Безумный - Джеймс Онли. Страница 44

— Можно мне попробовать? — спросил Лукас, задыхаясь.

Август изогнул бровь.

— Порезать меня?

Лукас высунул язык и провел им по нижней губе, в его глазах появился жесткий блеск, который Августу захотелось изучить подробнее.

— Да.

Август кивнул.

— Пойдем в постель.

В спальне Август положил нож на приставной столик и стал раздеваться, а Лукас прислонился к стене и наблюдал. Август видел, что он тоже твердый, передняя часть его серых брюк была влажной в одном месте. Когда он разделся, Лукас подошел к нему и повернул его к кровати, проведя губами по его плечу.

— На кровать.

Август вздрогнул от резкого приказа Лукаса. Он сделал, как тот просил, лег поперек пледа на живот, положив руки сверху, не слишком заботясь о том, чтобы испачкать белые простыни. В конце концов, для этого и существовал отбеливатель.

Лукас встал на колени между ног Августа, сжал его икры, а затем погладил его задницу. Затем Лукас устроился на Августе, сидя на его заднице и наклонившись, провел языком вдоль его позвоночника.

— Откуда ты знаешь, что тебе нравится, когда тебя режут? Ты уже позволял другим людям резать себя?

Августу нравился вес Лукаса на нем, нравилась иллюзия беспомощности.

— Очень давно и никогда ни с кем, кроме... профессионала.

Август наблюдал, как Лукас потянулся и взялся за рукоять ножа с приставного столика, а затем провел пальцами по незапятнанной плоти его спины.

— А что, если я порежу тебя слишком глубоко?

— Тогда мне придется накладывать швы. Если не хочешь меня убить, то не режь глубоко, чтобы не задеть крупные артерии и конечно же спинной мозг. Мне бы хотелось быть в состоянии ходить, когда все будет сказано и сделано. — Он почувствовал, что Лукас колеблется. — Предполагалось, что ты будешь предаваться своим самым темным фантазиям, а не моим. Если ты не хочешь этого делать, мы можем найти...

Первый порез был неглубоким, прямо по мышце лопатки. Член Августа запульсировал от внезапного прилива химических веществ в мозг. Он охнул, потом застонал, когда Лукас провел по ране языком.

— Ну как, нормально?

Август прочистил горло.

— Более чем нормально. Перестань беспокоиться обо мне и просто делай то, что хочешь.

Лукас втянул воздух.

— Это большая сила.

— В том-то и дело. Когда ты пытаешь кого-то, ты полностью контролируешь его разум и тело.

— Мне нравится идея полного контроля над твоим телом.

Лукас колебался еще минуту, затем сделал еще несколько неглубоких прорезей. Безвредные, не больше, чем порезы бумаги, но их хватило, чтобы Август прижался бедрами к матрасу, ища трения, а капельки крови покатились по склону его спины.

— Ты вырезаешь свои инициалы на моей коже?

Лукас провел кончиками пальцев по порезам, затем стал выводить буквы на чистом холсте кожи, написав М-О-Й кровью Августа. Черт, это было горячо. Лукас схватил Августа за горло, откинув его голову назад, чтобы ввести окровавленные пальцы ему в рот, и наклонился, шепча ему на ухо:

— А если бы я сделал это? Если бы я вырезал на тебе свое имя? Что тогда?

Август сосал пальцы, почти кайфуя от этой стороны Лукаса, понимая, что он готов быть с ним каким угодно – больным и извращенным. Он оттолкнулся от твердого члена Лукаса, который теперь плотно прижимался к расщелине его задницы, между ними был только тонкий слой ткани.

— Тогда тебе лучше трахнуть меня потом.

Лукас издал почти звериный звук, но тут же схватил смазку, которую они оставили на кровати, и приподнял бедра Августа. Он ввел в него два скользких пальца, и Август нетерпеливо задвигал бедрами, ничуть не заботясь о том, насколько нуждающимся он выглядит.

Лукас сильнее впился в него пальцами.

— Скажи мне, что ты готов, потому что я хочу почувствовать тебя.

— Я готов, — заверил Август. — Сделай это.

Лукас высвободил пальцы, рубашка разлетелась, когда он стягивал с себя брюки. Август сел, не желая больше ждать, схватил член Лукаса и прижал его к своему входу, а затем одним плавным движением погрузил в себя до самого основания.

Больше они не говорили. Оба двигались вместе, запахи крови, пота и секса смешивались так, что Август нашел их опьяняющими. Он не мог насытиться твердым членом Лукаса. Он подавался бедрами назад при каждом толчке.

Лукас нашел сосок Августа, другой рукой обхватил его твердый, ноющий член. Август откинул голову на плечо Лукаса. Он никогда не испытывал ничего подобного. Все это было горячим, жестким и липким, кровь и предэякулят смешивались, когда Лукас грубо дрочил Августу. В этом не было ничего сексуального, но он никогда в жизни не был таким твердым.

Лукас прикоснулся языком к оставленным им ранам, и Август понадеялся, что он вырезал свое имя на его теле так же, как Лукас запечатлелся в его психике. Он уже был так близок к кульминации. Лукас вбивался в него с упоением, его рука работала над ним жестко и быстро, его дыхание доносилось до уха Августа. Потом Лукас кончил, по его телу пробежали сладострастные всплески, а по коже поползли мурашки.

— Вот черт, — прорычал Лукас, когда освобождение Августа хлынуло в его сжатый кулак. Он надавил ладонью между лопаток Августа, прижимая его грудью к матрасу, вцепился руками в плоть его бедер, чтобы с силой войти в него. Затем Лукас накрыл собой Августа, с криком уткнувшись в его кожу, когда исторгался в него. Лукас, казалось, не спешил освободиться от тела Августа, и они просто лежали так, соединенные, пока обмякший член Лукаса не выскользнул сам собой.

— Это было... — сказал Лукас, затем прервался.

— Грязно? — предложил Август, смеясь.

Лукас провел носом по шее Августа.

— Я хотел сказать «горячо». Но нам нужно прибраться. И, наверное, сменить постельное белье. Выглядит как место преступления. И пахнет так же.

Спустя какое-то время Август смог заставить себя сдвинуться с места. Они приняли душ, оба не торопясь, наслаждаясь обжигающей водой. Лукас с особой нежностью промывал порезы Августа. У него бывали раны и похуже, чем порезы от крошечного кинжала, но ему нравилось, что Лукас заботится о нем, как в ту ночь. Это было непривычное ощущение, когда кто-то ведет себя так, будто ему нужно заботиться о нем. Как будто он был достоин заботы и внимания.

Обсушившись, Лукас намазал каждый порез антибиотической мазью и тщательно их перевязал. Только когда они снова оказались в постели, он позволил Августу обнять его, заставив принять позу маленькой ложки, чтобы он мог прижаться носом к его влажным волосам.

Лукас сказал:

— Если я не смогу сделать этого... если я начну терзаться совестью... мне нужно, чтобы ты сделал то, что я не могу. Я, наверное, буду ненавидеть себя за это, но мне все равно нужно, чтобы ты это сделал. Эти девушки заслуживают правосудия.

Август прижался поцелуем к плечу Лукаса.

— Ты справишься. Но если нет – по любой причине – у тебя есть я. Я всегда с тобой.

— Что, если он откажется говорить? Пытки имеют печально известный низкий процент успеха.

— Мы получим нужную нам информацию с ним или без него. Он не сможет рассказать нам ничего такого, чего бы Каллиопа в конце концов не нашла. Но он заслужил свое время на конце моего ножа или любого другого инструмента, который я решу использовать. Это то, что я делаю. Это то, для чего я был создан. Он заслуживает всего, что его ожидает.

— Я очень хочу быть тем, кто это сделает.

— Тогда ты сделаешь.

Голос Лукаса дрожал. Август не знал, была ли это ярость или страх... или и то, и другое.

— То, что он сделал... они все сделали. Я хочу, чтобы они заплатили. Даже те, кто просто наблюдал. Все, кто наживался на страданиях девушек, все они заслуживают самых средневековых пыток, какие только можно себе представить.

— Тебе нужно поспать, — мягко напомнил ему Август.

— Они чертовы монстры, — прошептал Лукас, почти про себя.

— Да, но у тебя есть я, а я – монстр, которого боятся другие монстры.

ГЛАВА 20