Первый шаг Некроманта. Том 4 (СИ) - Рэд Илья. Страница 2

Эта секунда превратилась в длительное извержение рвоты. Видимо, последствие резкого наращивания мяса. Я помог ему и поправил общее самочувствие.

— Вот как всё было, — задумчиво произнёс он, когда шёл, опираясь на меня, и узнавал о недавних событиях. — А для меня словно пара секунд прошло, — он хотел по привычке поправить очки, но поздно заметил, что их нет.

— Ничего, купишь новые, а вот и наши, — я высмотрел на отдалении Ренату, девушка вмиг оказалась возле нас.

— Господин, с вашим другом всё хорошо? Давайте я понесу его, — предложила она.

— Нет, не надо я сам.

Ваня бросил взгляд на пани Жмудскую, потом на меня и понимающе хмыкнул.

— Ни слова, — процедил я ему, но расползающуюся улыбочку клирика уже было не остановить.

— Меня не было чуть больше недели, эх, Артëм, Артëм…

Вскоре нашлись и мортиканты. Они шустро соорудили паланкин из подручных средств и дотащили клирика до стоянки с лошадью, как какого-то падишаха.

— Нам нужно поговорить, — я отвёл в сторону Ренату и отдал ей последний приказ. — Возвращайся в Польшу, нет, выслушай меня, — перебил я её возражения. — Ты мне нужна там. Кроме тебя с этим заданием никто не справится, — она потупилась, но при последних словах подняла взгляд. — Боевых магов и некромантов полно, а вот преданных людей за рубежом раз-два и обчёлся. Сделаешь это ради меня? — я смотрел в её большие глаза, ловящие каждое изменение в моей мимике.

— Ваше слово для меня закон, господин, — она склонила голову в смирении, и это было так неестественно для неё, гордой пани Жмудской, что я поймал себя на шальной мысли…

«Нет, надо делать, как запланировал», — но, как назло, взгляд упал на расстёгнутый вырез груди этой дьяволицы.

А ведь именно благодаря ей я смог добраться до Бастиона и отбить Ваню от грабителей Кашинских, а потом она беспрекословно бросила всё и нянчилась с Ломоносовым в землянке целую неделю, забыв про привычные удобства. Да и сегодня Жмудская была готова сражаться за меня, и лишь прямой приказ не позволил ей броситься на Клирикроса.

Когда девушка выпрямилась, я мельком посмотрел на её лицо, будто впервые увидел. После всех изменений оно напиталось жизнью: щёки горели от прогулки на свежем воздухе, губы стали полнее и чувственней, а язык тела поменялся до неузнаваемости, став мягче. В её серых глазах виднелся непривычный блеск. Мою реакцию моментально распознали.

На миг в Ренате проступила старая повелительная черта той, кто безжалостно растаптывала мужские сердца и другие чувствительные органы. Это был взгляд голодной хищницы, притворявшейся послушной дурочкой. Я с раздражением вспомнил нашу первую встречу и не мог допустить, чтобы всë закончилось так постно.

— Вань, езжай вперёд, потом догоню, — махнул я Ломоносову, а Жмудская усмехнулась и демонстративно прикусила губу, понимая, чем всё закончится.

— Ты уверен? — переспросил клирик.

— Да.

Когда лошадь отъехала на достаточное расстояние, я схватил панночку под локоть и потащил за собой в кусты.

— Ты мне делаешь больно, — раздалось позади, вместо ответа я швырнул её перед собой, та упала на осеннюю листву пятой точкой и отползала спиной назад.

— Похоже, именно этого ты и добивалась, — ответил я и взялся за пряжку ремня, в пару движений снимая его. — Сейчас мы тебя перевоспитаем.

Девушка прекратила изображать из себя жертву, откинулась на локтях назад и поправила резким движением причёску каре.

— Наконец-то, я всё гадала, чем эта сучка тебя привязала? У меня тоже кое-что есть, — Рената, виляя боками, принялась снимать с себя штаны, а когда те слезли до щиколоток, я сдёрнул их и отбросил в сторону.

Она свела колени вместе, заставляя меня их грубо раздвинуть.

— Не так быстро, сначала ты должен…

— Заткнись, — я зажал ей рот ладонью и затем преподал несколько уроков послушания.

* * *

Апартаменты Его Императорского Величества Павла VII

— Впустите, — повелительным тоном произнёс молодой правитель, устало поднося ногу слуге, чтобы тот снял с него сапоги.

Дверь отворилась, и внутрь проскользнул пухловатый мужчина в парике с кудрями. Подмышкой у него висела неизменная папочка, а сам он имел довольный вид. Чёрные глаза-угольки тут же осмотрели комнату государя на предмет угроз, хотя их тут в принципе, и быть не могло, но профессиональная привычка брала своё.

— А это ты, Шувалов. Всё брось, дальше сам, — махнул Павел камердинеру, мужчина уважительно поклонился и был таков.

— Позвольте, помогу, Ваше…

— И ты туда же? Говорю же сам, — упрямо пропыхтел император и справился, наконец, с обувью. Та глухо упала на мягкий ковёр, — Вижу лис, с хорошими новостями, — усмехнулся он и почесал щёку пальцем.

С верхней губы, к ужасу его вдовствующей императрицы матери, свисали пышные подкрученные усы. Его Величество таким образом отдавал дань уважения лейб-гусарскому полку, за которым в детстве часто любил наблюдать. А как только подрос, участвовал во всех военных учениях.

— Это уж вы сами решите, какие они: хорошие или плохие, — хитро сощурился шеф охранного отделения.

— Давай, — протянул руку император и в неё тут же вложили отчёт.

Глаза самодержца пробежались по строчкам, зашуршали листы — Павел быстро читал по диагонали, подмечая только важное. С каждой страницей его лицо становилось всё задумчивей.

— Интересный субъект, — дочитывая последний разворот, выдал он.

— Вы не представляете, как мне хочется сказать: «Я вам говорил», — поглаживая штанину своих тёмно-синих брюк, ответил граф.

— А ты не сдерживайся Иваныч, давай, — всё ещё читая, предложил император.

— А я вам говорил! — улыбаясь, покачал головой Шувалов.

— Полегчало?

— Очень, Ваше Величество.

— А там, что у тебя? — кивнул молодой правитель на папку.

— Жалованная грамота, ходатайство на возвращение места силы и прошение на закрытие семейного долга.

— Давай сюда, — вздохнув, сказал император и макнул перо в чернильницу, что стояла на прикроватной тумбе. Документы были подписаны не глядя. — Рад, что у Барятинских всё так удачно сложилось. Мне нужно сильное дворянство.

Бумаги перекочевали обратно в папочку Шувалова.

— А что прикажете делать-с…

— Младшего не трогаем, скажи своему человеку, пусть Сычи действуют автономно.

— А не слишком много свободы?

— В самый раз. Думающие офицеры — это то, без чего не обойтись нашему государству.

— Ваше Величество, — робко начал Шувалов, — тут дело в том, что оне-с не хотят служить…

— Значит, захотят, — холодно отрезал Павел. — Ты хоть представляешь, какую силу он может собрать из одних только мортикантов? Это же мясной щит! Пехота, которую не жалко потерять.

— Их ещё надо кормить.

— Придумаем что-нибудь. Пётр Иванович, у нас потенциальный Девятый, о котором никто не знает. Я хочу, чтобы так оставалось минимум до января. Пусть дышит, пока дают. Сколько в их семье сыновей?

— Пятеро: четыре на рубежах, один учится.

— Отлично, — довольно произнёс монарх, — трёх месяцев им хватит. И скажи Серапиону, чтобы не мешал парнишке, понял?

— Церковники развоняются, если всё вылезет наружу.

— А ты не дай им повода, — Павел снял с себя верхнюю одежду и сидел сейчас в одних шароварах. — Скандинавы давят, Иваныч, а тут ещё китайский посол давеча намёки кидал, мол, они готовы закрыть свои именные Бреши. Ещё чуть-чуть и мы проиграем на востоке, нужно рисковать.

— Хорошо, всё сделаем гладко.

— А что у нас по Распутину? — поинтересовался молодой правитель, откинувшись на подушки.

— По вашей просьбе согласился отложить свою церемонию Сопричастности до следующего года.

— Его потеря больно по нам ударит.

— Вы в него не верите?

— Он силён, вполне может получиться, что мы заимеем сразу двух Девятых, но ты пойми, Пётр, я не доверяю бывшим фаворитам отца. Что с того, если Распутин преуспеет? Как его потом контролировать? Я совсем не знаю, чего хочет этот человек. Нужно ждать Барятинского, запрети Григорию Ефимовичу Сопричастие до тех пор, пока Артём не возьмёт восьмой шаг.