Ищущий во мраке (СИ) - Костяной Богдан. Страница 65

Вечером я ушёл в патруль, а вернувшись обнаружил, что Рута не смыкала глаз со вчера. Я состряпал успокаивающий отвар и это, казалось, помогло.

Однако очень скоро Рута начала худеть. Температура поднялась, и я был вынужден оставаться дома по ночам, в ущерб зарплате. Казалось, это просто простуда. В худшем случае, воспаление лёгких. Дочь комиссара Норвилла находилась и в более ужасном состоянии, но её я выходил.

– И тебя выхожу, – сказал я Руте, целуя её в лоб.

– Останься сегодня… – она взяла меня за руку.

– Прости, милая, я не был на дежурстве неделю. Меня уволят, если пропущу ещё хотя бы день. Завтра куплю тебе что-нибудь сладкое для настроения.

– Ладно, иди, – вынуждена была согласиться Рута.

Но очень скоро отвары перестали помогать, а лекарства и вовсе не работали на прогресс лечения. Её то бросало в жар, то в холод. Кожа стала неестественно бледной, и это нельзя было объяснить недостатком солнечного света, ведь прошло чуть больше недели с момента, как Рута выходила на улицу. Да и окна были всё время открыты. Я также регулярно проветривал комнату, надеясь на то, что свежий воздух поможет любимой.

В одну из ночей я патрулировал улицу в паре с другим мужчиной. Слово за слово, мы стали обсуждать новости, и один из его рассказов поверг меня в хтонический ужас.

– Помнишь, как на рынке один из мракоборцев бойню устроил? А, ну да, ты же тогда был там. Так вот, недавно слух проскочил, весьма настораживающий. Оказывается, защитники наши не такие уж и не уязвимые к проказе лютой. Если с башкой не всё в порядке, то она может развиться, и крайне быстро. Пара дней всего, и мракоборец ничем не отличается от тех, кого только, что убивал.

Я попросил его закончить обход в одиночку, и тут же рванул домой.

Когда я вошёл в квартиру, то застал Руту лежащей на полу. По лицу её была размазана чёрная кровь.

– Нет-нет-нет! Господи, я ничего тебе не должен, чтобы ты забирал её у меня!

Рута едва понимала, что происходит. Слова захлебнулись в кашле, чёрная густая кровь летела во все стороны. Недолго думая, я сделал себе повязку из платка на лицо и отвёл её в ванну.

– Похоже… это конец… любовь моя, – с горькой улыбкой произнесла она.

– Не говорит таких глупостей! Сейчас-сейчас-сейчас… А-а-а! Что-нибудь надо придумать! – я хватался за голову, пока Рута стояла, склонившись над рукомойником и сплёвывала подступающую кровь.

– Я уже думала об этом, – произнесла любимая. – Если тот мракоборец… – и вновь раскашлялась. – Если он стал вести себя, как обычный прокажённый, то, может быть, и кровь его заразна… Мне ведь прямо в лицо попало.

– Тогда я тоже? О, Господи…

Всё это время мы делили одну постель. У Руты не было сил на близость, и мы не целовались в губы, но при таком контакте я уже должен был заразиться.

– Не похоже, что серая гниль коснулась тебя, Эдгар, – покачала головой она. – Обратись в госпиталь. Пусть заберут меня, пока ещё кто-нибудь не заболел.

– Ни за, что! Ты не вернёшься оттуда! Я попробую тебя вылечить. Ведь люди как-то становятся мракоборцами? Они как-то купируют болезнь! Я должен узнать их секрет!

– Среди мракоборцев не бывает женщин, ибо их организм слишком слаб, – возразила Рута. – Просто уходи, я не хочу, чтобы ты умер.

– Я не оставлю тебя, – я подошёл к ней и попытался обнять.

– Нет! Не подходи, умоляю!

Пришлось послушать её. Рута самостоятельно доковыляла до постели и укуталась с головой. Пока ни одна толковая мысль ещё не пришла ко мне в голову, я решил вытереть кровь. «Никто не должен знать, что она болеет! Её тут же заберут!»

Я не знал ни одного способа борьбы с серой гнилью, кроме уничтожения носителей. Как, впрочем, и все люди.

«Господи, пожалуйста, забери у меня руки и ноги, зрение, язык и слух, только сохрани ей жизнь!» – взывал я, стоя перед алтарём в нашей церкви.

Я начал распродавать то немногое, что у нас было из имущества, чтобы покупать для Руты новые лекарства и травы, пробуя создавать из них универсальные рецепты.

Но всё было безуспешно.

Руту рвало чёрной кровью, она теряла очень много жидкости и сильно похудела. Сколько бы я её не кормил, вес улетучивался не по дням, а по часам, тогда, как синяки под глазами любимой увеличивались. Она практически не спала, а вскоре и вовсе перестала есть.

– Эдгар, я больше не могу, – произнесла она хриплым голосом, держа меня за руку. – Мне уже ничего не поможет.

– Но как же? – произнёс я трясущимися губами и поцеловал её руку через повязку. – Как я буду без тебя, цветочек мой?

Она не ответила, ведь понимала, сколь сильна моя любовь. Руте и самой, вероятно, было не так страшно умирать, как оставлять меня одного. И на её месте я бы испытывал тоже самое. Вернее, уже испытал, когда находился в карьере, вдали от семьи.

С работы патрульного меня уволили, деньги кончились. Но я уже ни в чём и не нуждался. Я не мог спасти единственного дорогого мне человека, что ещё присутствовал в этом мире, и это было главное.

«Мы ведь так и не нашли время, чтобы обвенчаться!» – проклинал я себя, идя по улицам. Рута попросила купить ей цветов.

Она не могла пить и есть, и всё чего желала – просто насладиться запахом роз. Да только где их было взять в теперешней обстановке?

Несколько кустов по-прежнему росли у ратуши. И я срезал три цветка рано утром, пока никто не видел. Одни назвали бы меня вором, другие – героем. Но мне было плевать. Я просто хотел отсрочить неминуемое и сделать Руту хотя бы немного счастливой напоследок.

Похоронив всю свою семью, я не перестал чувствовать боль, просто привык жить с ней. Мои глаза разучились плакать, мой голос осел настолько, что я едва себя слышал, ибо в горле постоянно находился ком, который я сдерживал ради Руты.

Поднявшись на свой этаж с букетом цветов, я вошёл в квартиру, рассчитывая увидеть хотя бы самую слабую улыбку на лице любимой. Но её не было на кровати.

Тронув дверь ванной, я понял, что она заперта.

– Не заходи сюда… – хрипло произнесла Рута.

– Что случилось? Открой, пожалуйста! – я начал стучать.

Вдруг, до меня донёсся запах пороха из-за двери.

– Эдгар, я больше так не могу! – заплакала Рута. – Сегодня я почувствовала, как болезнь берёт надо мной верх!

– Милая, открой, прошу тебя! – я начал усиленно дёргать за ручку.

– Я боялась, что могу причинить кому-нибудь вред, и потому взяла твой второй револьвер и… – скрипнул её голос.

Я плечом выбил дверь. Заскрипело отсыревшее дерево. Круглая ручка укатилась под кровать.

– Господи, Рута! – увиденное повергло меня в шок и отчаяние.

Любимая сидела в ванной, рядом лежал револьвер и пустая гильза. Её нежные волосы цвета колосьев пшеницы слиплись из-за чёрной крови, стекавшей из отверстия в правом виске.

Рута посмотрела на меня почти серыми глазами, лишёнными былой искры жизни.

– Я не знаю, почему я ещё жива, но… Я не могу нажать на курок второй раз, Эдгар. Помоги мне, – вяло произнесла Рута. – Я не хочу умирать, но боюсь, что это тело совсем скоро перестанет принадлежать мне. Позволь мне умереть человеком, а не монстром.

Мне захотелось с разбегу врезаться головой в стену, чтобы проснуться от этого кошмара. Но увы, всё было более, чем явью.

– Розы, как ты просила, – я протянул ей букет, присаживаясь рядом с ванной. Рута приблизилась лицом к алым лепесткам и вдохнула. От этого, на её измученном лице появилась улыбка.

– Похожи на нас, не так ли? – произнесла она. – На самом деле, я никогда их не любила, но они такие несчастные. Всем только и нужно, что сорвать их, и никто не думает о том, что вдали от родного куста они быстро вянут.

– На какой-то момент, они и правда делают людей счастливей, – я пожал плечами и провёл рукой по щеке Руты.

– Выходит, я была твоей розой, Эдгар? – улыбка Руты стала шире, а на глазах выступила влага.

– Нет, – ответил я, приблизившись к её губам своими. – Ты была моей жизнью.

– Всё, что обозримо – то не вечно, – ответила Рута. – Наши тела станут прахом, но свою любовь я пронесу к тебе в вечность.