованная Тенар оставила ее свернувшейся калачиком на койке, а сама вновь поднялась на палубу.

Корабль проходил меж Боевых Утесов, чьи угрюмые стены, казалось, нависали над парусами. Лучники, сидящие в маленьких фортах, которые, точно ласточкины гнезда, прилепились к скалам, глазели на корабль и весело перешучивались с матросами.

– Дорогу Королю! – кричали последние. Ответные возгласы, когда они доходили донизу, были не громче криков чаек в поднебесье:

– …королю!

Лебаннен стоял на высоком мостике вместе с капитаном и худощавым мужчиной в летах со слегка раскосыми глазами, закутанным в серый плащ мага с острова Рокк. На Геде был такой же великолепный плащ в тот день, когда они с ним вернули Кольцо Эррет-Акбе в Башню Меча. Подобный же плащ, только поношенный и испачканный за время долгих странствий, спасал его от пронизывающего холода Гробниц Атуана и пыльных бурь в горах, которые они с ним преодолевали бок о бок. Пока она предавалась воспоминаниям, высокие утесы остались за кормой, а в борт корабля, пенясь, ударили волны открытого моря.