Бесстрашие (ЛП) - Смит Кристин. Страница 26

Я стараюсь не думать об этом. Будь Сиенна здесь, все эти мелочи меня бы порадовали. Но, по правде говоря, лишь её губы, касающиеся моих, смогли бы по-настоящему помочь мне забыться.

23

ЗЕЙН

— Как прошла встреча с юристом? — спрашивает Грета, раскатывая тесто, когда я захожу на кухню.

— Не очень, — говорю я, прислоняясь к ближайшей столешнице. — Я был совершенно ошарашен.

Грета остановилась и вытерла руки о фартук.

— Что такое? Что случилось?

Пожимаю плечами, устало опустив руки.

— Не знаю. Отец изменил завещание за пару дней до своей смерти и оставил обе компании Стилу. Дом мы должны продать и деньги разделить пополам.

— Это, должно быть, какая-то ошибка, — не верит своим ушам Грета. — Твой отец никогда бы так не поступил. Он с самого твоего рождения всё время твердил, что оставит компании тебе.

— Видимо, передумал.

Грета, качая головой, подходит к холодильнику.

— Это совсем не похоже на Харлоу.

— Это официальный документ с его подписью. Он внёс правки в завещание и подписался.

Грета достаёт масло.

— Должна же быть какая-то причина.

— Она есть. Он решил сохранить компанию за семьёй.

Грета роняет масло на стол и быстро подходит ко мне, кладя руку на мою щеку.

— Ох, милый. Ты и есть его семья. Он очень, очень тебя любил. Не знаю ни одного отца, который так бы гордился сыном. Пускай у тебя нет его ДНК, но ты всегда был в его сердце.

Я сглатываю ком в горле, обнимая Грету.

— Спасибо, — шепчу ей.

Когда я отстраняюсь, то замечаю, что её ресницы намокли от слёз.

— Мне его не хватает, — признаётся она, вытирая глаза.

— Мне тоже. — Морщу нос, чтобы сдержать слёзы. — Он был хорошим человеком, лучше, чем я думал раньше. Особенно в последнее время.

Уже собираюсь уйти, но голос Греты останавливает меня.

— Зейн?

Я оборачиваюсь.

— Тебе не нужна компания, чтобы творить великие дела. Тебе достаточно быть собой.

Её слова эхом повторяются в моей голове, пока я иду тяжёлыми шагами по коридору. Останавливаюсь у кабинета отца. Дверь закрыта. Я не заходил сюда с тех пор, как он умер. Словно это гробница, хранящая память о нём. Этот кабинет был отражением моего отца. Деревянные панели на стенах, книги в кожаных обложках, стол из красного дерева — всё это носит отпечаток его души.

Я поворачиваю дверную ручку, слегка надавив, и дверь открывается. Четыре неуверенных шага — и вот я внутри. Закрываю за собой дверь. Всё здесь точно так же, как он оставил. Бумаги разложены на столе; мусорное ведро опрокинуто, словно он искал случайно выброшенный листок; на барной тележке стоят графины со спиртным.

В кабинете его запах. Дорогой одеколон, импортная кожа, старый виски.

Его кожаное кресло одиноко стоит за столом, похолодев от неиспользования. Если постараться, смогу представить отца, сидящего там, с очками на переносице, и исписывающего множество мелких листочков, пока идеи в голове вспыхивают одна за другой.

Я обхожу комнату, проводя рукой по гравировке на корешках тысяч книг, пока не дохожу до его стола. Сев на стул, я закрываю глаза, позволяя воспоминаниям последних десяти лет затопить мой разум. Вечеринка в честь моего десятого дня рождения, когда отец нанял целую цирковую труппу, чтобы они пришли к нам со своим представлением. Я потом ещё целый месяц был помешан на акробатике. Или наша первая поездка к океану, когда отец учил меня управлять кораблём.

Но были и плохие воспоминания. Однажды он забыл про мой день рождения и пропустил вечеринку, потому что был занят запуском нового продукта. Или тот раз, когда он сломал мой стик для лякросса, потому что посчитал эту игру слишком опасной для меня. Он боялся, что я могу испортить своё идеальное лицо. И, конечно же, всё то время, что он лгал мне о моём биологическом отце и о том, как умерла мама.

Харлоу не был идеальным отцом, но он был моим отцом.

По-прежнему сидя на его стуле, я открываю глаза. Рассеяно беру один листок со стола, затем другой. Они разорваны, словно были частью одного большого листа. Включившись в эту игру, я собираю кусочки пазла вместе. Нескольких не хватает, поэтому, решив, что они могли упасть со стола, я ищу их на полу. Не найдя, проверяю перевёрнутую мусорку. Бинго. Два листочка оказались на самом дне ведра.

Прикладываю недостающие фрагменты, вглядываясь в слова. Почерк почти нечитаемый, написано как будто в спешке. Но я знаю, что там. Сердце колотится, когда я читаю последнюю записку своего отца.

«Прости, Зейн».

* * *

Как только проходит первоначальный шок от прочтения записки с того света, я замечаю ряд цифр и букв в самом низу листа.

10-NO-155

Это какой-то шифр? Цифры что-то обозначают? Десять. Что может означать число десять? Десять комнат в доме? Десять зданий «Мэтч-360» и «Хромо-120» в нашей провинции? Десять причин, почему он завещал компанию Стилу, а не мне?

И что значит это «NO»? Нет, он не считает меня достойным наследником? Нет, он не хотел задевать мои чувства, но это бизнес, ничего личного? Нет, мне не стоило этого читать?

Число 155 самое странное. Оно достаточно большое, и у меня нет ни малейших догадок, что оно может обозначать. Откидываюсь на спинку кресла, сложив руки в форме треугольника. Это был фирменный жест отца — он всегда так делал, обдумывая сложные вопросы. Я надеялся, что, если я ненадолго притворюсь им, на меня снизойдёт озарение.

Мой взгляд заскользил по комнате в поисках подсказки. О чём он мог думать, когда писал это? Это явно сообщение для меня, но зачем?

И тут я замечаю кое-что. Медленно поднимаюсь со стула и иду к книжным полкам. Пальцы скользят по корешкам одного из главных сокровищ отца — коллекции старинных энциклопедий. Он купил их на чёрном рынке, потому что их невозможно было достать уже больше пятидесяти лет — со времён Переворота.

«NO» означает не слово «нет», а буквы алфавита. А число десять не несёт никакого сакрального смысла, кроме номера тома. Мои пальцы останавливаются на одной из книг на середине полки. Том десятый, темы от N до O.

Книга сохранилась в превосходном состоянии, но я всё равно очень осторожно достаю её с полки. Столь старинная вещица требует бережного отношения. Так бы хотел отец. Открываю страницу 155 и нахожу листок, многократно сложенный до размера маленького прямоугольника. Вынимаю его и аккуратно возвращаю книгу на место.

Перед тем как раскрыть сложенный листок, делаю глубокий вдох. Меня переполняет странное чувство особой значимости момента, словно Харлоу прямо сейчас аплодирует мне из своей могилы.

Письмо напечатано на печатной машинке. По мере чтения я понимаю, что это не просто письмо, а самая настоящая угроза.

«Мистер Райдер,

У вас очень милый сыночек. Если хотите, чтобы он прожил долгую счастливую жизнь, то выполните мои требования. Зейн Райдер не должен унаследовать компанию. Её со всеми филиалами Вам следует передать своему старшему сыну, Стилу Райдеру. Измените завещание до свадебной церемонии младшего сына, или он не переживёт свою первую брачную ночь.

С наилучшими пожеланиями,

Неравнодушный Гражданин».

— Что ты здесь делаешь?

Я подскакиваю при звуке голоса Стила. Он стоит на пороге, занимая большую часть дверного проёма своей крупной фигурой. Я только сейчас осознал, как угрожающе может выглядеть моей брат.

Быстро складываю письмо и запихиваю его в задний карман.

— Предаюсь воспоминаниям.

— Это теперь мой кабинет, — говорит Стил. — Тебя здесь быть не должно.

— Формально половина дома принадлежит мне. А поскольку мы ещё не проводили границу, то этот кабинет вполне может оказаться моим.

Стил сверлит меня злобным взглядом.

Я выпрямляюсь во весь свой рост.

— Ты хоть скорбишь по нему, Стил? Или его жизнь и наследие были для тебя просто желанной наградой?