Double spirit. Часть 1 (СИ) - "kasablanka". Страница 30

Иногда он вспоминал свой первый поцелуй со школьной подружкой, и тогда мысли приобретали неприятный оттенок. Скоро сентябрь, снова начнутся занятия, и ему до зубной боли не хотелось возвращаться в свой класс. Ни к кому он в этом классе особенно привязан не был, а единственная его подруга… он чувствовал себя так странно, будто бы был ей что-то должен. Даже смешно. Типа, поцеловал — и уже должен. Это было неправильно. Он не чувствовал в себе ничего к ней, а сознавать, что кто-то тебя любит и мучается от этого, было как-то неприятно. К тому же, как ни крути, он уже успел подсесть на регулярный секс, в последнее время проблем с этим не было совершенно никаких, а если рядом будет серая мышка Артемьева… трахаться направо-налево под страдающим взглядом девушки было бы некомфортно.

Несмотря на то, что он был к ней абсолютно равнодушен, боль, которую он испытал сам не так давно, не забывалась, и даже части её он не пожелал бы никому, а тем более становиться самому причиной этой боли совершенно не хотелось. Она бы, Артемьева, конечно, не отказала бы ему, если бы у него бы возникло желание с ней переспать, но это было бы уж совсем подло. В его представление о порядочности это не укладывалось просто никак.

Вот в совокупности все эти мысли так на него действовали, что с каждым днём, приближающим его к ненавистному сентябрю, настроение портилось всё больше. Он стал уже всерьёз рассматривать тот вариант, чтобы забрать документы из школы и поступить в училище, однако, представив на миг, что окружение его всю жизнь будет таким же, как компания в беседке, тут же отказался от этой идеи.

Ну, ничего, война план покажет. Он, как любая порядочная рыба, плывущая по течению, успокоил свою совесть, которая уже начала рыпаться было, возмущённая апатией и бездельем хозяина.

Война план покажет. Она и показала. Да так, что Лео принял неожиданное решение практически в один день.

Мать уехала на три дня в командировку, а потом они планировали с отчимом две недели на море.

— Может быть, ты с нами? — в последние дни она периодически задавала этот вопрос, и Лео раз за разом одинаково на него отвечал.

Ему казалось восхитительной мысль о том, что придётся пару недель провести, будучи полным хозяином самому себе. Мать он любил, но вот без отчима хотел побыть хотя бы эти пару недель. Им ещё целый год куковать в одном объёме жизненного пространства, так что хотелось надышаться свободой впрок.

К тому же мать не особенно и настаивала, видимо, напряжение, которое искрило между двумя самцами, чувствовалось ею, как никогда ранее. Вожак в стае должен быть только один, и эту вечную истину Лео, несмотря на свой юный возраст, уже подсознательно понимал. Дай бог ещё год протянуть без взрыва. Он надеялся, что выдержит.

Вечером явно собиралась гроза. Темные тучи постепенно, незаметно сгустились и холодный порыв ветра опрокинул пустой пластиковый стаканчик, где пива было уже на самом донышке.

— Блядь! — взвизгнула толстая Оля, пытаясь защитить короткую юбку от брызг. Она вскочила с колен Лео, которые оккупировала на этот вечер, и продолжила ругаться.

— Гроза будет, — меланхолично отметил и так очевидный факт Сева, тот самый парень, в котором Женька безошибочно определил лидера дворовой компании, — с утра собиралась.

Лео вдруг вспомнил, что поленился утром убрать постель с балкона и подорвался. Если её сейчас намочит, то спать придётся на сыром. Идти в комнату, где обосновался отчим, за сухим свежим бельём было смерти подобно. Все два дня, что матери не было, они ни словом не перекинулись, стараясь друг с другом не пересекаться ни на кухне, ни в ванной. Хорошо хоть он перестал изводить Лина своими вечными нравоучениями. Видимо, Алексей всё же после почти года сидения без работы, наконец, начал осознавать, что его умные советы по поводу устройства жизни звучат по крайней мере странно, если учесть тот результат, к которому они привели их автора. Хотя возможно, Лео был и слишком хорошего мнения об отчиме, и тому было на самом деле покласть на пасынка. Если не считать, конечно, скрытого негатива по поводу вернувшегося домой лишнего рта.

Отмахнувшись от обиженной его внезапным уходом подружки, Лео под крупными одиночными каплями добежал до дома в считанные секунды, благо, бежать было недалеко, и, птицей взлетев на этаж, пронёсся на балкон. Успел.

Быстро скатав толстый увесистый рулет из матраца и белья с подушкой, он затащил спасённую постель в кухню и расстелил её на полу. Как раз вовремя. Капли превратились в струи, струи в потоки, всё это щедро сдобрилось раскатами грома и полыханием молний.

Лео вздрогнул, отгоняя от себя ненужные воспоминания. Точно такая же гроза была, когда… бля, ну что же эта картинка никак не покинет его мозг? Два переплетённых тела, судорожные рывки, крики и стоны. «Красиво…» — случайно молнией промелькнула мысль… Красиво? Блядь, да ни фига не красиво! Это ненормально, это болезнь! И ублюдки больные! И Лео, получается, тоже больной, раз не может выкинуть этот кошмар из головы, раз за разом он лезет в мозг, как нечисть в окна в книге Гоголя…

И вот что интересно, картинка, где Алан трахает Окси, почти стёрлась из сознания! Нет, Лео, конечно, её помнит, если напряжёт извилины, но она где-то глубоко запрятана, наверное, забылась из-за чувства самосохранения. А вот этот изврат при любой мало-мальски близкой ассоциации раз — и выскакивает!

Он тряхнул головой ещё раз, потянулся за книжкой, включил ночник и открыл страницу. Вот, Гоголь — как раз то, что ему сейчас нужно! «Вий» — самое то, по такой погоде! Ещё одна молния ярко осветила полнеба. Лео вздрогнул, услышав стук из соседней комнаты. Отчим, что ли, с дивана свалился? Урод, как ему не надоест целый день бока отлёживать? Лось здоровый, шёл бы, что ли, грузчиком. Или таксистом, права же есть!

Лео вдруг понял, что не читал практически с того момента, как уехал из дома, не до этого было, хотя библиотека в интернате была неплохая. И по приезде домой тоже читать не хотелось, а ведь раньше он очень любил это занятие.

Он с наслаждением погрузился в чтение, гоголевский язык его всегда завораживал, ему казалось, что этот гениальный человек даже телефонную книгу мог так рассказать, что просто зачитаешься. Но вскоре, среди шороха водяных струй, рокота громовых раскатов и мерного тиканья кухонных часов, глаза начали сами по себе закрываться, и Лео, немного для порядка поборовшись, в конце концов с наслаждением вытянулся под одеялом во весь рост, перевернулся на бок и заснул.

Дышать во сне было тяжело. Нет, не тяжело. Невозможно. А боль в сломанных рёбрах была такая адская, словно ему их сломали буквально только что. Именно эта острая боль и заставила его проснуться, вынырнуть из глубокого сна и тут же понять, что он лежит на животе, придавленный упавшим на него сверху бетонным блоком. Он отчаянно инстинктивно дёрнулся, чтобы хоть как-то вдохнуть, но блок неожиданно ожил и горячо зашептал ему на ухо:

— Тихо, тихо, мой хороший, всё хорошо…

Одновременно с этими бредовыми словами, которые просто вынесли ему мозг, чужая рука стала сдирать с него плавки, а другая потная горячая рука зажала ему рот, так, что он реально начал задыхаться. Паника мгновенно пронзила мозг и выключила последнюю соображалку. Он дёрнулся изо всех сил в отчаянном желании жить.

— Тсс, тихо, тихо, — бормотание над ухом, и он с ужасом узнал этот голос.

От Алексея отчётливо пахло спиртным и потом. Лина словно парализовало от ужаса. Он рывками втягивал в себя воздух через нос, в рёбрах словно торчал нож, такой острой была боль, и он понимал, что ещё немного — и он потеряет сознание.

— Расслабься! — он помимо своей воли послушался, чувствуя, как в задний проход проникает чем-то смазанный палец.

— Бляяя, ссукааа… — отчим, видно, не в силах совладать с собой, отнял руку, которой зажимал рот парня, и дрожащими пальцами провёл по его шее, плечу, впадинке вдоль позвоночника…

Именно это, да ещё и то, что Алексей был всё же пьян, и спасло Лео. Резко вогнав в лёгкие воздух, он в отчаянном рывке перевернулся вместе с насильником на спину, так, что тот оказался снизу, и, извернувшись, как ящерица, оказался сидя верхом на мужчине, который из-за стремительности действия не сразу понял, что произошло. Алкоголь, затуманивший ему мозги, сыграл с ним плохую шутку. Хотя, учитывая обстоятельства, скорее хорошую. Потому что Лео точно знал, что произошло бы, если бы отчим довёл дело до конца. Он и так знал, что сейчас будет, сидя верхом на Алексее и сжимая изо всех сил его горло, чувствуя, как судорожно дёргается кадык под его пальцами, видя в свете ночника, как закатываются мутные глаза, ощущая, как крепкие руки пытаются его оттолкнуть, упираясь в его грудь и радуясь, что у них ничего не выходит.