Выплата (СИ) - Каляева Яна. Страница 38

— Что-то вы мышей не ловите…

— Да ты же лучше меня знаешь, что творится. У нас дурдом такой — людей на охрану объектов поснимали, пахать вообще некому. Я сам дома трое суток не был.

— Ладно, ладно, понял-принял.

— А что у тебя к этим пушерам? Помощь нужна?

— Справлюсь. Бывай. Связь!

Помощь-то нужна, вот только не Лехина. Видимо, надо ножками идти на Вершинина и расспрашивать местных гопарей, кто тут у них дурь толкает и курьеров под это дело вербует. На такое дело с ментом тащиться — дохлый номер. Западло дворовым парням с ментами сотрудничать, не по понятиям это. Нужен кто-то, хотя бы в прошлом для них свой. Вот Виталя наш вроде из тех безрадостных мест…

Набираю сотрудника. Виталя отвечает не сразу, тон у него недовольный:

— Тебе чего, Саня? Я на заказ ток выехал…

— Заказ отменяется. Не ссы, Кате я сам скажу. Дуй ко мне давай, к МФЦ на Ленина.

— Чо такое, Сань?

— Помощь нужна.

— Поэл, ща примчу… двадцать минут.

Виталя не подводит — ровно через двадцать минут плюхается на пассажирское сидение фордика, наполнив салон тяжелым ароматом дешевого одеколона… надо бы ему что-нибудь приличное подарить при случае.

— Чего делать, Саня?

— Ты же в районе комиссара Вершинина жил раньше? У тебя там знакомые остались из… — сказать «гопников» будет как-то совсем уж бестактно. — Из уличных ребят?

— Ну типа того, кто-то был, — Виталя как-то сникает; видно, что эта тема ему неприятна. — Серый на зону залетел, Колян откинулся — с балкона сиганул по алкашке… Про остальных не знаю. Наверно, кто-то там тусует еще. Сам уже год туда не заглядывал — как-то не до того было.

Год… значит, про новую преступную группу с кибернетическим уклоном Виталя не в курсе.

— Места помнишь, где ребята местные собираются?

— А то… Дождя нет сегодня, небось у старых гаражей тусуют.

Витале явно не нравится эта тема. Мне становится неловко. Я столько усилий приложил к тому, чтобы вытащить парня из зассанных подворотен — а теперь сам же, получается, тащу обратно.

Надо хотя бы подать все так, что это не распоряжение начальника, а просьба друга о помощи.

— Виталь, у меня тут жопа случилась. Край как надо узнать, что за шушера на Вершинина воду мутит — дурь толкает и курьеров под это дело вербует через Сеть. Поможешь? Это не по работе, если чо, можешь выходить из тачки и возвращаться на заказ, без обид…

— Базара нет! — оживляется Виталя. — Чтобы я да за тебя не вписался? Я чо, конченный, что ли, чтобы добра не помнить? Как ты тогда меня перед Рязанцевым отмазал… Рули давай в гаражи. Месилово будет? Давай тогда ко мне заедем, кастеты хотя б прихватим!

— Придержи коней, Виталя. Нам только спросить… Это ведь не твои пацаны дурь толкают?

— Не, они не из этих. Тут крыша серьезная нужна, а уличные сами по себе. Так, тусуются, ну и если по мелочи чего. Кто шибко деловой был, тот уже на зону отъехал.

Оружие ни к чему — гопники ходят стаями, а мы с Виталей не герои боевика, чтобы играючи раскидывать толпу. Я, пожалуй, могу затребовать пистолет из служебного тира… но не убивать же пацанов я иду, в самом-то деле.

Не знаю уж, каким комиссаром и человеком был Роман Вершинин, однако посмертная слава ему досталась хреновая — в наших пердях по крайней мере. Завод, названный его именем, уже в советские времена считался днищем. Шли туда разве что от безысходности, чтобы после смен бухать по-черному перед телеком — или вступать в уличные банды. После развала Союза основное производство сдохло в муках, но в заброшенных заводских цехах долго еще мутились бизнесы вроде разборки угнанных тачек. Местная молодежь почти поголовно подавалась в гопники — кожанки, кепарики, штаны спортивные чтобы обязательно с тремя полосками… Приставали к прохожим: «Слышь, мелочи не найдётся?», «Позвонить есть?» или «Выручи по-братски!». В наш район они особо не совались, а вот в парке Дружбы бывали, помнится, разборки… Проверяю оставшийся с тех славных времен шрам от «розочки» возле большого пальца на правой руке — уже почти рассосался. Однако к середине десятых гопников стало ничтожно мало, с тех пор они уже редко высовывались из своих ржавых цехов и заброшенных гаражей.

В гаражи мы сейчас и углубляемся, запарковав машину. Дорога — жидкая ледяная грязь, через особо глубокие выбоины перекинуты фанерки и досочки. Двери в кирпичном массиве, некогда выкрашенные в жизнерадостные цвета, теперь облупились. Местами ржавчина так сильно разъела металл, что кажется, будто он вот-вот рассыплется. Где-то видны следы попыток ремонта, но они лишь подчёркивают общее состояние упадка. Примерно на каждых третьих дверях объявление «Продам гараж, срочно, дешево». В некоторых объявлениях указаны суммы — довольно скромные, надо сказать; видимо, имущество в криминогенном районе — скорее обуза, чем актив. Тем не менее здесь еще есть электричество, и в паре гаражей даже кто-то возится…

— Вот здесь вроде пацаны собирались… — неуверенно говорит Виталя. — Дождя сегодня нет, так что, наверно, они где-то тут.

Если присмотреться, в грязном проеме видно старое кострище, а эти обтянутые дерматином доски могут быть не случайным мусором, а приспособлениями для сидения.

— Прикинь, Бульдозер, мы до сих пор здесь собираемся, — вкрадчивый голос у меня из-за спины.

Резко оборачиваюсь. Коренастый парень смотрит исподлобья, руки в карманах кожанки, шапочка низко надвинута на лоб.

Из-за гаражей выступают десять… одиннадцать… уже тринадцать парней и плавно берут нас с Виталей в полукольцо. Сложение и лица у всех разные, а вот позы и выражения — как под копирку — настороженные и хмурые.

— Мы-то по-прежнему здесь, — продолжает коренастый, вожак, по всей видимости. — А вот тебя, Бульдозер, давно не видать… И кого это ты с собой притащил?

Бульдозер, ишь! Виталя не говорил, что у него такое погоняло. А что, ему подходит — морда интеллектуальная и одухотворенная, прямо как у бульдозера.

— Дарова, братва! — говорит Виталя с несколько преувеличенной бодростью. — Будь здоров, Ремень. А это Саня, он нормальный пацан. Перетереть с вами пришел.

Поза Витали противоречит дружелюбному тону: он чуть наклонен вперед, руки сжаты в кулаки — готов к драке.

— Да что-о ты такое говоришь, — деланно удивляется Ремень. Он пытается держаться солидно, по-взрослому, но вряд ли ему больше двадцати лет. — И о чем же ты хочешь с нами перетереть, нормальный пацан Саня?

Так, сейчас важны не столько слова, сколько тональность. Со шпаной — как с дикими псами: ни страха не проявлять, ни лишней агрессии. Говорить с уважением, но без заискивания. Ровно и четко.

— Бульдозер сказал, вы этот район держите. У меня вопросы возникли к некоторым деятелям из тех, что здесь шуруют. Решил сначала к вам обратиться, как к старшим на районе.

Пацаны расправляют плечи, приосаниваются. Это я им, конечно, польстил, про старших на районе. Но им теперь отступать некуда — не признаваться же чужому взрослому дядьке, обратившемуся к ним с уважением, что они тут в статусе стаи дворняжек.

— Чо еще за терки, с кем? — Ремень пытается сохранить важный вид.

— С теми, кто у вас на районе дурь толкает. Курьеров еще посылает — молоденьких девчонок.

Пацаны переглядываются — пытаются скрыть тревогу, но не слишком успешно. Видимо, они понимают, о ком я говорю, и сами боятся этих людей. Худенький парень в худи на три размера больше, чем ему нужно, выражает общую озабоченность длинной репликой. Две трети слов в ней содержат матерные корни, так что я с трудом улавливаю смысл, приблизительно такой: эти нехорошие люди (видимо, имеются в виду наркодилеры) в самом деле представляют собой источник проблем и в целом раздражают, однако если сейчас сдать их Виталиному знакомцу, то как бы это не обернулось еще большими проблемами. Ремень на том же матерном языке отвечает нечто неопределенное: с одной стороны, он разделяет эти опасения, с другой — к нему обратились, как к старшему на районе, и ему обидно терять эту позицию.