Нахаловка (СИ) - "lanpirot". Страница 29

— А ляжки у тебя тоже зачетные! — Довольно осклабился киллер, впиваясь крепкими и сильными пальцами в упругое бедро Катерины.

От пронзившей её боли она даже вскрикнула — на ноге теперь явно появится огромный синяк. Силы у этого борова было явно с лихвой.

— Отпусти, падла! — Катя попробовала вырваться из «нежных» объятий уголовника, но не тут-то было — удерживал он свою «жертву» крепко.

— Э-э-э, Бармалей! — Неожиданно раздался за спиной Бурята недовольный мужской голос. — Отпусти девушку!

— А то чё? — Здоровяк, не выпуская Катерину из рук, скосил глаза, пытаясь рассмотреть говорившего.

— Х.й через плечо! — сквозь зубы выплюнул крепкий мужик, вышедший из зала, где отмечали получку лесорубы. — Отпусти, кому сказал!

Катя резко дернулась, воспользовавшись моментом, и вырвалась-таки из рук уголовника.

— Позже продолжим, куколка! — Невозмутимо произнес бугай, поворачиваясь лицом к мужику. — Слышь, чушкан, сейчас я тебе свою вафлю[4] через плечо намотаю… — Угрожающе произнес он, медленно спускаясь с крыльца.

— Рискни здоровьем! — Не остался в долгу мужик. — Таких пидоров, как ты, вообще кастрировать надо! Кать, ты иди внутрь — мы сами разберемся! — Махнул он рукой продавщице. Женщина, вняв его совету, мгновенно испарилась за дверью. — Ну, давай, жирдяй узкоглазый, покажи, на что ты способен! — Произнес лесоруб, подзывая Бурята жестом ладони к себе.

— Слышь, фраерок, — оскалился Бурят, медленно приближаясь к приготовившемуся к драке мужику, — какого хера ты за эту марамойку вписался? Она тебе кто? Жена? Сестра? Да, даже, если и жена… Подумаешь, отодрал бы её, как следует — не убыло бы ничего, да еще и бабла бы нормально подкинул. Подумай, пока черепушка цела! Сплошные плюсы для тебя, баклан!

— Засунь в очко свои гребаные деньги! — Из забегаловки на улицу выскочил еще один крепкий поддатый мужик в клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Мощная грудь и бугрящиеся мышцы проступали даже сквозь одежду. Однако, по сравнению с глыбообразным Бурятом, он выглядел тщедушным пигмеем. Но это обстоятельство ни разу не смутило второго лесоруба. — Ты, тварь, мою жену за что обидел? Причем, просто так, походя… Вали отсюда, жлоб, пока при памяти!

— И как таких уродов земля носит, Борька? — произнес первый мужик.

— Так надо просто поучить его уму-разуму, Серый, — ответил Боря, — чтобы в следующий раз культурно себя вел с нормальными людьми.

— Кончайте пургу гнать, доходяги! — Бурят резко крутанул шеей, так что хрустнули позвонки. — Попробуйте научить, можете даже вдвоем… Если сдохнуть не страшно!

— Думаешь здоровый? — Злобно набычился Серый, снимая наручные часы и убирая их в карман штанов. — Чем больше шкаф, тем громче падает! — выдал он известную всему миру «истину» и, неожиданно очертя голову, кинулся на ухмыляющегося врага.

— Мужики, наших бьют! — Донесся из открытого окна забегаловки старый, как сам мир, клич. И из помещения на улицу вывалилось еще пятеро разгоряченных спиртным лесорубов.

Первого напавшего, откликающегося на погоняло Серый, Бурят снес легко, пробив огромным кулаком его грудную клетку. С удовлетворением ощутив, как под «набитыми» постоянными упражнениями костяшками затрещали чужие ребра, он отшвырнул Серого в сторону, словно тряпичную куклу. А вот муж красотки, на которую неожиданно так запал старый уголовник, оказался стремительнее, чем ожидал Бурят. Подскочив к противнику, когда тот был занять разборками с его приятелем, он нанес бугаю сильный и поставленный удар кулаком в подбородок, надеясь одномоментно вышибить дух из здоровяка.

В голове Бурята зазвенело, но сознания он не потерял, что тоже оказалось неожиданностью для лесоруба. С такими мощными «бойцами» ему еще ни разу не довелось встречаться — обычно все столкновения и заканчивались после такого вот точного и сильного удара. Но Бурят устоял на ногах, и даже не покачнулся, хотя «звездочки» перед глазами сверкнули. Но, тряхнув головой, бугай накинулся на Бориса, саданув его пудовым кулачищем со всей дури под дых.

Лесоруб, задохнувшись, мгновенно сложился, после чего Бурят ударит его локтем по горбу, повалив себе под ноги. Но попинать вволю потерявшего страх мужика, ему не дали его дружки, что одновременно накинувшись на уголовника со всех сторон, словно свора обезумевших собак. А слабаками они, отнюдь, не выглядели. Через пару минут, отчего-то показавшихся Буряту неимоверно долгими, он понял, что если сейчас что-то не предпринять, его точно свалят, а после и запинают, возможно и до смерти. И прожженный уголовник, повидавший на своем веку немало лагерных бунтов, когда вот точно так же тебя стараются замесить все, кому не лень, собрав оставшиеся силы в кулак, резко раскидал в стороны нападавших, слегка разорвав дистанцию.

Получив немного свободного пространства, он выдернул ствол из подмышечной кобуры, и всадил в кучу окровавленных бойцов с разбитыми рожами и сломанными носами пару свинцовых подарков, никуда особо не целясь:

— Ша, сучары! Всех завалю!

Раздались крики боли, и куча-мала рассыпалась на отдельные «фрагменты». Один из мужиков лежал на земле, зажимая простреленное бедро, а второй перехватывал рукой фонтанирующее красной юшкой плечо, видимо пуля задела какую-то артерию. К нему на помощь тут же кинулся один из приятелей, помогая остановить хлещущую кровь. Но Бурят на этом не успокоился — планка от побоев у него упала основательно, не помогло даже сверхъестественное здоровье. Он выхватил из кучи мужиков бледное лицо слегка очухавшегося от удара Бориса и навел на него подрагивающий ствол пистолета.

— Соску твою я все равно сегодня отдеру, как следует! — страшно оскалившись, прокаркал уголовник, отирая свободной рукой струящуюся из разбитого носа кровь. — А на тебя скоро наденут деревянный макинтош, а в твоем доме будет играть музыка! Только ты её не услышишь[5]…

Бурят тоже не услышал, как тихо прошелестел воздух за его спиной, а лишь удивленно вздрогну, когда что-то острое вонзилось сзади в его затылок. Он медленно обернулся, демонстрируя избитым лесорубам торчащий из его черепушки поварской нож-топорик, брошенный явно умелой рукой.

— Ты?.. — только и успел выдохнуть здоровяк, валясь навзничь на землю, словно подрубленное гигантское дерево.

От удара о землю нож еще глубже вошел в мозг уголовника, так что Бурят судорожно дернулся еще пару раз и окончательно затих.

— Вот ты теперь точно ни хрена не услышишь, ублюдок! — зло процедила спускающаяся по ступенькам крыльца Катерина. Он подошла к неподвижному телу Бурята и в сердцах сильно пнула его ногой. — Сдох, козел?

— Один из мужиков, пострадавший в свалке меньше всего, нагнулся к буряту и зажал пальцами крупную вену, проступающую на его бычьей шее.

— Откинулся, кажись… — произнес он, не различив пульса.

— Вот и здорово! — отозвалась Катерина. — Помер Максим, да и хрен с ним! Такому дерьму туда и дорога! Ну, а вы чего вылупились, мужики? Первый раз, что ли, падаль в наших краях убираем? — Неожиданно лихо взяла она в оборот лесорубов. И любому наблюдавшему со стороны за всей этой картиной, сразу стало бы сразу ясно, кто в доме хозяин. — Давайте, поторапливайтесь, пока лишних глаз не набежало! И без того повезло, что никого постороннего нету! Все свои…

— Спасибо, родная! — Борис подошел к жене и крепко её обнял.

— Как сам? — осведомилась она у него, не переставая цепко «сканировать» взглядом округу.

— В норме… — коротко ответил муж.

— Тогда приберись, Борь, а обнимашки мы потом устроим!

[1] Балабас — голова (тюремный жаргон).

[2] Лакшовка — проститутка, пользующаяся успехом (тюремный жаргон).

[3] Цитаты из к/ф «Калина красная», реж. В. Шукшин, «Мосфильм», 1973 г.

[4] Вафля — половой член (тюремный жаргон).

[5] Цитата из кинофильма «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», реж. Л. Гайдай, «Мосфильм», 1965 г.

Глава 14

Сознание вернулось толчком, словно какая-то сволочь решила разбудить меня доброй зуботычиной. Я забился в болезненных конвульсиях, едва не захлебываясь едко-кислой рвотой, которой, отчего-то, оказался под завязку забит мой рот. Вывернувшись едва ли не наизнанку, да так, что слезы пошли из глаз, я сумел ухватить немного воздуха уже взвывшими от нехватки кислорода легкими. Голова разламывалась на куски, и мне стоило немалых усилий собрать её в кучу. Но мозги, все равно отказывались соображать — болезненная пульсация сводила на нет все мои усилия. Поэтому я на какое-то время затих, скорчившись в позе эмбриона и стараясь не шевелиться. Ну, и не думать ни о чем, по возможности…