Прелюдия (СИ) - Горохов Александр Викторович. Страница 37

После взятия Лейпцига центральная группировка продолжит движение на запад в общем направлении на Дюссельдорф, чтобы ещё раз рассечь германские земли, но уже в Центральной Германии. А северная, захватив Берлин, если после этого немцы не сдадутся, повернёт на северо-запад, в направлении Северного моря, имея конечной целью захват Киля, Гамбурга, Бремена и выход к границе с Данией и Голландией.

На этом история единого германского государства закончится. Мы готовы, в лучшем случае, позволить существование под польским протекторатом квази-независимых Баварии и Баден-Вюртемберга. Если их не согласятся присоединить, соответственно, австрияки и французы.

На всю операцию отводится два месяца. Максимум — два с половиной, чтобы к началу зимы мы могли уже быть уверенными в том, что никто не ударит нам в спину, когда мы займёмся подготовкой к войне с Россией.

Конечно, этот военный переворот в Берлине сорвал все наши планы. И после разгрома Германии нам придётся значительное время потратить на наведение порядка на оккупированных немецких территориях, потом заниматься доукомплектованием войск, понёсших потери в ходе этой войны, снова перебрасывать войска на восток. В общем, уложиться к середине лета 1940 года, как мы планировали, не удастся. Придётся отсрочить начало разгрома Советской России на позднюю весну 1941 года.

С другой стороны, время играет на нас. За шестнадцать-семнадцать месяцев, которые остаются у нас до этой даты, польская и чешская промышленность построит ещё больше танков, самолётов и пушек. Они нам понадобятся в походе на Восток.

В том, что такой поход нам жизненно необходим, я убедился во время своей поездки в Москву, когда пытался добиться заключения с Советским Союзом Пакта о ненападении. Прикрываясь словами об обоюдном желании заключить такое соглашение, Сталин и Молотов проявили беспримерную наглость, потребовав от меня увязать его с отказом от наших претензий на Латвию и Эстонию, а также прекратить переговоры о вступлении Финляндии в Конфедерацию Междуморье. Трёхдневные переговоры с ними так и остались безрезультатными, поскольку эти требования абсолютно неприемлемы для Речи Посполитой. Ведь ещё на заре существования нашего возрождённого государства маршал Пилсудский утверждал: «Россия должна перейти в состояние второсортной державы. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор».

Хуже того. Ещё будучи в Москве, я узнал о том, что, как докладывал наш агент в Наркомате обороны, советское руководство приняло решение о резкой активизации инженерных работ на линии укреплённых районов, протянувшихся от Ленинграда почти до Чёрного моря и называемой западной прессой «Линией Сталина». Русские начали строить её ещё в середине 1920-х, и многие из старых укреплений уже серьёзно обветшали. Теперь же приказано не только привести их в порядок, но и серьёзно усилить вооружение многочисленных ДОТов, создать на подступах к ним полевые укрепления для пехоты, обеспечить прикрытие этих укреплений пулемётными и артиллерийскими позициями.

Тем не менее, вернувшись с неудачей в Варшаву, я получил от полковника Юзефа Смоленьского, начальника Второго отдела Генерального штаба Войска Польского, «Двуйки», объединяющей разведку (офензива) и контрразведку (дефензива) доклад о численности и состоянии частей Красной Армии в Белоруссии и на Украине. При общей численности армии на середину февраля нынешнего года чуть более 1 миллиона 900 тысяч человек, численный состав недавно переименованного Западного особого военного округа составляет немногим более 150 тысяч бойцов. Киевского особого военного округа — около 250 тысяч. То есть, в сумме не более одной седьмой части польской армии. Конечно, с началом обострения ситуации на Дальнем Востоке русские провели частичную мобилизацию, но их войска перебрасывались, в основном, именно туда, а не на запад. Так что нападения большевиков на Кресы Всходни ожидать не стоит. Им для подготовки к такому нападению потребуется время, куда большее, чем нам на разгром остатков Германии.

Но превентивные меры принять пришлось. Помимо остающихся в Кресах войск, было объявлено о создании добровольческих ополченческих сил, которые во время операции в Германии будут тренироваться отражать нападение с востока. Конечно, в разгар уборки урожая крестьяне и владельцы хуторов не смогут выделить для этого много людей, но горожан привлечь удастся. А потом и уборка закончится. Кроме того, эти люди, получившие хотя бы минимальные знания тактики и овладевшие навыками владения оружием, после объявления мобилизации накануне войны с большевиками гораздо быстрее станут полноценными солдатами, чем прочие мобилизованные.

Всё решено, и нас уже нисколько не заботит, чем закончатся переговоры германских генералов с нашими союзниками. Осталось лишь дождаться, когда доблестные польские воины будут сосредоточены в тех районах, из которых 1 сентября двинутся на Дрезден, Нюрнберг и, самое главное, на Берлин!

Конечно, мы не должны выглядеть агрессором в глазах Лиги Наций. Поэтому повод для будущей войны будет безупречным: стягивание германских войск к нашим границам и участившиеся в связи с этим обстрелы польской территории плохо дисциплинированными фрайкоровцами-националистами. Мы пока их только регистрируем и практически ежедневно отмечаем в сообщениях Польского телеграфного агентства. До тех пор, пока наши войска не будут готовы начать наступление на вражескую территорию «в связи с угрозой территориальной целостности и суверенитету Речи Посполитой».

34

Михаил Леонтьевич Миль, 17 августа 1939 года

И для меня, и для директора строящегося завода по производству автожиров Николая Ильича Камова, тоже иркутянина, как и я, приказ по Наркомату авиастроения прекратить все конструкторские работы по новым типам автожиров был полной неожиданностью. Казалось бы, только-только принято решение о постройке данного завода, который будет производить недавно принятые на вооружение машины А-7, и вдруг такой оборот… На все наши вопросы, что вдруг произошло, в Наркомате хранили молчание. А сам Михаил Моисеевич Каганович, человек шумный и грубый, по телефону «отбрил» Николая Ильича:

— Когда нужно будет, вас проинформируют обо всём! А пока не лезьте ко мне: мне не до вас!

Наркома понять можно: у него в подчинении сотни заводов, производящих не только сами летающие машины, но и авиационные двигатели и всё, что устанавливается в самолёты. Вплоть до лесозаготовительных предприятий, работающие по всей территории страны, ведь в условиях жёсткой нехватки алюминия на различные детали истребителей приходится подбирать строго определённые сорта древесины. Это в наших перспективных автожирах, не имеющих полноценных крыльев, можно не очень забивать голову такой проблемой.

Для Страны Советов даже самолёты — пока ещё редкость, и в некоторых её районах летящий в небе самолёт видели далеко не все люди, а уж автожир — вообще что-то неизвестное, ассоциирующееся по звучанию с толстым автомобилем. На самом же деле, это такой тип летающей машины, которая держится в воздухе за счёт подъёмной силы, создаваемой не крылом, а вращающимся в горизонтальной плоскости большим пропеллером, автоматически раскручивающимся потоком набегающего воздуха. Отсюда и название, состоящее из двух частей: авто- автоматический, самостоятельный и жирос, круг, вращение.

Я «загорелся» идеей постройки такого вида летательных аппаратов ещё во время учёбы Донском политехническом институте в Новочеркасске, когда узнал о том, что ещё за десять лет до этого первый автожир сконструировал испанец Хуан де ла Сиерва, и начал изучать теорию его полёта. Оказалось, что при ЦАГИ существует отделение автожиров во главе с Камовым. И в ответ на моё письмо Николай Ильич пригласил меня в рамках летней практики поучаствовать в создании первого советского автожира КАСКР-1. Практика дала мне очень много в плане знаний, и по окончании института, заручившись рекомендацией, я сумел убедить комиссию, хотевшую распределить меня на Таганрогский авиазавод, в том, что принесу больше пользы государству, занимаясь автожирами в ЦАГИ.