Отражение: Разбитое зеркало (СИ) - "Snejik". Страница 43

И не понять было, издевается ли Барнс, выкладывая энциклопедические факты, или действительно не знает, что сказать.

— Ну, я там не был никогда, — объяснил Франсуа. — Интересно же. И море там, наверное, теплое.

— Ага, даже зимой. Хотя, ну какая там зима при плюс двадцати пяти-то? — Барнс подумал, и принялся рассказывать про Гавайи то, что нравилось в этих островах ему лично. И клевая рыбалка, и замечательная природа, и возможность поболтаться в море на яхте несколько дней. И много-много чего еще.

Франсуа слушал, ел и улыбался.

— Знаешь, — сказал он. — Я никогда не отдыхал в тропиках. Воевал — да, мне как-то повезло наемничать именно там. А вот не отдыхал никогда. Но я вообще не умею отдыхать, ты же видишь, я и отпуск не беру, компенсирую деньгами. Интересно, у меня от безделья крыша не съедет?

— Не съедет, я обещаю, что найду, чем тебя занять, — улыбнулся ему Барнс.

А внутри кольнуло виной, ведь он ни разу не предложил Франсуа куда-нибудь поехать отдохнуть. Вообще не предложил просто отдохнуть, принимал как должное то, что он не берет отпуск, даже когда сам уезжал. Можно было попросить прощения, только это будет просто слово, не искупающее нескольких лет невнимания.

После обеда они прошлись по магазинам, купив крем от солнца для Франсуа и какую-то мелочевку, и поехали в аэропорт.

Когда они сдали багаж и прошли регистрацию, до их рейса оставалось еще часа два, и Барнс потащил Франсуа в вип-зал ожидания, который был только для пассажиров люкс-класса, где стояли диванчики с высокими спинками, отделяющие уютные закуточки один от другого, а в баре можно было заказать выпивку и легкие закуски.

— Тебе чего-нибудь взять? — спросил Барнс, указывая на бар, сам собираясь обзавестись литром мохито и спокойно его попивать.

— Карвель-митаро, — попросил Франсуа.

Барнс пошел к бару, предоставив Франсуа самому выбрать место, и вернулся уже с напитками, усевшись рядом-рядом, положил ладонь на колено и погладил.

— Перелет часов восемь, — сказал Барнс. — Без пересадок. До рейса еще полно времени. Отдыхай. Ты в отпуске.

Франсуа пил свой черно-синий полосатый коктейль в шарообразном бокале и осматривался.

— Никогда не был в таких местах, — признался он. — После грузового борта и эконом-класс кажется верхом комфорта. А тут даже орхидеи цветут.

— Я за много лет привык к комфорту, — словно извиняясь, сказал Барнс и тряхнул головой, отгоняя эту мысль. — Теперь и ты привыкай.

— Попробую, — ответил Франсуа. — А как ты привыкал?

— У меня был богатый и очень любящий комфорт муж, — честно ответил Барнс.

А сам впервые задумался о том, чтобы перестать быть вдовцом, а снова стать мужем. Но эту мысль он решил обдумать, потому что боялся торопиться, вдруг Франсуа не захочет. Или еще что-нибудь. В целом, он боялся отказа, поэтому мысль как пришла, так и ушла. А вот желание сделать Франсуа своим мужем осталось, но Барнс решил не торопить события. У них было полно времени вместе.

От погрузки в самолет до самого взлета Франсуа напряженно молчал, вцепившись в подлокотники дорогущего удобнейшего кресла в люкс-классе.

— Ты чего? — спросил Барнс, взяв Франсуа за руку и переплетя их пальцы. — Малыш, что случилось?

— Я нищеброд, — мрачно сказал Франсуа. — Вот что, вся эта каюта — она только для нас двоих?

— Да, — кивнул Барнс.

Он представлял, как себя сейчас чувствует Франсуа, он долгое время так чувствовал себя рядом с Себастьяном, понимая, что у него просто не хватает денег ему соответствовать, и работал как проклятый, чтобы минимизировать разрыв в материальном плане. Потом у него все равно не стало больше денег, чему у Себастьяна, но стало достаточно, чтобы купить вдвоем квартиру, завести детей и вообще оплачивать любые хотелки мужа, потому что хотелок-то у него было не так много.

Сам он сейчас оплачивал свои хотелки. Он действительно привык к определенному уровню комфорта и даже роскоши, в которой не обязательно было жить, но вот раз в год ею себя окружить вполне приемлемо. И Барнс не видел смысла отказывать себе в своих желаниях, дабы не ущемлять самолюбие своего партнера. Просто все нужно было обставить иначе.

— Франсуа, — Барн стек с кресла и сел на колени перед Франсуа, взяв его за руки, заглянул в глаза, — если тебе будет уютнее, то следующий отпуск мы будем рассчитывать из твоих материальных возможностей. А сейчас это просто подарок тебе на Рождество. Малыш, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно рядом со мной, потому что у меня больше денег, чем у тебя. Но они у меня есть, и с этим ничего не поделаешь. Пожалуйста, дай мне возможность баловать тебя. Для меня это важно.

— А если я разбалуюсь? — мрачно спросил Франсуа. — Представляешь, какой ужас будет? Захочу лимузинов и природного жемчуга? — Он почесал в затылке. — Хотя нахуй мне лимузины и природный жемчуг? Хреново у меня с воображением.

— С природным жемчугом никаких проблем нет, — немного грустно улыбнулся Барнс, обнимая Франсуа за ноги и кладя подбородок ему на колени, — я тебе наловлю. Хочешь лимузин — куплю похожий на БТР. Малыш, мои миллиарды совершенно некому будет оставить после моей смерти, поэтому живи, делай, что хочешь, пользуйся моими деньгами, потому что они все равно лежат никому не нужные, ждут, пока кто-то начнет их тратить.

— Я немного подумаю, сживусь с этой мыслью и придумаю что-нибудь, — пообещал Франсуа.

Милая вышколенная стюардесса, постучавшись, вошла в каюту и предложила напитки и закуски.

— Перцовку со льдом, — попросил Франсуа, — прошутто и грецкие орехи.

Барнс так и сидел у ног Франсуа, не обращая внимания на стюардессу, которая, хоть и была вышколена и вообще профессионалка до мозга костей, которая видела все и вся, но все же скосила на него глаза, рассматривая. Но Барнс списал это на интерес к его косе, снова длинной, чуть ниже задницы, и невероятно толстой.

— Франсуа, ты же на меня не злишься? — жалобно спросил Барнс, очень боясь, что Франсуа разозлится, обидится, или еще что-нибудь в этом же роде.

Это было парадоксально, но отношения могло испортить не только отсутствия денег, но и их наличие, чему Барнс поражался.

— Нет, Баки, я просто в глубочайшем ахуе, — ответил Франсуа. — Все это… — он обвел каюту с ее коврами, занавесками, диванами, креслами, живыми растениями, голографическими панелями широким жестом. — Проследи, чтобы я не нажрался. У меня плохая наследственность. Батяня гнал самогон из турнепса и моркови и жрал его — типа веганский напиток, можно.

— Если ты нажрешься один раз за пять лет, ничего страшного не будет, — предположил Барнс, уверенный, что Франсуа остановится сам. — Восемь часов полета, будешь пить, охуевать и привыкать к тому, что можешь себе позволить дохуя всего?

Барнс прижался щекой к колену Франсуа, не собираясь менять место дислокации, если сам Франсуа не захочет пересесть на диван и обниматься там.

С одной стороны, он понимал, что не каждый день его мужику признавались в том, что он встречается с миллиардером, особенно таким, который живет на практически военной базе, тренирует наемников, и тихо молчит о том, что у него куча денег. Но он реально не понимал, чего так переживать, словно он содержанка.

Принесли перцовку и закуски. Франсуа одним махом заглотил полстакана, зажевал прошутто и закусил орехами.

— У меня три хороших сестренки, — внезапно сказал Франсуа. — Вайолет, Алекса и Кайра. Мы с ними в трех семьях были, я их от придурков всяких отбивал. Кайра тебе Зимних Солдатиков вяжет. Я свои деньги за наемничество почти все им переводил на учебу. Ну а что — обмундирование от нанимателя, еда тоже. Они выучились сейчас, полегче им стало. Вайолет свой магазинчик суккулентов открыла, Алекса работает на скорой, Кайра курсы по рукоделию ведет. Они меня в гости приглашают, а я… боюсь. Пять лет назад в последний раз ездил.

— И чего ты боишься? — только сейчас Барнс понял, что на самом деле ничего не знает о Франсуа, кроме успеваемости как курсанта, списка горячих точек, в которых тот побывал, анкетных данных о семье и того, что он любит осьминогов. Но это было наследие Рамлоу, воспоминания которого нет-нет да пробивались наружу.