Дневники СтефанаПотрошитель - Автор не указан. Страница 29

— С чего бы начать? — Катрина демонстративно облизала свои острые белоснежные клыки. Я машинально поднес руку к шее. Мне все еще больно было касаться места, куда она их вонзала. Это была какая-то мучительно приятная смесь боли и удовольствия.

— Расскажи всё, что ты сама знаешь о смерти, — проговорил я как послушный ученик. Не отрывая глаз, я следил за тем, как она ходит из угла в угол по комнате. Движения ее были плавными, словно у кошки.

— Смерть существует только для тех, кто ее видел. Вот возьмем для примера твою прекрасную Розалин, — явно поддразнивая, произнесла Катрина и пристально на меня посмотрела.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил я.

Мне хотелось понять, как Катрина справляется с мыслями о смерти, и почему она вдруг заговорила о Розалин. Конечно, Катерина могла предполагать, что я все еще горюю по девушке, которой уже никогда не стать моей женой. И я по-своему действительно горевал по Розалин.

— Ну ты же, конечно, помнишь ее? И то, как она выглядела, и аромат ее кожи… Помнишь? — нараспев проговорила Катрина.

— Конечно, я ее помню, — я почувствовал себя оскорбленным.

— Ну так почему же ты считаешь ее мертвой, если она по-прежнему жива в твоем сознании, в твоей душе? — Изобразив удивление, Катрина широко распахнула свои темно-карие глаза.

В ответ я только вздохнул. Все это была пустая философская болтовня, демагогия. Я сделал вид, что желаю закончить этот разговор.

К счастью, Катрина поняла мой намек. Она подошла ко мне и игриво коснулась клыками моей шеи, едва не поцарапав ее.

— Это все, что я хотела сказать тебе, Стефан. И неважно, что может произойти с каждым из нас, но мы будем жить вечно, — с этими словами Катрина вонзила клыки в мою шею.

Я смежил веки и весь отдался ей. Сознание мое застилал мрак.

…Я резко проснулся и открыл глаза. Меня уже не удивляло, что Катрина приходит ко мне в снах. Когда моя жизнь налаживалась, воспоминания о ней словно прятались где-то в потаенных уголках сознания, и она не навещала меня годами. Но стоило сгуститься тучам, Катрина была тут как тут, и мне никуда не деться от нее. Интересно, смогу ли я когда-нибудь избавиться от ее присутствия, или эта женщина всегда будет преследовать меня мрачной тенью?

Но сейчас было не время об этом размышлять. Пора было забирать Вайолет из «Десяти колоколов» и везти ее на вечеринку в доки. Сначала я никак не мог решить, позволить ей туда идти или нет. С одной стороны, я надеялся, что на этой вечеринке у меня появится еще один шанс вычислить, где скрывается вампир-убийца; а если он сам вдруг попытается найти меня, я смешаюсь с толпой гостей. С другой стороны, мне совершенно не хотелось, чтобы Вайолет попала туда, где может оказаться убийца. Но в конце концов я убедился: она полна отчаянной решимости пойти на вечеринку в доки и будет там независимо от моего согласия.

По крайней мере со мной ей ничего не грозило. И я могу сделать так, чтобы еще одна жизнь не оказалась во власти зла. Быть может, чистая душа Вайолет и есть та самая песчинка, та малая кроха, которая удерживает меня от бессмысленной тяги к смерти и разрушению, от безумия, которым я был охвачен в прошлом. По крайней мере я на это надеялся.

Я потер виски. Все эти дни в Лондоне меня ни на миг не отпускала дикая головная боль: в моей голове словно непрерывно звенели цикады. И с каждым днем боль все усиливалась. Я поднялся и посмотрел на свое отражение в зеркале. Вид у меня был бледный и измученный, глаза налиты кровью. Я выглядел совершенно больным — и для человека, и даже для вампира. Машинально я коснулся пальцами шеи, сознание снова унесло меня в недавний сон… Легкий ветерок, развевающий прозрачную рубашку Катрины, блики света от лампы на белой стене, острая боль от клыков, пронзающих мою плоть… Все это вдруг показалось таким реальным. Но, конечно, это была иллюзия, и сейчас пальцы ощущали лишь гладкую кожу моей шеи.

Катрина давно мертва, действительно мертва. И как вампир она тоже мертвее мертвого. Двадцать лет назад ее тело сожгли в церкви. И все-таки от нее по-прежнему было никуда не деться, и она оставалась частью и меня, и Дамона. Катрина оказалась права в те далекие дни, когда говорила мне, что смерти нет. А я был таким дураком, что не смог понять глубокий смысл ее слов.

Я зашел в ванную комнату, плеснул на лицо холодной водой и тщательно умылся. Поразительно, сколько сажи и копоти оказалось у меня на лице. Вода, уходившая в слив после умывания, была почти черной. Лондон — грязный город. Но, очистив от грязи лицо, я ни на каплю не продвинулся в очищении своей души.

День клонился к вечеру, тени на стенах удлинились. Заметив это, я быстро закончил мыться, повязал галстук и отправился уже знакомым мне маршрутом к «Десяти колоколам». Мне совсем не нравилось состояние, в котором я находился. Готовый вот-вот сорваться, я с подозрением вглядывался в каждого, кого встречал по дороге.

Вайолет ждала меня у входа в таверну. На ней было все то же изумрудно-зеленое платье, которое она надевала в театр несколько дней назад. Она подвела глаза и накрасила губы помадой алого цвета. Тем вечером в театре ее наряд выглядел очаровательно, но здесь, в пабе, платье смотрелось вызывающе и даже вульгарно. Вайолет вполне можно было принять за одну из местных «ночных бабочек». Или — что гораздо хуже — за одну из идеальных потенциальных жертв бессердечного маньяка-убийцы.

— Готова? — спросил я, подходя ближе и предлагая ей согнутую в локте руку.

Она кивнула и, взяв меня под руку, стала рассказывать о том, как провела сегодняшний день в «Десяти колоколах». Мы быстро шли по булыжной мостовой в сторону пристани. Время от времени какие-то работяги свистели Вайолет вслед. Я пристально вглядывался в их лица, а внутри у меня все сжималось от ужаса. Ощущение было такое, словно мы оба становимся ходячими мишенями для каждого, кого встречаем на своем пути.

Чем ближе мы подходили к пристани, тем громче становилась музыка, раздававшаяся в одном из доков. Это были веселые танцевальные мелодии. Шумная суета у входа совсем не вязалась с тем, каким тихим и безлюдным было это место вчера.

Лондон напоминал мне калейдоскоп — детскую игрушку, которую однажды принесла в дом Лекси. Один поворот трубы — и на другом ее конце меняется картинка, и ты никогда не можешь угадать, какой будет следующая. Я лишь надеялся, что нам с Вайолет откроются только приятные картины, и никаких ужасов мы никогда не увидим.

— Вот мы и добрались! Стефан, пойдем же! — воскликнула Вайолет, ускорив шаг, как только увидела впереди троих хорошо одетых мужчин. Они тоже направлялись к тускло освещенному зданию одного из пакгаузов, рядами стоявших вдоль пристани.

Я ускорил шаг, и вскоре мы почти поравнялись с ними. Я легонько прижал к себе локоть Вайолет, не желая терять ее из виду, когда мы окажемся на вечеринке. Несколько лодок покачивалось на воде, а в доке собралась такая толпа, словно дело происходило на улицах Вест-Энда после окончания вечернего шоу. До нас доносились звуки музыки и веселый смех гостей.

И вот мы уже стоим перед закрепленной болтами металлической дверью. Бросив на меня лукавый взгляд, Вайолет храбро подняла руку, чтобы постучаться, но не успела она это сделать, как дверь отворилась.

— Не сама ли мисс Бернс к нам пожаловала? — раздался чей-то вкрадчивый голос; подняв глаза, я увидел Сэмюеля, стоявшего по ту сторону двери. Он был одет в белоснежную рубашку, застегнутую до самого горла, и темный фрак, плотно облегавший его широкие плечи. Вайолет присела в реверансе.

— Ах, благодарю вас! — покраснев, проговорила она, когда Сэмюэль предложил ей руку, чтобы вести в зал.

— Здравствуйте! — вежливо кивнул я.

Не помню, чтобы я хоть чем-то задел Сэмюеля, но он, казалось, упорно меня сторонился. Я полагал, что это связано с моим социальным статусом. Он не мог не заметить мои натруженные ладони и дневную щетину на моих щеках. Я не принадлежал к его кругу. Наверное, я бы должен был радоваться, что его высокомерие не распространяется по той же причине на Вайолет, и все же его снобизм меня раздражал. Возможно, именно сейчас я хоть немного стал понимать страстное желание Дамона быть принятым в высшем обществе.