Приручитель женщин-монстров. Том 9 (СИ) - Дорничев Дмитрий. Страница 2

— Лес хоть и не предназначен для сражений, но защитит. Из-за небольшого ЧП лес получил слишком много энергии, но лесная система ещё не была полностью сформирована, поэтому и произошло это… — я указал лапой на парашютики в воздухе.

— Что это вообще? И главное для чего?

— Минуточку… — я сейчас общался с Николь которая пыталась понять, где накосячили Дриады. Но косяк не в них, а в Дереве. Том самом, в котором сейчас Николь.

Оно попыталось распространить лес, но очень страдало, когда ростки массово умирали из-за яда в почве. Поэтому, не желая более испытывать страдания, оно перенаправило энергию в усиление уже выросших деревьев, а также в золотую траву и одуванчики.

Оу-у-у-у… Даже не «оу», а кабздец…

— Срочно всех к Дереву! Скоро нас придут убивать. Жестоко и с особой ненавистью!

* * *

Где-то в монгольских степях.

Несколько сотен километров от лагеря Сергея.

Это был один из немногих чистых оазисов в восточной части монгольской пустыни. Эти земли в основном ядовиты, поэтому сюда мало кто ходил и почти никто не жил. Но зато и конкуренции мало, собственно, поэтому Данжуур сюда и наведывается время от времени.

Оазис был хорош! Трава сочная и зелёная. Растут фрукты, да и в воде водится рыба. Монстры, конечно, тоже водятся… Но у пастуха для этого есть сыновья. Да и сам Данжуур неплохо стрелял из лука.

Монгольская империя большая и разнообразная, а ещё очень бедная на плодородные земли. Поэтому люди выживают как умеют. А это либо пасти скот, либо идти в набег на соседей.

Конечно, был вариант поселиться в городах или заниматься земледелием, но люди, привыкшие к кочевому образу жизни и свободе, предпочитали именно такой образ жизни. Ну и набеги…

Если жить в городе, то придётся ходить на работу, приносить пользу обществу или, что ещё страшнее… ходить в школу! У многих кочевников даже мысль об учебной парте вызывала ужас.

Ещё до того, как граница северного соседа была закрыта, налётчики разграбили там немало поселений, в которых были и школы. А ещё похищали учителей. Учительниц в основном…

Было время, когда правящий, на тот момент, Великий хан, имея в плену кучу учительниц, решил сделать свой народ грамотным… Через полгода Монгольской империей правил уже другой Великий хан. Прошлого закололи шариковыми ручками. Причём его же сыновья и закололи… С тех пор у кочевников существует поверье. Кто отдаст сына в школу, тот будет им же и убит.

Также было ещё одно поверье: люди, живущие в городах это мол не настоящие монголы. И пусть они производят много товаров, но лучший котелок это тот, который ты добыл в набеге!

Тоже самое и про остальные бытовые предметы.

Когда-то самыми богатыми монголами считались северные. Они регулярно грабили русские земли, но нынче самыми богатыми считались южные. Они грабят юго-восточную Азию, Индию, Персию, Китай и прочие страны региона.

Восточные монголы тоже грабят, китайцев. Но для этого, как правило, приходится проходить через ядовитые земли, а потом перебираться через горы… Это тяжело, и много кто умирает в процессе, а добыча далеко не всегда окупает эти самые потери. Всё же север Китая довольно нищий.

Впрочем, а куда деваться? Только у одного Данжуура было девять сыновей. Про дочерей и говорить не было смысла. Он уже продавать их начал, так как прокормить столько ртов становится весьма тяжело. А выдать замуж весьма затруднительно. Ввиду высокой смертности мужчин, женщин в разы больше…

Так что лишние сыновья идут в набег, а лишние дочери продаются. В основном, в города. Там нужны рабочие руки. Но если девушка красивая, то их продают перекупщикам. А те уже развозят их по всему миру.

Правда, красивую дочь куда проще выдать замуж чем некрасивую… Так что, если не было сильной нужды в средствах, красивых дочерей старались всё же не продавать.

— Какой хороший день, — Данжуур лежал под большим и старым тополем. Под ним была постелена большая шкура, в руках бурдюк с кумысом. Но в Монголии он называется Айраг.

Рядом слышалось блеяние множества сытых и жирненьких овец. Они паслись у оазиса, уминая траву и кусты. В отличие от овец других пастухов, овцы Данжуура были здоровые, крупные и давали много шерсти, а также мяса. А всё благодаря этому оазису.

Обычно пастухи постоянно в движении. Травы в степях мало, и она быстро съедается подчистую. Отара овец — это словно лесной пожар, он движется вперёд, уничтожая всё на своём пути, оставляя лишь пустынную землю. А здесь, в оазисе, травы много, и она быстро восстанавливается.

Ну и хищники. В пустыне и степях полно хищников и чудовищ, а здесь основные твари уже были убиты пастухом и сыновьями. Нужно лишь регулярно подстреливать шальных тварей, пришедших издалека. Ну и мелочь всякую местную.

— Сдам шерсть, забью пару овец и, может, рабыню куплю себе… русскую, — мужчина похотливо заулыбался. — Слышал, они сисястые…

— Отец… Может, лошадь купишь? Или оружие получше? — взмолился сын, подходя к отцу.

Это был среднего роста парень. Для восточного монгола весьма высок, аж метр шестьдесят. Левого глаза, правда, нет.

Глаз вырезали из-за того, что его укусила пустынная муха. Она в вместе со слюной в глаз занесла свои личинки. Они начнут расти, есть глаз, а потом переберутся в мозг. Поэтому глаз пришлось удалить, дабы спасти парню жизнь.

Жизнь кочевника тяжела и сурова. Каждый день — это борьба за выживание. И пусть далеко не каждый может выжить, но высокая смертность компенсируется высокой плодовитостью.

— Ой, иди отсюда, — проворчал мужчина. — Будете хорошо себя вести, и вам дам попользоваться ею.

— Отец… Старший брат, кажется, умрёт скоро, ему нужно лекарство.

— Ну так сходи на охоту. Подстрели монстра, — вновь проворчал мужчина.

— Но лук… Он уже почти сломан…

— Копьё возьми, всему тебя учить приходится! — мужчина открыл глаз и помахал рукой, прогоняя надоедливого сына, и тот ушёл.

Но только Данжуур закрыл глаза, дабы поспать, как вновь пришёл сын. Ошарашенный и перепуганный.

— Отец! Смотри! — он показал на белый парашютик в своих руках.

— И что это?

— Не знаю, но оно падает с неба. И его много!

— И ладно. Цветёт что-то. Делов-то, — мужчина помахал рукой.

— Ме-е-е-е! — раздалось громкое блеяние. Но в отличие от обычного «ме», оно было полно боли и страданий!

Глаза Данжуура тут же расширились.

Вскочив на ноги и хватаясь за сердце из-за переживаний о бедной овечке, он подбежал к озерцу, а оно всё покрыто этими парашютиками и они всё падали и падали. Овцы же ели траву вместе с ними и даже воду пили, поглощая парашютики с семенами на них.

Одна из овец лежала у озера и страдала. Лишь от одного взгляда на неё Данжуур испытал невероятную боль в душе. Он шустро подскочил к ней с паникой на лице.

— Лекарства! Несите все лекарства, что у нас есть! Ей надо промыть живот!

— Но, отец… у нас нет лекарств… — произнёс один из трёх парней, стоящих рядом с овцой.

— Заберите таблетки у младшего. Если их много съесть, будет диарея и рвота!

— Но, отец! Он же без них умрёт!

— Неси! — раздался полный ярости крик, после чего мужчина начал наглаживать свою овечку. Она ещё не давала потомство, и, в отличие от имён своих сыновей, он знает имена каждой овцы в отаре. — Подожди, скоро тебе станет лучше.

— Бе-е-е-е… — жалобно простонала та, а он гладил её по животу. Но вдруг почувствовал шевеление.

— Так ты беременна! — обрадовался мужчина. — То-то ты в последнее время такая пухленькая! Ну. Давай! Тужься!

Мужчина приготовился принимать овечье потомство и подготовил овцу, а шевеление в животе усилилось, но как-то неестественно… Со стороны, казалось, будто из неё сейчас чудовища выберутся…

И это перепугало парней, но мужчина этого не видел и не слушал своих детей.

— Давай! Тужься, тужься! — полный радости пастух уже был готов принять маленьких ягнёнка, но… — А это ещё что за хрень…