Портной из Панамы - ле Карре Джон. Страница 40

И еще он был шпионом. И работа его заключалась в том, чтоб курировать другого шпиона по кличке БУЧАН.

Или же сразу нескольких шпионов, поскольку информация, поставляемая этим БУЧАНОМ, была захватывающе разнообразна, одному человеку тут явно не справиться.

Этот самый БУЧАН был ухом президента и генерала США, командующего Южной группировкой войск. БУЧАН был знаком с разного рода жуликами и дельцами. Как в свое время и Энди был знаком с подобными типами, когда держал борзую, звали которую, как Фрэн совсем недавно узнала, Кара. Ей много говорила эта кличка.

И еще этот БУЧАН был как-то связан с подпольной организацией демократического толка, которая пока что оставалась в тени и выжидала, когда старые фашисты и местные радикалы покажут наконец свое истинное лицо. Он был своего рода переговорщиком между студентами, рыбаками и тайными активистами в профсоюзах. Он состоял с ними в заговоре и ждал нужного часа и дня. Он называл их — на ее взгляд, слишком претенциозно — людьми с той стороны моста. БУЧАН поддерживал личные отношения и с Эрни Дельгадо, этим «серым кардиналом» канала. И с Рафи Доминго, который отмывал деньги картелей. БУЧАН был знаком с членами Законодательной Ассамблеи, со многими из них. Знал видных адвокатов и банкиров. Казалось, не было в Панаме хоть сколько-нибудь значимого человека, с которым бы не был знаком БУЧАН. И, на взгляд Фрэн, было удивительно и странно, что Энди за столь короткое время сумел внедриться в самое сердце Панамы, о существовании коего она до знакомства с ним и понятия не имела. Но он и ее сердце тоже сумел завоевать очень быстро.

И еще этот БУЧАН разнюхал о существовании какого-то заговора, хотя никто так до сих пор и не мог толком понять, в чем он заключается, этот заговор. За тем разве что исключением, что к нему, по всей вероятности, имеют некое отношение японцы и китайцы, а также «Тигры» из Юго-Восточной Азии, и еще, возможно, главы нарко-картелей из Центральной и Южной Америки. А цель заговора заключалась в том, чтобы распродать канал через заднюю дверь — именно так выражался ее Энди. Но как? И как это можно сделать, чтобы американцы ничего не узнали? Ведь как бы там ни было, но именно американцы эффективно управляли страной вот уже почти на протяжении целого века, и кто, как не они, обладали самыми мудреными подслушивающими и мониторинговыми системами по всем регионам Центральной Америки.

Однако же каким-то таинственным образом все это прошло мимо внимания американцев, и они, похоже, действительно ничего не знали, что еще больше возбуждало ее. А если и знали, то нам не говорили. Или же знали, но молчали об этом даже в своем кругу. Потому как сегодня, стоит только заговорить об американской политике, следует тут же уточнить, какой именно и о каком после идет речь — том, что сидит в официальной резиденции посольства США или же том, что на холме Анкон. Поскольку американские военные до сих пор так и не смирились с мыслью, что расстреливать горячие головы в Панаме больше нельзя.

И Лондон страшно завелся, и все раскапывал разные дополнительные факты, порой многолетней давности, из самых странных мест и источников, и делал поразительные умозаключения, в соответствии со своими претензиями на мировое господство, и очень укрепился в этой последней мысли. Поскольку, по выражению все того же БУЧАНА, стервятники со всего мира слетаются и парят над несчастной маленькой Панамой. И вся игра Лондона сейчас сводилась к догадкам, кто же сорвет куш. И Лондон настоятельно требовал все больше и больше информации, что приводило Энди просто в ярость, поскольку перенапрягать шпионскую сеть — это все равно что загнать борзую во время скачек. Так он говорил, а затем добавлял: в конце будете оба расплачиваться за это — и ваша собака, и вы. Но это было все, больше он ей ничего не говорил. Во всех остальных отношениях он был сама секретность, и это восхищало ее еще больше.

И все это произошло за короткие десять недель, на протяжении которых бурно развивался их роман. Энди был магом и волшебником — стоило ему прикоснуться к любому заезженному и надоевшему предмету, и тот тут же оживал, начинал волновать, обретал невиданную прежде притягательную силу. То же относилось и к прикосновениям к Фрэн. Но кто такой был этот БУЧАН? Если БУЧАН определил судьбу Энди, то кто же определял судьбу БУЧАНА?

Почему друзья БУЧАНА говорили с ним (или с ней?) столь охотно и откровенно? Он что, этот БУЧАН, врач-психоаналитик? Или же какая-нибудь сучка-интриганка, вытягивающая из любовников тайны во время постельных утех? Кто бесконечно названивает Энди, а тот берет трубку только на пятнадцатом гудке и говорит только: «Буду там». Сам ли БУЧАН это звонит или какое-то передаточное звено, студент, рыбак, специальный человек, работающий в этой системе связным? Куда отправляется Энди, когда, точно человек, разбуженный некой сверхъестественной силой, поднимается вдруг среди ночи, поспешно одевается, вынимает из сейфа над кроватью пачку долларов и оставляет ее одну, даже не сказав «До свидания»? И возвращается на рассвете, задумчивый или, напротив, донельзя возбужденный, воняющий сигарным дымом и женскими духами. И овладевает ею молча, не сказав ни слова, и занимается любовью бесконечно, неустанно, целыми часами напролет, а ей кажется, что пролетают годы. И его плотное тело едва касается ее, парит невесомо над ней или рядом с ней, и они достигают одного оргазма за другим, что случалось прежде лишь в воображении Фрэн, когда она была еще школьницей.

И какими такими таинственными манипуляциями занимался Энди, когда под дверь ему подсовывали самый обычный с виду конверт из плотной коричневой бумаги, и он исчезал с ним в ванной, запирался и сидел там не менее получаса, а потом в ванной сильно пахло то ли камфорой, то ли формальдегидом? Что видел ее Энди, когда выходил из кладовой с полоской еще влажной, только что проявленной узенькой пленки, а потом сидел за письменным столом и разглядывал эту пленку через миниатюрное увеличительное стекло?

— Почему бы тебе не делать это в посольстве? — как-то спросила она.

— Там нет темной комнаты, так что не получится, — ответил он глухим и категоричным тоном, который она находила просто обворожительным. Господи, какое же ничтожество по сравнению с ним Эдгар! Ее Энди так неутомим, так раскован и храбр! И еще ей нравилось наблюдать за ним во время собраний бучанцев в посольстве. Он так важно сидит за длинным столом (прядь каштановых волос небрежно спадает на правый глаз) и с загадочным видом передает папку в полосатом переплете. И смотрит в никуда, пока все знакомятся с ее содержимым. С Панамой БУЧАНА, позорно застигнутой врасплох:

Антонио такой-то и такой-то из Министерства иностранных дел недавно объявил, что настолько очарован своей любовницей-кубинкой, что всерьез вознамерился приложить все силы к улучшению панамо-кубинских отношений, вопреки недовольству и возражениям со стороны США… Объявил кому, интересно? Кубинской любовнице? А та, в свою очередь, объявила БУЧАНУ? Или же рассказала Энди, возможно даже, в постели? Ей снова вспомнился запах чужих духов, и она представила, как этот запах попал на его кожу: два голых тела трутся друг о друга. А может, Энди и есть БУЧАН? А что, вполне вероятно.

Такой-то и такой-то чиновник подозревается в чрезмерной лояльности к ливанской мафии в Колони; есть сведения, что мафия перевела на его счета около двадцати миллионов долларов, чтобы этот персонаж помог укрепить ее авторитет в криминальных структурах Колони… После кубинских любовниц и мафиози из Колона БУЧАН переходит к каналу:

Хаос, царящий в среде недавно организованной администрации по управлению каналом, не поддается никакому описанию и лишь усиливается день ото дня, по мере того, как старых опытных сотрудников сменяют новые, нанятые лишь благодаря родственным связям. И все это — к отчаянию Эрнесто Дельгадо. Наиболее вопиющим примером является назначение Хозе-Мария Фернандеса директором отдела эксплуатации, и это после того, как он приобрел тридцать процентов акций сети китайских ресторанов фаст-фуд под названием «Лотос Ли», в то время как всем известно, что сорок процентов акций «Лотос Ли» принадлежат компаниям, входящим в кокаиновый картель Родригеса в Бразилии… — Это вроде бы Фернандес всячески заигрывал со мной на той пирушке в честь Дня независимости? — спросила Фрэн Энди во время вечернего собрания бучанцев в кабинете Молтби.