Первородный. Цена магии (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте". Страница 26

Она открыла ротик, вознамерившись что-то произнести. Но тут вдруг открылась дверь кабинета, и перед нами предстал худой паренёк. Он одарил нас счастливой улыбкой и быстро умчался прочь.

— Следующий! — вырвался из кабинета низкий мужской голос, похожий на медвежье рычание.

Морозова захлопнула ротик и проскользнула в кабинет. А я остался в обществе троицы студентов, обступивших меня.

— Фон Браун сделает из вас блин, Горин, — насмешливо оскалился белобрысый Никитин, сложив жилистые руки на выпуклой груди.

— Блин? Нет, думаю, что всё-таки оладушек, — иронично сказал я, непринуждённо улыбаясь.

— Вы даже не отрицаете, что проиграете? — удивился брюнет.

— А зачем мне что-то отрицать? Дуэль всё покажет.

— Она покажет, что вы ничто по сравнению с фон Брауном, — презрительно выдал Никитин. — Вы даже трёх секунд не продержитесь против него.

— А давайте поспорим? Если я продержусь дольше трёх секунд, то вы будете должны мне одну услугу. Или вы не отвечаете за свои слова? Все же их слышали, — ловко подловил я идиота.

Спутники белобрысого не без толики злорадства посмотрели на него. А тот лихорадочно облизал толстые губы, поняв, что ляпнул лишнего. Но как теперь ему отступить, если его слова и правда все слышали? Это будет уроном для его дворянской чести.

— Какой силой вы обладаете? — быстро спросил здоровяк, пытаясь скрыть отчаянную надежду, загоревшуюся в его глазах.

Он явно уповал на то, что у меня какой-нибудь дико слабый дар. Такой слабый, что я даже рот открыть не успею, а фон Браун уже положит меня на лопатки и станцует победный танец. Но почему здоровяк считает, что дуэль будет непременно магической? Шут его знает.

— Я — физик.

— Фи-и-изик? — разочарованно протянул Никитин, сообразив, что начинающий физик может и продержаться против фон Брауна три секунды.

— Так что со спором? Ударим по рукам? Или как? — насмешливо сказал я, заломив бровь.

— Мне нужно отлучиться! — выдохнул здоровяк и рванул к уборной, находящейся в конце коридора.

Ему будто резко приспичило. Вот-вот коричневые кирпичи полетят.

— Струсил, — усмехнулся брюнет, злобно глядя в удаляющуюся спину белобрысого. — Ежели честно, сударь Горин, этот Никитин уже всех замучил. Лезет и лезет везде. Всех провоцирует.

— Нет, не всех, — вставил рыжий толстяк, осуждающе покрутив головой. — Только тех, кто слабее него. До обретения дара он к магам не приставал. А сейчас и к магам цепляется. Ну, опять же, к тем, кого считает слабее себя. А уж как он любит перед сударынями гоголем ходить… О-о-о! А сам-то из какого-то мелкого городка, что под Светлоградом. Отец его сельским хозяйством занимается. Видать, Никитин был первым парнем на деревне, но здесь ему это не там.

— Мудрые слова, — дёрнул я краешком рта и косо глянул на рыжего.

Он с таким презрением отзывался о провинции, как это может делать лишь тот, кто недавно уехал оттуда и пытается казаться столичной штучкой.

— Вы пойдёте за ним, сударь? — с надеждой спросил у меня брюнет. — Никитин же не покажется из уборной, пока вы тут. А когда вы уйдёте, тогда и он выйдет, да начнёт говорить, что у него живот резко прихватило или ещё чего. А так бы он, конечно, не побоялся поспорить с вами на всё что угодно. Но вы трусливо его не дождались.

— Думаю, сударь Никитин и в уборной найдёт как отвертеться от спора со мной, — совершенно искренне сказал я.

— Но вы должны хотя бы попытаться! — напирал брюнет, напоминая мне шакала, почуявшего кровь лидера.

А ведь всего пару минут назад он подобострастно смеялся над шутками Никитина. Брюнет вызвал у меня едва ли не большую гадливость, чем сам белобрысый хам.

— А почему вы сами не попытаетесь приструнить Никитина? — спросил я, стараясь не кривить физиономию.

— По разным причинам, — ушёл от ответа брюнет и поспешил вернуть разговор в прежнее русло: — Никитин явно попытается очернить ваше имя, ежели спор не состоится.

— А на каком факультете учится этот неприятный сударь? — спросил я, уловив нарастающее цоканье каблучков, возникшее за дверью кабинета.

— Юридическом! — выдохнул рыжий толстяк, тряхнув набором мягких подбородков.

— Отлично. А я учусь на химика. Скажите Никитину, что он может в любое время найти меня и продолжить наш разговор. А если мне доведётся услышать, как он порочит моё имя, то тогда уже я сам приду и напомню ему о его словах.

Кажется, я нашёл идеальный выход. Такой выход, который позволит мне держать Никитина на крючке. Сам-то он точно не захочет развивать наш конфликт. А у меня будет время на то, чтобы решить, что с ним делать: забыть о нём или всё-таки попробовать сделать своим должником?

— Мы передадим ему ваши слова, — кисло пробурчал брюнет, не сумев скрыть недовольную мину.

Он-то рассчитывал натравить меня на Никитина, но я оказался умнее. Побеждать же можно не только силой, но и умом, хитростью и даже харизмой.

— Эх-х, — расстроенно выдохнул толстяк и повернулся к открывшейся двери кабинета.

На пороге возникла Морозова, держащая на мордашке каменное выражение. Но стоило ей взглянуть на меня, как в её глазках вспыхнули искры любопытства. Ей явно хотелось побольше узнать о моей стычке с фон Брауном. Однако я не стал утолять её любопытство.

Вместо этого я молча решительным шагом вошёл в кабинет, ни секунды не веря в то, что кто-то из парочки знакомцев Никитина возмутится. Они же, по идее, должны идти к Еремину передо мной. Но эти межеумки и правда не стали возмущаться, что, безусловно, заметила баронесса.

Я закрыл за собой дверь и мельком оглядел небольшой кабинет с распахнутым окном.

Шторы слегка трепетали от пробирающегося внутрь ветерка, играющегося с завязками картонных папок, стоящих на полках дубовых шкафов с гнутыми ножками в форме звериных голов.

В одном углу распахнуло желтозубую пасть чучело медведя, а в другом — на столе поблёскивала марионетка. Она напоминала металлический футляр от швейной машинки, к которому приделали голову, похожую на перевёрнутое ведро. Роль глаз играли лампочки, скрывающиеся за круглыми стёклышками. А в качестве рта была широченная узкая щель.

Сам же хозяин кабинета восседал за массивным рабочим столом. И над его головой красовалась святая троица: портреты Императрицы и ректора, а также герб Империи.

— Присаживайтесь, — прорычал профессор, почесал крупный нос и указал волосатой рукой на резной стул, сиротливо стоящий перед столом.

— Добрый день, сударь, — вежливо сказал я и уселся.

Еремин приветственно кивнул и принялся что-то писать, держа перьевую ручку толстыми пальцами с обгрызенными ногтями.

Профессор оказался похож на медведя, напялившего коричневый сюртук с начищенными медными пуговицами. Массивный, широкоплечий, с кудрявой чёрной разбойничьей бородой и гривой волос с проседью.

Мощный дядька. Такой в своих силах уверен больше, чем я в завтрашнем восходе солнца.

Глава 14

— Имя, — разлепил толстые губы профессор, подняв на меня хмурый взгляд маленьких карих глаз, скрывающихся под массивными надбровными дугами.

— Ян Ярославович Горин. Студент-химик. Группа сто вторая.

— Найди папку со своим именем, — указал он пальцем на шкаф. — Полка с надписью «Первый курс, факультет естественных наук».

Я встал, быстро нашёл нужную папку и вернул свой зад на стул. Положил находку на стол.

Профессор взял папку, неуклюже развязал тесёмки и открыл её. Пробежал глазами несколько строк и удивлённо хмыкнул.

— А вы, Горин, везучий малый. У вас открылся стартовый дар аж средней силы. Ежели будете надлежащим образом развивать его, то станете магом с уровнем выше среднего. Конечно, до высшей аристократии вам как мне пешком до Чёрного континента. Однако учитывая то, кем были ваши родители, вы, можно сказать, выиграли в лотерею.

— Да, мне повезло, — согласился я, мысленно отметив то, что профессор уже успел посмотреть на меня «взглядом мага».