Летняя гроза - Харт Кэтрин. Страница 63

Пока жена хлопотала вокруг ребенка, Ветер расспрашивал свою сестру. Она ничего не помнила. Никаких других ран, кроме шишки на голове, у нее не было.

Тогда Ветер медленно обошел вигвам, внимательно разглядывая каждый предмет знакомой обстановки, ничто не ускользало от его взгляда. Вдруг он остановился, нахмурившись. Нагнулся и поднял что-то со шкуры, которая лежала рядом с колыбелью Идущего Облака. Это был амулет — особый амулет, который всегда носила на шее Утренняя Луна. Во всей деревне ни у кого такого не было, только у нее.

Гроза подняла глаза и увидела, что муж разглядывает какой-то предмет.

— Что это, Вольный Ветер? Что ты нашел?

Лицо Ветра застыло, взгляд сделался мрачным.

— Это особый амулет Утренней Луны, — гневно сказал он. И решительно пошел из вигвама, прихватив несколько длинных ремней. — Присмотри за нашим сыном как следует, Летняя Гроза, а я займусь Утренней Луной. — И ушел, прежде чем она успела спросить, что он собирается делать.

Вернулся он довольно скоро, но Грозе уже не было никакого дела до окружающих. Дыхание Идущего Облако сделалось хриплым, его начало лихорадить. Быстро посоветовавшись со знахаркой, она раздобыла сосновой и кедровой стружки и бросила ее в котел с кипящей водой. Потом укрепила над котлом одеяло, чтобы не выпускать целебный пар и направлять его на больного ребенка. Всю ночь она хлопотала над малышом, а Ветер и Когтистая Лапа стерегли их.

К рассвету дыхание смягчилось, лихорадка отступила. Гроза с облегчением опустилась на постель. Но, прежде чем забыться благословенным сном, она спросила:

— А что ты сделал с Утренней Луной?

— Религиозная книга белых людей, которая называется Библией, говорит: «Око за око, зуб за зуб», — таинственно ответил Ветер. — Я так и поступил.

Сон сморил Грозу, и она больше ничего не спросила, успев подумать, что все равно узнает днем.

Несколько дней у Идущего Облака болели горло и голова, но это было лишь незначительное последствие его пребывания на холоде мартовским днем. Гроза была безумна рада, что его украли не к ночи, потому что тогда он наверняка умер бы от переохлаждения. В ту ночь температура упала до заморозков, подул резкий западный ветер, наутро заклубились облака, и к полудню пошел снег.

Когда Гроза снова спросила у Ветра, как он наказал Утреннюю Луну, ни один мускул ни дрогнул на его лице.

— Если ты пойдешь к ручью, где она оставила Идущее Облако, то найдешь ее там.

— Она умерла?

Ветер безразлично пожал плечами.

— Может быть… а может, еще не совсем, но скоро умрет.

Его неопределенный ответ пробудил в Грозе любопытство.

— Что ты с ней сделал?

— Только то, что она собиралась сделать с нашим сыном. Она оставила его беспомощного на холоде, он не мог вернуться в тепло. Так же, как Идущее Облако, она раздета, но, в отличие от Идущего Облака, она висит на ветке над рекой, ее ноги опущены в ледяную воду. Именно такой участи она желала нашему сыну. За одним исключением. Я стегал ее, пока кровь ручьями не побежала по ее телу, потому что хотел, чтобы до того, как ее тело онемеет от холода, она испытала боль. А если запах крови и ее страха привлечет диких зверей, что ж, так тому и быть.

— Только справедливо, что она получила то, что заслуживала, — заметила Гроза. — Я рада, что она больше не сможет вредить нам.

Почти целую луну их жизнь протекала спокойно. Ветер занимался своими лошадьми, Гроза хлопотала по хозяйству. В воздухе носился запах весны, и с каждым днем солнце все дольше задерживалось на небе, дарило все больше тепла, прогревая землю и готовя ее весеннее возрождение. Близилось время переезда в летний лагерь. И скоро, как и каждый год, на лето должна была приехать семья Грозы.

Поэтому появление Джереми и Охотника в середине апреля оказалось неожиданностью. Как и до этого, Джереми привез плохие новости. Мужчины привезли отпечатанную типографским способом бумагу, выпущенную правительством Соединенных Штатов.

— Посмотрите на это! — восклицал Охотник, готовый взорваться от гнева. — Вот как белые держат слово, данное племенам! — Он помахал бумагой перед носом Ветра.

Взяв листок, Ветер прочел его с возрастающим гневом и яростью. Бесконечные часы переговоров в Сент-Луисе были потрачены совершенно напрасно. Время и слова были выброшены на ветер! В руках Ветра был документ, в котором говорилось, что часть индейских земель на территории Оклахома отдавалась белым поселенцам. Первый из нескольких «дней переселения» был намечен на двадцать второе апреля, всего через несколько дней.

— Что это значит, Вольный Ветер? — спросила Гроза, тоже прочтя бумагу.

На виске Ветра дернулась жилка, лицо помрачнело, но он спокойно ответил:

— Это значит, что наши прекрасные «друзья» в Вашингтоне еще раз предали своих «индейских братьев». Это значит, что, несмотря на все наши возражения и отказы, Закон о распределении земли вступил в силу, и земли, которые белые определили своими, открыты для белых поселенцев. Земля в середине Индейских территорий теперь отдана белым, а нас загоняют еще дальше. — Темные глаза его сверкали от негодования.

— А «дни переселения»? Что это такое?

Джереми объяснил:

— То же, что «земельная лихорадка» и «захват земель» в других территориях. Власти устанавливают определенное время для заявок на землю. Все желающие участвовать собираются, раздается выстрел, дающий начало гонке за землей. Участники торопятся заявить свои права на тот участок, которым хотят владеть. Обычно им приходится согласиться как-то облагородить землю, чтобы удержать ее: построить дом, выращивать кукурузу и тому подобное.

— Что-то вроде расселения на государственной земле с целью получения титула — было такое, — проворчал Охотник.

— Только они хотят поселиться на нашей земле с радостного одобрения правительства, — добавила Гроза. — И мы ничего не можем сделать, чтобы остановить их?

— Пожалуй, нет, — безнадежно произнес Джереми. — Все уже решено, их не остановить. Через неделю в самом сердце Индейских территорий появятся белые поселенцы.

— Через неделю они очень пожалеют о своей алчности, — бросил Ветер. — Время переговоров и мирных ожиданий прошло.

— Что ты собираешься делать? — спросил Охотник.

Вольный Ветер гордо выпрямился.

— Слишком долго я смотрел, как белые черви поедают нашу землю и нашу гордость, и беспомощно стоял в стороне. Хватит! На этот раз я поднимусь и буду сражаться как воин.

Охотник согласно кивнул. Как и многие другие молодые воины, он уже давно хотел выступить против притеснений белых, которым все было мало и которые теперь готовы были отнять у индейцев даже жалкие земли резерваций. Их отцы и деды храбро сражались против белых завоевателей, хотя, в конце концов, и проиграли войну. У поколения Охотника никогда не было такой возможности — до сего дня. И вот теперь — победят они или потерпят поражение — они тоже дадут выход своему гневу, заставив петь свои луки и затмив свет тучей стрел.

— Я присоединяюсь к тебе, мой брат, — сказал Охотник, сверкнув золотистыми глазами. — И многие из нашего и других племен пойдут за тобой.

— Это ничего не решит, — озабоченно вставил Джереми. — Вы только создадите трудности и призовете на свои головы правительственные войска. Вы погибнете из-за своей горячности, если станете нападать на поселенцев.

— Значит, мы умрем как подобает гордым воинам-шайеннам, а не слабовольным старухам! — мстительно провозгласил Ветер. — Я не желаю умереть беззубым стариком в своей постели. Пасть в битве с врагом — это не бесчестье. Напротив, это приносит почет и славу имени воина и его семье. Когда я умру, пусть это произойдет на поле боя, я буду с оружием в руках, и мой боевой клич эхом разнесется по всей земле.

— А как же твои жена и сын? — спросил Джереми. — Что они будут делать, пока ты будешь воевать?

Не успел Джереми закончить свой вопрос, как Гроза ответила: