Среди овец и козлищ - Кэннон Джоанна. Страница 36

– Мой папа любит футбол, – сказала я. Решила сделать над собой усилие.

– Твой папа болеет за «Манчестер юнайтед». – Кейти продолжал стучать по мячу.

– А это имеет значение? – спросила я.

– Конечно. – Он перестал стучать и указал на заплатку с нашивкой на джинсах. – А я всю дорогу за «Челси».

– А где находится Челси? – Тилли уставилась на нашивку.

– Не знаю. – И он снова взялся за мяч.

– Тогда почему носишь нашивку, если даже не знаешь, где находится это место? – спросила я.

– Да потому, что я их болельщик. – Он промахнулся, и мяч снова перелетел через живую изгородь. – Это означает, что я за них. В их команде.

– Только мысленно! – Мне пришлось крикнуть, потому что Кейти нырнул в кусты.

Но затем вынырнул, прижимая мяч к груди.

– Но ведь это и есть самое главное, – сказал он.

Магазин «У Сирила» располагался на углу Кленовой улицы и Соснового участка. Владельца его звали вовсе не Сирил, а Джим. Да и магазином эту лавчонку назвать можно было лишь с натяжкой, поскольку занимала она всего одну комнату на первом этаже дома. Как только звякал маленький колокольчик, Джим с заспанными глазами появлялся откуда-то из глубины помещения в рубашке с короткими рукавами. И всякий раз, когда я забегала сюда за конфетами, с сердитым видом ждал, пока я выбираю.

– Привет, Сирил, – сказала я, зная, как это его раздражает.

Он насупился еще больше.

Я попросила у него пинту молока, и он был просто в шоке, ведь я обычно выбирала шоколадки «Блэк Джек» или «Летающие тарелки». И никогда прежде не покупала молока.

Я положила руку на бедро и спросила:

– Ну, что скажешь о Маргарет Кризи?

Но Джим не повелся. Потер руки и осведомился, желаю ли я купить что-нибудь еще. Кейти дернул меня за майку, и мы с Тилли достали мелочь, скинулись и купили ему шербет.

Мы вышли на улицу, добрались до дома Шейлы и увидели, что Лайза переместилась с шезлонга в гамак под тентом и читает «Джеки» [35].

– Вот твое молоко, – сказала я.

– Угу.

– Поставить в холодильник?

– Угу.

На кухне у Шейлы Дейкин царил полный бардак, чтобы добраться до холодильника, пришлось протиснуться мимо гладильной доски и целой горы постельных принадлежностей. Тут было еще множество грязных кастрюль и мисок, повсюду валялись журналы и пустые пачки от сигарет, а на часах над дверью красовалась фотография Элвиса.

«Теперь или никогда», – говорил он.

Кухня была битком забита разными предметами, а вот в холодильнике оказалось пусто. Странно.

Я вернулась в гостиную и увидела, что Кейти играет с пожарной машинкой. Лайза сказала:

– Просто поверить не могу, что вы купили ему конфеты.

– Он нас попросил, – пояснила я.

– Вы всегда делаете то, о чем попросит шестилетний сопляк?

– Ну, обычно да, – ответила Тилли.

Лайза сказала, что придется подождать, пока не придет мама и не вернет нам деньги за шербет. И поскольку все стулья были заняты, мы уселись на коврик из овечьей шкуры перед электрическим камином. Он лишь притворялся камином, а поскольку включен не был, горки угольков из серого пластика напоминали горный хребет. В одной из горок зияла дыра. Я наклонилась и обнаружила в ней крохотную лампочку и трех мертвых жуков.

– Чего это ты там делаешь? – спросила Лайза.

Я подняла голову и ответила:

– Просто интересуюсь разными вещами.

Лайза снова уткнулась в журнал. Я слышала, как она переворачивает страницы и как Элвис на кухне отсчитывает секунды.

– Мне жутко нравятся твои туфли, – сказала я.

Еще она страница перевернулась. Я посмотрела на Тилли. Та вроде бы пожала плечами, хотя трудно было сказать наверняка – слишком уж просторный на ней был свитер.

– А Тилли на прошлой неделе едва не умерла, – сказала я.

– Ага.

– Пришлось мне ее реанимировать.

– Правильно.

– Я знала, что делаю, потому что я гораздо старше ее, – не унималась я. – На многие мили.

Тилли пыталась что-то вставить, но я грозно посмотрела на нее, и она осеклась.

Лайза снова перевернула страницу.

– Мне нравятся твои туфельки, – снова сказала я.

Лайза взглянула на меня поверх журнала.

– Может, вам уже домой пора? Я пришлю Кейти позже. С деньгами.

Мы ответили: нет, спасибо, все нормально. И Лайза пробурчала «ну, как хотите» и снова уткнулась в журнал. Кейти занимался тушением пожаров, ложился под разными углами на коврик, усыпанный обертками от лимонного шербета и лакричных леденцов, я же запустила пальцы в густой овечий мех, пощипывала его и наблюдала за тем, как читает Лайза. Я подобрала под себя ноги, откинула волосы на плечи и пыталась найти способ сделать две главы из одной и той же истории. Ко времени, когда вернулась Шейла Дейкин, я нащипала столько шерсти, что из нее можно было свалять целое стадо крошечных овечек. И мне пришлось быстро найти место, чтобы припрятать этот ком.

Я сказала миссис Дейкин, что ее молоко в холодильнике и что я не знала, что Кейти нельзя давать конфеты. Шейла взглянула на Лайзу, вопросительно приподняв бровь.

– Она сказала, что я сделаю ей «очень большое одолжение», – заявила я и тряхнула волосами.

Миссис Дейкин извинилась за то, что нам так долго пришлось ждать денег, и я сказала, что ничего страшного, поскольку я все время любовалась туфлями Лайзы на высоких каблуках, и еще подумала, что, может, она даст мне почитать свой журнал, когда закончит. Лайза сказала, что не закончит и через сто лет. А может – и вообще никогда.

Миссис Дейкин пошла на кухню за кошельком, Лайза последовала за ней. Я слышала, о чем они там говорят.

– Она славная девочка, Лайза, просто ей надо еще немного подрасти. И ты не развалишься, если будешь с ней полюбезнее, Лайза, и ты сама видела, как она на тебя смотрит.

Я обернулась к Тилли.

– Не волнуйся, – сказала я. – Они не знают, что мы их слышим.

Когда они вернулись, миссис Дейкин вдруг вспомнила, что забыла что-то в кладовой, и исчезла на несколько минут.

– Ты в порядке, мам? – спросила Лайза, когда миссис Дейкин вошла.

Миссис Дейкин не отличалась бледностью, лицо у нее было коричневое от загара, но сейчас кожа как-то потускнела и приобрела желтоватый оттенок. И еще казалась она какой-то неуверенной.

– Это все Дороти Форбс, – проронила миссис Дейкин. – Совсем заморочила мне голову.

– Она ведь и вам тоже лгала? – спросила Тилли.

Миссис Дейкин собиралась закурить, но загасила пламя и вынула сигарету изо рта.

– Лгала? – переспросила она.

Я знала, что Лайза за нами наблюдает, а потому снова тряхнула волосами, а затем добавила:

– Она соврала, что не знала миссис Кризи. Сказала, что ни разу не говорила с ней прежде.

Миссис Дейкин снова принялась прикуривать сигарету.

– Да нет же, ничего подобного. Она с ней говорила. Черт, само собой, говорила.

– Не думаю, что она когда-нибудь попадет на небеса, – заявила Тилли. – Бог, он, знаете ли, не очень-то любит козлищ.

– Козлищ? – Сигарета повисла в уголке рта миссис Дейкин.

– Тилли вот что имела в виду, – вмешалась я. – Вранье, оно все равно рано или поздно выплывает наружу. А Бог знает, что вы сделали что-то плохое, и начинает преследовать вас с ножами.

– И саблями, – добавила Тилли.

– Иногда и с тем, и с другим, – закончила я. – Но смысл в том, что рано или поздно каждый получает по заслугам, и от этого никуда не денешься, ведь Бог, он везде.

И мы с Тилли широко взмахнули руками.

– А вы верите в Бога, миссис Дейкин? – спросила я.

Шейла Дейкин села. Пока мы ждали ответа, сигарета догорела почти до фильтра, превратившись в столбик пепла, который осыпался на ее кардиган.

– Мне нужно взять кое-что из кладовой, – пробормотала она.

– Ты какая-то бледная, мам. Может, воды принести?

– Просто беспокоюсь о Маргарет Кризи, – ответила она. – Боюсь, она никогда не вернется.

– Ну, конечно, вернется. – Лайза присела на валик дивана. – Просто решила, что ей нужен перерыв, отдохнуть от всего этого.