Проклятие главы рода - Новикова Татьяна О.. Страница 7

До дома бабы Раи было неблизко. Но учитывая «нелегальность» транспорта, рисковать не хотелось.

Пахло сыростью и близостью воды, прохожих было не много, а потому внимания на рыжеволосую растрепанную женщину никто не обращал.

Прабабушка Серпа жила в типовой многоэтажке красного кирпича. Несмотря на близость к центру, элитным это жилье назвать было сложно. Двор выглядел еще хуже, чем тот, что рядом с домом Веры Эммануиловны.

На лавочке сидела веселая компания с гитарой и бренчала песню на двух аккордах. Последние гуляки, которым семь утра – не повод расходиться.

– Девушка, давайте к нам! – крикнули они, но Агата сделала вид, что не услышала.

Дверь подъезда была открыта, она вошла, вызвала лифт. Вот только когда он открылся, оттуда так сильно понесло аммиаком вперемешку с табачным дымом, что женщина решила пойти пешком.

Поднявшись, Агата минут пятнадцать собиралась с духом, чтобы позвонить в дверь.

Может быть, все-таки нужно было идти в гостиницу?

«Ну да, в таком-то виде! Не хватало еще, чтобы заподозрили в чем-то и милицию вызвали».

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов для храбрости, Агата решительно нажала кнопку звонка.

С несколько минут ничего не происходило, Агата даже засомневалась, что звонок у бабы Раи работает, по крайней мере, из подъезда она трели не услышала. Но едва она собралась нажать кнопку еще раз, как услышала с той стороны какое-то шебуршение.

А через еще несколько минут раздалось старческое дребезжащее:

– Кто?

– Баба Рая, это я, Агата. Простите, что к вам в такой ранний час… пустите меня, пожалуйста.

– Агата? Хм… – Открывать баба Рая не спешила. – Ну-ка скажи, если ты Агата, в какое платье я была одета, когда вы с Серпом первый раз ко мне в гости пришли?

Вопрос вызвал ступор. При чем тут платье? Женщина нахмурилась, пытаясь вспомнить, но это так давно было, что подробности начисто стерлись из памяти. И вообще, баба Рая даже на их свадьбу платье не надевала.

– Так ведь давно было… – растерянно произнесла она.

– Какого цвета было платье? – голос старушки был требовательным.

– Я не помню, вы же вроде всегда в халатах ходите? – Агата почувствовала, как ее состояние становится паническим.

Да что же это такое вообще происходит? Может быть, это не все вокруг сегодня с ума посходили, а просто у самой Агаты крыша поехала?

Собственное безумие многое бы объяснило.

Дверной замок щелкнул, дверь приоткрылась, впуская ее внутрь.

– Агаточка, деточка, что же ты сразу не сказала, что это ты. – На пороге стояла маленькая сухонькая старушка с кудрявой седой головой. Цветастый халат был накинут поверх длинной ночной сорочки. – Проходи, проходи. Ты одна?

– Доброе утро… – Агата сбилась. – Здравствуйте. Одна. Вы извините, что так рано. Я все объясню.

– Ну что ты. Не извиняйся, я давно уже проснулась. Это ты меня прости, дуру подозрительную. Время нынче неспокойное, мало ли какие перевертыши бродят. Думаю, ты, не ты? А и правда ты, – заулыбалась бабушка, доставая ей тапочки. Но едва Агата сняла куртку, как старушка всплеснула руками. – Ох, сейчас найду, во что тебе переодеться. Тебе обращаться пришлось? С Серпом и мальчиками всё в порядке?

– Да, с ними всё в порядке, – дрогнувшим голосом ответила Агата. Глаза тут же защипало, пришлось закусить губу, чтобы не разреветься, но баба Рая все равно заметила ее состояние.

– Милая моя… – Замерла, с сочувствием глядя на женщину. Но тут же встрепенулась. – Так, давай умойся, переоденься, я пока чай заварю, и ты мне все расскажешь, что с тобой случилось и как ты тут оказалась.

От чужой доброты стало еще горше. Почему же ее собственный муж, ее дорогой и любимый Серп, с ней так поступил?

Агата всхлипнула и кивнула.

Вскоре они сидели на простенько обставленной кухоньке и цедили чай из фарфоровых чашек. Эта квартирка, такая уютная и небольшая, так резко контрастировала с вычурным родовым особняком Адронов, в котором жили Серп с Агатой и детьми. Здесь было уютно. Пусть скромно, пусть где-то отходили от стен обои или скрипели половицы – зато в квартире дышало жизнью.

А не вековой затхлостью.

Агата, переодетая в старомодное платье, которое старушка достала из глубин платяного шкафа, немного расслабилась. Боль, что стискивала сердце последние часы, ненадолго отступила, позволив выдохнуть.

– Рассказывай, – напомнила бабушка Рая о себе. – Я понимаю, хорошо иногда и помолчать, но ты явно сюда не за чаем пришла. Что натворил мой внук?

– Откуда вы знаете, что дело в Серпе…

– Я хоть себя и люблю без меры, но сомневаюсь, что молоденькая девочка прибежит ко мне с утра пораньше, чтоб за жизнь поболтать. Да ещё и в разодранной одежде. Только не говори, что вы подрались? Я тогда внука сама прибью. Нельзя с хрупкой девушкой силой мериться, пусть даже она и умеет обращаться в боевую форму.

– Нет-нет, мы не дрались. Одежда никак с Серпом не связана, – покачала женщина головой. – Я… Обещаете, что не осудите меня сразу же, а дослушаете?

Она задала этот отчаянный вопрос, потому что после разговора с мамой уже не доверяла никому. Даже если прабабушка Серпа встанет на сторону внука – пусть она хотя бы выслушает до конца. А не сразу же примет всё в штыки и скажет: «Сама виновата, иди и мирись».

– Не сомневайся, деточка. – Старушка отхлебнула чаю, закусила куском лимона в сахаре и с удовольствием сморщила лицо. – Я столько лет прожила на белом свете, что перестала осуждать кого-либо. Не стесняйся, я всегда на твоей стороне.

Эти слова немного успокоили Агату. И она начала говорить. С самого начала, обо всем, что терзало ее душу. О сомнительных делах Серпа, о брошенных им словах про измену и отцовство Злата. О детях, которых он попросту выкрал – а затем не впустил Агату в дом и сказал, чтобы вымаливала прощение через неделю. Про историю с одеждой и машиной тоже обмолвилась, чтобы успокоить старушку – тут обошлось без её внука.

Баба Рая слушала молча, не перебивая. Взгляд её выражал исключительно глубокое сочувствие. Иногда она покачивала головой или тяжко вздыхала.

– Раньше Серп таким не был, – закончила Агата и осторожно взглянула на старую женщину.

– Ты и сама знаешь, в чем причина всех перемен, – глухо отозвалась та. – Родовой дар – тяжелая ноша. Особенно если не тебе он был предназначен.

– Как это «не тебе»? – спросила Агата, жадно впитывая информацию.

– Я ведь тоже носительница дара, – напомнила баба Рая. – Я тоже вижу чужие смерти и могу удерживать души существ на земле. Только вот мне дар достался по праву рождения. Он избрал меня первой в поколении и никуда больше не уходил. Потому, наверное, я и сохранила рассудок. Если же дар переходит к тебе после смерти брата или сестры – он меняет раз и навсегда. Я наблюдала такое. Вот, к примеру, Максим, дедушка Серпа, мой сын. Раньше он был совсем другим.

Если честно, Агата знала Максимилиана Адрона как глубоко больного парализованного орка. Он даже говорить не мог, а в последнее время и вовсе дышал через аппарат искусственной вентиляции легких. Поговорить с ним ей не удалось – но мама Серпа рассказывала, что её папенька всегда отличался строгостью, даже деспотичностью. Домашних держал в страхе. Дочка ступить боялась без его одобрения. Отец и руку мог поднять, если был недоволен.

Правда, теперь она ухаживала за ним и не отходила ни на шаг. Со стороны казалось, что дочь отцу очень предана. В последний месяц Максимилиан переехал в частную клинику – под постоянный контроль медперсонала. А Виктория (так звали маму Серпа) приходила каждый день и уходила лишь глубокой ночью.

Серп как-то обмолвился, что она даже ночует там иногда.

– Сын мой на скрипке виртуозно играл, мечтал мир объездить. А потом с ним дар случился, от погибшей сестры перешел – и всё. Скрипку он выбросил, от идей своих отказался. Заперся с семьей в поместье, вот как Серп. И долгие годы там жил. Лишь на старости уехал, когда его к себе дочь забрала. Я, когда всё это случилось, как будто сразу двоих детей потеряла. И дочка моя умерла, и Максимушка переменился.