Последние ритуалы - Сигурдардоттир Ирса. Страница 21

— А что случилось? — спросила Тора.

Маттиас криво усмехнулся.

— История комедийная — до некоторой степени. Особенно принимая во внимание, что экспедиция в Косово стала первой немецкой военной миссией за границей со времен Второй мировой войны. До тех пор немецких солдат привлекали только к вспомогательной службе по охране складов и обслуживанию полевых госпиталей. Так что было жизненно важно, чтобы наши военнослужащие вели себя идеально.

— А Гаральд вел себя плохо, так?

— О нет. Лучше сказать, что для него все неудачно сложилось. Полк находился в Косово уже около трех месяцев, когда арестовали серба, владевшего, как подозревали, информацией о взрыве, от которого погибли три немецких солдата и многие получили ранения. Серба держали в подвале дома, где располагался полк; пленник провел там две или три ночи, однако ни в чем не признавался. В ту ночь Гаральд стоял на карауле. Он, видимо, сказал старшему по званию, что сможет получить нужную информацию, и ему разрешили провести допрос. — Маттиас посмотрел на Тору. — Разумеется, человек, который ему это позволил, понятия не имел, что Гаральд весьма сведущ в истории пыток. Должно быть, он себе представлял, что Гаральд время от времени будет просто заглядывать в дверь и задавать невинные вопросы.

Тора широко раскрыла глаза.

— Он что… его пытал?..

— Скажем так, этот серб с радостью поменялся бы местами с иракцами из пирамиды голых в тюрьме «Абу-Грейб». Я не оправдываю случившееся, но по сравнению с тем, что несчастный вынес в ту ночь, американские издевательства показались бы ему просто Диснейлендом. К моменту когда Гаральда пришли сменить, серб рассказал все, что знал, и даже больше. Гаральд считал, что достоин похвалы, но вместо этого был моментально демобилизован — как только его начальник увидел едва дышащую груду свежего мяса, лежащую в луже крови. Конечно, дело замяли, поскольку это подрывало репутацию армии. Во всех официальных документах сказано, что Гаральда комиссовали по состоянию здоровья.

— А как об этом узнал ты? — спросила Тора, радуясь хотя бы тому, что может задать вполне нормальный вопрос.

— Я много чего знаю, — загадочно ответил Маттиас. — Я разговаривал с Гаральдом, когда он вернулся из Косово. Он стал другим человеком, это точно. То ли опыт военной жизни его изменил, то ли вкус крови… Он стал даже более странным, чем раньше.

— В чем?

— Просто более странным, — ответил Маттиас. — И внешне, и в поведении. Вскоре он поступил в университет и начал жить отдельно, так что я его почти не видел. Изредка мы все же пересекались, и было очевидно, что он попал в порочный круг. Примерно тогда же умер единственный близкий ему человек — его дед. Возможно, и это сыграло свою роль.

Тора не знала, что сказать. Гаральд Гунтлиб определенно был необычным человеком. Записи напомнили ей про жертву эротической асфиксии из газетной вырезки, но она решила, что на сегодня с нее хватит. Взглянув на время, она увидела, что уже поздно.

— Маттиас, мне пора домой. Список вопросов еще не весь, но надо переварить все то, что я сегодня узнала.

Они быстро сложили бумаги, убедившись, что не перепутали рассортированные стопки. Подумать страшно, если бы пришлось разбирать их заново. Аккуратно положив сбоку последнюю пачку, Тора повернулась к Маттиасу.

— А Гаральд составил завещание? На все свое имущество?

— Да, составил. Кстати, не так давно. То есть завещание было и раньше, но он его изменил в середине сентября. Он даже ездил в Германию, встречался с юристом Гунтлибов, подписал новый вариант. Но никто не знает, что в нем сказано.

— Неужели? — удивленно спросила Тора. — А почему?

— У завещания две части, и есть указание вскрыть сначала одну, потом другую. В первой говорится, что вторую нельзя открыть, пока Гаральда не похоронят, а это еще невозможно из-за расследования.

— И это все, что там говорится?

— Нет, он также дал распоряжение, где его похоронить.

— Где же?

— В Исландии. Это весьма странно, учитывая, что он прожил здесь недолго. Похоже, твоя страна его пленила. Есть еще одно указание: родители должны присутствовать на похоронах и стоять в ногах могилы до тех пор, пока гроб не опустят. Если они не согласны, то все имущество переходит татуировочному салону в Мюнхене.

Тора попросила повторить.

— Значит, он считал, что они не захотят приехать?

— Очевидно, да, — ответил Маттиас. — Но он сделал так, что они теперь не смогут отказаться. Его родителям явно не понравится быть героями всех «желтых» изданий из-за того, что их сын оставил кругленькую сумму тату-салону.

— И все достанется им? — спросила Тора. — В случае если они появятся на похоронах?

— Нет, — ответил Маттиас. — Да им и не надо, они просто не хотят огласки, и все. — Он ненадолго задумался. — Возможно, большую часть унаследует его сестра Элиза. Незначительная часть денег отойдет кому-то здесь, в Исландии. Когда на юриста надавили, он очень ясно на это намекнул. В соответствии с указанием Гаральда, вторая часть завещания открывается здесь.

— Интересно, кто бы это мог быть…

— Даже не представляю, — откликнулся Маттиас. — Но если он или она знали об этом, то у них был достаточно веский повод для убийства.

Тора с радостью покинула квартиру. Она устала и хотела домой, к детям. И все же ее не оставляло тревожное чувство, будто она что-то проглядела. Но как она ни старалась уловить это «что-то», наслаждаясь вечерним морозным воздухом, а потом садясь в машину от «Мастерской Бибби», так его и не нащупала. А когда устроилась на водительском месте, то забыла об этом совсем.

Глава 12

Не все последствия развода позитивны. У развода есть и отрицательные стороны. Например, семейный бюджет создавался объединенными силами, а теперь Тора вынуждена растягивать одну зарплату, латать бреши, образовавшиеся после раскола. Ничтожная сумма, которую она получает от бывшего мужа на содержание детей, не решает все ее финансовые проблемы. Человек почему-то очень легко увеличивает свои расходы и привыкает к комфортной жизни. Переход из стадии «бедный студент» на уровень «работник с постоянной зарплатой» Тора проделала просто и быстро — по крайней мере она не припоминала каких-то особых трудностей. И совсем другое дело, когда возможность тратить сокращается снова, что после развода и произошло.

Ханнес был хирургом в отделении первой помощи — другими словами, имел стабильную и хорошо оплачиваемую работу. Когда они расстались, Торе пришлось отказаться от многого, что она уже привыкла считать само собой разумеющимся. Теперь нельзя было ужинать в ресторанах, проводить выходные за границей, покупать дорогую одежду и позволять себе многое другое, что обычно позволяют себе люди, которым не надо беспокоиться о деньгах. Хотя не все неудобства связаны только с отсутствием денег («И секса», — промелькнуло где-то внутри у Торы), больше всего ей не хватало помощницы, которая раньше дважды в неделю приходила убирать дом. Тора отказалась от ее услуг, просто чтобы сводить концы с концами. И вот теперь она стояла рядом с кладовкой и пыталась, не прищемив все время выскакивающий шланг пылесоса, закрыть дверь. Когда у нее наконец получилось, Тора вздохнула с облегчением. Она только что прошлась им по всему дому — более двухсот квадратных метров, — и была очень довольна собой.

— Ну разве это не чудо? — спросила она дочку, которая сидела на кухне и что-то увлеченно рисовала.

Соулей подняла глаза.

— Что «это»?

— Полы, — ответила Тора. — Я их пропылесосила. Посмотри, какие они теперь чистые!

Девочка посмотрела на пол, потом снова на маму.

— Вот, ты пропустила! — Зеленым карандашом она ткнула на комочек пыли, прицепившийся к ножке стула.

— Ох, простите, мисс Минни Маус! — сказала Тора, целуя ее в макушку. — А что это такое интересное ты рисуешь?

— Вот это ты, это я, а это Гильфи, — ответила Соулей, показывая на три фигурки разного размера. — У тебя красивое платье, у меня тоже. А Гильфи в шортах. Это картинка про лето.