Первый шаг Некроманта. Том 4 (СИ) - Рэд Илья. Страница 44

Кстати, это всегда вызывало сильный перекос в какой-то один атрибут. Были целые рода огневиков или водников, что потом потихоньку стажировались и переучивались под потребности клана.

Процесс довольно долгий и муторный, к тому же ещё финансово затратный. Аренда мест силы без ликвидаторской корочки — занятие дорогостоящее. А вот нам этим заниматься не надо — пока я здесь, общий уровень владения стихиями будет непрерывно расти.

Что касается меня, то свои сорок четыре процентиля тени я поднял до сорока семи адскими тренировками. Я запретил себе использовать вообще какие-либо другие стихии и каждый день наведывался на четвёртый этаж теневого мира. Там старался не натыкаться на большие скопления молотобойцев, потому как огневая мощь у тени слабая.

Из-за этого частенько забредал за переделы родового поместья, чтобы найти тихое местечко для расправы над монстрами. С них я получал заряженные камушки, пополняя личный запас для Брешей.

Также я сделал важное открытие: если убивать молотобойцев или рыцарей атрибутом тени, то за убийства мне всё-таки капали процентили, тогда как за использование огня или, например, магии земли, сколько ни старайся, получишь шиш с маслом.

Я попробовал схитрить и сделать гибридное заклинание тени и огня, но и в этом случае ничего не вышло — нужна была чистая стихия тени, не важно руническая или по системе «Человек-Источник».

Я называл эти вылазки «рыбалкой», потому что так оно и было: цепляешь как рыбак одинокую цель, сагрессировав её на себя, и отбегаешь на безопасное расстояние, чтобы никто не помешал с ней расправиться. Естественно, я использовал каждый день положенные мне десять минут дыхания за счёт артефактных орденов — это порой и спасало. За оставшиеся две трети срока мне надо хорошенько подготовится и привыкнуть к четвёртому этажу, а затем освоиться и на пятом.

Ломоносов был отправлен в Муром на поиски точного местонахождения Тур’Загала, а компанию ему составил Пётр Аничков в качестве охраны. Ванин дар, а также периодические «озарения» от Клирикроса позволили грамотно подойти к делу. Правда, за это задание сестрёнка Анна мне спасибо не сказала.

Насколько я понял, Скаржинский её раздражал постоянными попытками снискать расположение, а Ломоносова она ждала больше двух месяцев, изнывая от нетерпенья. Однако с момента отъезда ничего не изменилось — Ваня всë так же был к ней равнодушен и холоден. А вот сам он стал нелюдимей — это факт. Часто любил запираться у себя один в домике, а девушка всë ходила вокруг да около, как лиса возле курятника, боясь сделать первый шаг и ошибиться.

Владимир же совсем голову потерял, поговаривали даже завязал на время со своими любовными похождениями.

— Как думаете надолго его хватит? — спросил я за чашечкой чая Елену Рюмину к которой заглянул в гости после визита по местным артефакторным мастерским. Осталось заглянуть в последнюю, к некоему Олегу Веремею.

— Знаете, Владимир может показаться легкомысленным, но на самом деле у него очень тонкая и чувствительная натура. Я не в праве разглашать чужие секреты, у нас с ним очень доверительные отношения, но к Анне у него самые серьёзные намерения. Он даже ко мне стал реже заходить, как увидите его в клубе — обязательно поругайте за это.

— Жертвовать таким обществом — кощунство, но и вы простите его — влюблëнный мужчина не видит берегов…

— А потом спасай этих утопающих, — махнула рукой баронесса, — собирай по кусочкам, нянчись с ними.

— Думаю у Владимира богатый опыт — как-нибудь справится, ну а нет — воспользуется вашим спасательным кругом, Елена Алексеевна, — улыбнулся я тёмноволосой девушке, но та даже бровью не повела.

— Вот вы того же поля ягода, Артём Борисович, — иронично покачала головой баронесса, — наслышана я о ваших любовных похождениях.

— Это от кого же? — удивлённо спросил я.

Елена поправила платье на коленях и жестом попросила лакея унести поднос с вкусностями.

— Мой брат Захар тоже в Бастионе закрывал ежегодную норму.

— Кажется что-то такое припоминаю, — задумался я.

— Вы с ним пересекались на Муромской Бреши.

— Лучник, одет в бригантину, тридцать с лишним лет? — вроде это был посыльный от полковника Третьякова.

— Он самый, папенька ему все уши прожужжал, чтобы сменил оружие, но Захар упрямей барана.

— А что тут плохого? Вы же можете себе позволить, — пожал я плечами.

— Дело не в деньгах, брат хочет в императорский эскадрон конных лучников.

Я присвистнул.

— Далеко метит и много ещё?

— Двадцать процентилей не хватает, но папенька не теряет надежды, хочет женить его…

В общем, я умело увильнул, чтобы не откровенничать на тему моих женщин, а баронесса, поняв моё настроение, решила не настаивать и сделал вид, что так и надо. За такими разговорами у меня обычно и проходили все визиты к Рюминой. Совсем без женского общества я не мог — Софи объявила мне бойкот, так что коротал часик другой в день за чашечкой чая в приятной компании.

Елена была интересной собеседницей, к тому же крайне осведомлённой — грех терять такой контакт. По Громовцу даже пополз слух, что я приволакиваюсь за баронессой, но мы оба были взрослые люди и делали, что хотели.

Рюмина вообще как не от мира сего — всё общественное ей чуждо, себе на уме, замкнута. В свет выходила только по просьбе влиятельного папеньки. Тот как мог пытался заинтересовать дочь делами рода, но где-то в глубине души, конечно же, понимал — девушка участвовала в светских раутах и прочих мероприятиях потому что любила его, а не потому что ей нравилось это делать.

Она общалась с ограниченным кругом лиц, а настоящую себя показывала очень редко. Я и Скаржинский по сути одни из тех друзей, при ком она могла не притворяться и вести себя раскованно. Я старался сохранять баланс обсуждения дел и милых шалостей, чтобы не превращать беседу в занудство. Так Елена вполне охотно делилась информацией, а я дарил ей общество интересного собеседника.

Были и другие грязные мыслишки, но я их пока задвинул на второй план. Рюмина как раз была из тех женщин, с которыми не хотелось терять контакт из-за лёгкой интрижки, а превращать наши отношения во что-то большее у меня не было желания.

Образованная, она знала четыре языка, легко ориентировалась в искусстве и литературе, поверхностно, как и полагается аристократке, разбиралась в точных науках, ровно настолько, чтобы не показаться невежественной. Но весь этот багаж знаний только тяготил её.

— Иногда мне хочется побыть наивной дурочкой и беспокоиться только о вечернем платьице, — услышал я как-то от неё.

Благодаря баронессе я точно теперь знал общий расклад сил среди дворянства Громовца, а также некоторые данные, которые пришлось бы долго собирать в кулуарах «Прайда». В клуб я тоже заглядывал, чтобы показать себя красивого. Там были кое-какие подвижки, но об этом потом.

Сейчас, после того, как я поцеловал в щёку эту странную даму и взял у её дома извозчика, я катился в сторону ремесленного квартала, где жил тот самый артефактор Олег Веремей. Последний в моём списке, но не по значению.

Отец переманил к нам мастера, который работал в разрушенной зачаровальне, но нам всё ещё требовалось четыре артефактора. Все они боялись уходить от Пронских, но был среди них негласный лидер — главный, можно сказать, зачинщик беспокойства в местной гильдии.

— Кого там носит? — грубо спросил голос. — Никого не жду, проваливай пока цел, пинджак.

— Добрый день Олег Николаевич, я барон Артём Барятинский хотел бы обсудить с вами вашу проблему, — вежливо я ответил обрюзгшему неопрятному мужчине, что высунулся из соседнего окна посмотреть кого там занесло к нему в мастерскую.

Он ничего не ответил, но вскоре замок щёлкнул и меня жестом пригласили внутрь. Веремей был в халате и с нераскуренной трубкой в левой руке. Он также громко откашлялся, когда я прошёл мимо и, выглянув воровато за дверь, закрыл её на три щеколды.

Я оценил прихожую — полный хаос. Всё увиденное мной можно было уместить в два ёмких слова — холостяцкая берлога. Артефактор за свою жизнь так и не нашёл вторую половинку или вовсе не счёл нужным делать это. Пыль, паутина, местами даже целые комья сбившегося мусора лежали по углам, напоминая перекати-поле. Продранный старый диван давно не мылся, а посеревшие ковры напоминали лёгкие курильщика и всем своим видом молили: «Выбейте нас!»