Хмельницкий. - Ле Иван. Страница 20

— Пан польный гетман, вижу, только что с седла? Чем по-о-орадует нас пан Николай, какие но-о-овости п-привез нам с безбрежных приднепровских степей? — сразу начал деловой разговор Конецпольский.

Двое слуг помогали Потоцкому раздеться. Тут же подошли к нему две девушки с миской воды и полотенцами. Такое внимание хозяина польстило гостю. И его серьезное лицо расплылось в улыбке.

— Нех пан Еремия простит мою горячность. Наш брат воин грубеет на поле брани, — извинялся Потоцкий перед Вишневецким.

Вишневецкий будто забыл уже об обиде. Ведь ему не терпелось узнать о своих лубенских угодьях, вытоптанных копытами лошадей гусар и взбунтовавшихся казаков. С прошлой осени не был дома!

Военные вихри в прибрежьях Днепра не на шутку встревожили обеспокоенную государственными неурядицами шляхту.

Прибывший с Украины Потоцкий был желанным гостем Конецпольского. Коронный гетман пригласил гостей к обеденному столу, любезно предложив Потоцкому кресло, стоявшее рядом со своим, обложенным подушками. Вишневецкий ради такого торжественного случая велел своему слуге снять с него пояс с оружием.

— Мы, воины, тоже не железные, а живые люди, уважаемые панове. И я приехал сюда отдохнуть, подписав с казаками последнюю ординацию [8]. Своему брату поручил закончить усмирение хлопов на Поднепровье, — снова заговорил Потоцкий.

— Кажется, подписанием соглашения будто бы закончено и усмирение, уважаемый пан польный гетман? — удивленно произнес казначей Лещинский.

— Нет, нам удалось только сломить упорство взбунтовавшихся приднепровских хлопов, уважаемый пан казначей. Усмирение будет продолжаться. Дай-то бог, чтобы мы справились с ними в течение года! — поправил гетман Лещинского.

— По-огодите, панове. Как это — только сломлено?.. Ведь вы уже подписали т-такое соглашение с казачеством! Сам пан Хмельницкий, самый умный, с-способнейший из ка-азаков, подписал эту хар-ртию…

— Уважаемый пан коронный гетман, может быть, нам придется еще и не одну хартию подписывать! Этот возвеличенный королем писарь Хмельницкий действительно подписал ординацию. Но, подписывая ее, смотрел волком. Я вынужден был отстранить его от должности войскового писаря.

Удивленный Конецпольский пригубил бокал и поставил его на стол. Ведь он нездоров! А может быть, рисуется перед гостями, особенно перед польным гетманом? Потоцкий не последовал его примеру. Он отдавал должное этому божественному напитку.

— Пан Нико-олай может еще и о-отменить свое решение в отношении Хмельницкого! Очевидно, сможет? — с ударением произнес Конецпольский.

— О нет, уважаемый пан коронный! Этот хлоп и сам не возражал, чтобы его направили в Чигиринский казачий полк.

— По-олковником или писарем?

— Я назначил Хмельницкого сотником вместо Сидора Пешты. А этого способного и преданного нам казака назначил полковым, есаулом! Писарем у чигиринских казаков и впредь будет пан Чаплинский, ваша милость пан Станислав…

Какое-то мгновение Конецпольский как будто бы не понимал Потоцкого. Зазвенел бокал, случайно задетый рукой коронного гетмана. А он только свел на переносице густые с проседью брови, стараясь уяснить себе мотивы отстранения Хмельницкого, которыми руководствовалась несогласная с ним знатная шляхта и принадлежавший к ней польный гетман. Эти действия Потоцкого задевали честь коронного гетмана, который посоветовал королю назначить Хмельницкого писарем реестрового казачества. Он окинул взглядом сидевших за столом гостей. Казначей любезно улыбнулся канцлеру и тут же склонился над тарелкой.

А Вишневецкий после этого сообщения Потоцкого стал внимательнее прислушиваться к разговору его с Конецпольским. Только литовский князь Сапега, словно назло хозяину, раскатисто засмеялся.

— Не в ту заводь бросил пан польный гетман зубастого хищника! Ха-ха-ха! Вот так додумался пан Николай, генерального писаря назначил сотником, да еще в такой полк. Если это наказание, то разрешите спросить, за какие провинности? Да теперь казаки будут считать полковника Хмельницкого таким же братом по несчастью, как и они! Очевидно, и разжаловал его в сотники? А как сейчас посмотрит на это король, который так торжественно провозгласил его полковником? Не к этому ли стремился и сам хлоп, воспитанный в иезуитской коллегии?

Хохот Сапеги в какой-то степени отрезвил коронного гетмана. Он подумал о том, что предстоит еще затяжная борьба с украинским народом, силы которого росли и росли от неразумных действий верхушки польской шляхты.

Коронный гетман слегка улыбнулся, словно солидаризируясь с канцлером Литвы. Время от времени в зал входил джура, и хозяину приходилось отвлекаться, чтобы дать ему распоряжение, но он не терял нити начатой дискуссии, а может быть, и ссоры с польным гетманом. Конецпольский ни в чем не находил общего языка с Потоцким, тем более в управлении страной. Будучи юношами, в подобных случаях они просто расходились, оставаясь каждый при своем мнении. Но тогда каждый отвечал сам за себя. А сейчас они отвечают за судьбу всей страны.

Кто же из них прав?

И Конецпольский, уже не сдерживая волнения, продолжал, еще сильнее заикаясь:

— Не-е случа-айно же п-пошла молва: где пройдет по Украине пан польный гетман со своими войсками, там л-лишь крапива густо прорастает. Кра-апива на пожарищах! А только ли усадьбы взбунтовавшихся каза-аков сжигались, пан Николай, или за-а-одно и дома украинских хлебопашцев?

— Какая разница, панове — казачьи, хлопские… Все украинцы — бунтовщики, ненавидящие Корону! Десятки тысяч хлопского быдла вон уже взялись за оружие, уважаемый пан коронный гетман. Десятки тысяч только на Приднепровье! А в воеводствах числится в реестрах только восемь тысяч казаков!

— Пану Николаю не мешало бы подумать об этом и учесть реальную обстановку. Десятки тысяч! Против меча, занесенного на-ад Украиной, поднимается все поспольство! Задумывался ли над этим пан польный гетман? Все население края поднимает меч, защищаясь против ко-оролевской пацификации! А окончится ли это то-олько восстанием на Приднепровье? Солидарность украинцев, ува-ажаемые панове, исключительно высока! Этой нашумевшей па-ацификацией уже воспользовались крымские татары и, уверен, воспользуются и турки. В течение одного лета ка-аких два набега они совершили на Подольщину! Более тридцати тысяч наших людей продали на Кафском невольничьем рынке! И все это у-украинцы, поляки, русские. Как видите, торговцы рабами воспользовались военным положением на Приднепровье! Или, может быть, пан Николай сам будет работать на-а безбрежных украинских полях? Да и удержаться ли нам без защиты ка-азаками наших южных границ? Рано мы, панове, радуемся крапиве на пожарищах украинских селений.

Вдруг отворилась дверь, и в гостиную вбежал встревоженный джура, прервав речь коронного гетмана.

— Что случилось? — спросил Конецпольский.

— Гонец, ваша милость, гонец из Каменца! Снова турки напали!.. Население Подольщины, рассказывает гонец, уже несколько дней отбивается от нападения турок…

— Отби-ились? — встревоженно спросил хозяин, вставая с кресла.

— Гонец говорит, что уложили несколько сотен турок. Отогнали их за Днестр. Говорят, что крестьянами руководит очень умный вожак. Кривоносом называют его, он недавно вернулся из-за Дуная, где воевал. Людей немало собралось под его началом!..

Конецпольский ударил рукой по столу так, что зазвенела посуда. А гости, ошеломленные известием, как подброшенные, вскочили на ноги. Джура умолк и попятился к двери. Его известие явилось красноречивым завершением речи хозяина.

— Вот и вернулся Максим Кривонос!.. — многозначительно произнес Еремия Вишневецкий. И тут же стал подпоясываться своим красным кушаком, поглядывая на ошеломленного этим известием Потоцкого то ли с сочувствием, то ли со злорадством. Кроме нескольких десятков тысяч восставших крестьян Приднепровья на голову польного гетмана Потоцкого свалились еще и посполитые Приднестровья…