Грета и потерянная армия (ЛП) - Джейкобс Хлоя. Страница 32

— Аграмон убьёт всех раньше, а без поддержки народа мы не сможем с ним справиться.

— Что же тогда случиться с нами?

Он поджал губы.

— Я принял своё решение.

Она покачала головой и подбоченилась.

— Ну, хорошо, что ты не можешь решать за меня.

Его челюсть напряглась.

— Ты подчинишься моему решению.

Она сощурила глаза.

— Скажи мне, что не хочешь быть со мной, и тогда я подумаю над этим.

— У меня есть к тебе чувства, но долг для меня превыше всего, и теперь я вижу, что Милена не для тебя, а значит и ты не для меня.

Каждое слово было точно удар в сердце. Надо признать, его доводы звучали убедительно. Но слишком долгая пауза дала ей понять, что всё это его заявление — просто брехня собачья.

— Забудь об этом, — выпалила она и развернулась обратно к лестнице, стараясь не думать о том, что часть её задавалась теми же вопросами с момента возвращения в мир людей. — Тебе лучше поспать, потому что завтра нужно будет много чего сделать перед парадом планет, чтобы мы смогли вернуться домой.

Он схватил её за руку и потянул на себя.

— Ты меня не слышала?

Грета посмотрела на него, приподняв бровь.

— Я прекрасно тебя слышала. Просто не верю ни единому твоему слову… Ну, кроме того, что ты много думал. Возможно, тебе стоит перестать и оставить это мне. Ладно?

Он пропустил сарказм мимо ушей.

— Это ради твоей же безопасности.

— А как же твоя безопасность? Если возвращаться слишком опасно для меня, то и для тебя тоже. Значит, нам обоим стоит остаться. Вот когда Аграмон появится, тогда и будем разбираться.

— У меня есть обязанности…

— У тебя есть обязанности передо мной, — рявкнула она, закипая. — Относиться ко мне как к равной, а не как к беспомощной дочке ремесленника, ответственность за которую ты чувствуешь. Кажется, увидев меня в этом мире, ты забыл, с кем на самом деле имеешь дело.

Он зарычал.

— Как я могу забыть, что ты подвергала свою жизнь опасности больше раз, чем я могу сосчитать? Или что ты годами пыталась вернуться домой, и не встреть меня, ты бы осталась здесь, не раздумывая? — его голос надломился. — И как вообще можно забыть тоску в твоих глазах и все те эмоции, что ты испытываешь, когда рядом твоя семья?

— Я не стану отрицать, что ты отчасти прав. Воспоминания — сильная вещь, и отпустить их сложнее, чем я думала. Это почти невозможная задача — сказать им, что собираюсь снова покинуть их, потому что знаю, что буду скучать по ним, и потому что не хочу причинять им боль, — она застонала. — Но ты ошибаешься, если думаешь, что если я останусь, а ты уйдёшь, то это решит проблему. Моё будущее не здесь, Айзек. Если тебя в нём нет.

Она сложила руки на груди и прожигала его взглядом.

— Ты знаешь меня как никто другой, ты подходишь мне как никто другой. Ты единственный, рядом с кем я чувствую себя на своём месте. Возможно, это прозвучит банально, но я хочу быть с тобой, чего бы это ни стоило, — она вскинула подбородок. — Так скажи мне, ты правда собираешься и дальше пытаться меня убедить, что я не та, кто тебе нужен?

Его глаза сверкали злостью и упрямством, выдавая внутреннюю борьбу. Грета сделала шаг к нему и прижалась всем телом. Он застонал.

— Мне невыносимо думать о том, чтобы забрать тебя чисто из корыстных побуждений, а потом увидеть, как ты погибаешь в бою, — прошептал он, стоя прямо и напряжённо. — Прошу тебя, останься.

— Сдавайся, Айзек, — тихо произнесла Грета, поднимаясь на носочки, чтобы поцеловать его подбородок. — Я хочу, чтобы твоей любви было достаточно, чтобы доверять моим решениям.

— Если я бы не любил тебя, я бы остался здесь с тобой без раздумий, бросив Милену на произвол судьбы. Но именно любовь к тебе превратила меня в короля, который хочет быть лучше. — Он наклонил голову, чтобы коснуться её губ своими. — Если бы только мы любили друг друга чуточку меньше…

— Это невозможно, — пробормотала она.

Он целовал её снова и снова. Как будто ему всё было мало, как будто он не мог остановиться. И она не хотела, чтобы он останавливался.

— Пойдём наверх, — прошептала она ему в губы.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, крепче сжимая её в объятьях.

— Ты уверена?

Она кивнула.

— Я уверена в тебе.

Он понёс её на второй этаж, вошёл с ней в комнату и закрыл за ними дверь. Прижал к себе и поцеловал вновь. Не отрываясь друг от друга, они приблизились к кровати.

До встречи с Айзеком она особо не задумывалась о сексе. Это одна из тех вещей, которых она была лишена на Милене, наряду с кино, шоколадом и баскетболом. В той суровой реальности в её жизни было место лишь выживанию, тренировкам и нескончаемым поискам способа вернуться домой. Но с тех пор, как она познакомилась с ним, даже когда она думала, что ненавидит его, в её подсознании всегда были мысли о сексе.

Поначалу эти мысли раздражали, как мошки, летающие вокруг головы, или заноза, застрявшая в большом пальце. Но с каждым новым их поцелуем мысли о сексе становилось всё сложнее игнорировать. Она уже понимала, что это обязательно случится, иногда даже были моменты, когда ей казалось, что вот он, тот самый подходящий момент, но только сейчас мысли и действия наконец-то совпали.

Что, если у них не получится? Или это будет ужасно?

Он осторожно коснулся одной из её кос — так, словно её волосы были из шёлка, а он мог повредить их своими мозолистыми пальцами. Почему он не кажется взволнованным? Так нечестно.

— Позволишь?

Она выдохнула и кивнула, замерев, как мышка, пока он стягивал с концов её кос розовые резинки, которые она нашла в своей старой шкатулке. Сначала с одной, затем с другой.

Затем он провёл пальцами по всей длине кос, расплетая их. Она запрокинула голову. Он наклонился с лёгкой улыбкой и прижался поцелуем к венке, неистово пульсирующей под её подбородком. Его губы были горячими и уверенными, рука скользнула к задней части шеи.

Грета прижалась к нему, надеясь отвлечься от мыслей обо всём, что могло бы испортить момент. Айзек целовал её словно бы всем телом: его руки обнимали, грудь расширялась. Его язык нашёл её, сначала скромно, но затем всё с большей настойчивостью. Её рука пробралась под его футболку, касаясь упругого пресса. Он отстранился на мгновение, чтобы поднять руки и стянуть футболку через голову. У неё во рту пересохло при виде его перекатывающихся мышц.

Её ладонь задержалась над всё ещё алым шрамом — одним из многих, которые он получил из-за неё, — и прикусила губу.

— Ты переживаешь, что я могу погибнуть в бою, если мы вернёмся, но как же ты? Я боюсь, что ты снова можешь стать Потерянным.

Она помнила каждую стрелу, попавшую в него, и взгляд, которым он прощался с ней, перед тем как чудовище взяло верх.

— Этого не случится. Я уже прошёл этот путь и теперь знаю дорогу назад, — он ласково коснулся её лица. — Не думай об этом сейчас.

— В тебе так много крайностей, — сказала она, зачарованная сочетанием его размеров, силы и умением выражать нежность, от которой щемит сердце.

Он ухмыльнулся.

— Могу сказать то же самое о тебе.

Задержав дыхание, она начала расстёгивать пуговицы на своей блузке, которую надела, чтобы показаться милее на ужине, но он накрыл её руки своими.

— Позволь мне.

Она шумно сглотнула и кивнула, чувствуя себя так же неловко, как если бы он видел её впервые.

Его движения были медленными, неторопливыми. Его натёртые костяшки пальцев царапали её кожу, как наждачная бумага, и он останавливался после каждой пуговицы, чтобы поцеловать открывшийся участок кожи. Когда пуговицы закончились, он стянул блузку с её плеч, и она позволила ткани скользнуть по рукам на пол. Его взгляд пробежался по её телу, перед тем как вернуться к лицу. В нём было столько восхищения и благоговения, что она стала смелее и потянулась назад, чтобы расстегнуть лифчик, позволив упасть и ему тоже.

Её учащённое дыхание больше не выражало смущение, только предвкушение. Впервые в жизни ей было плевать на все шрамы, потому что Айзек считал её красивой, и ему не нужно было говорить этого вслух, чтобы она знала. Это читалось в каждом его прикосновении, в его потяжелевшем горячем взгляде, жадно поглощавшем каждую линию её тела от макушки до пят.