Девяностые - Сенчин Роман Валерьевич. Страница 39
– Всё, Феофаныч, счастливо! Вытряхиваемся, эй! Аверьян, не спи!..
Уже почти ночь, но многие ларьки в Торговом центре работают круглосуточно. Покупали колбасу, копченую красную рыбу, снова водку; Саша Аверьянов с радости – продал оба своих пейзажа с березами – взял две бутылки шампанского.
…Седьмое мая. Сергей сидит на скамейке в маленьком сквере рядом с автовокзалом. В руках измятый рулончик папиросной бумаги… Вчера и сегодня уже не пили, валялись в квартире Сани Решетова, пытались пережить похмелье. «Вот это выхлоп! – сжав голову в ладонях, удивлялся. – Ох, только бы с ума не сойти!..» Позавчера Юра Балташов принес пятилитровую канистру неизвестно какого спирта, и это стало финалом недельного запоя. Осушили канистру вшестером за ночь. Пятеро и сейчас валяются, а Сергей сумел доплестись до автовокзала… Надо бежать…
В маловместительном «ПАЗе» все сиденья заняты, а уезжающих вдвое больше. Контролерша стоит в дверях, отбивается от тех, кому не хватило билетов.
– Никого не пущу! Вам что, неясно?!
– Мне очень надо! – просит женщина с двумя большими сумками в руках. – Дети ждут. Я стоя…
– Да мне хоть лёжа, – отвечает контролерша, злая и уставшая от просьб, стычек, толкотни, сопровождающих каждую посадку. – Я, что ли, это выдумала? Идите вон к начальнику и требуйте дополнительный. А у меня приказ: ни одного лишнего! Дорога скользкая, мне за вас отвечать, что ли?
– Ну как же?..
Сергей позади просящих. Не пустят – останется здесь ночевать на скамейке или пешком пойдет…
– Не волнуйтесь, – прошелестело в толпе безбилетных, – всех возьмут. Пошли вон туда, к повороту, шофер сказал – подберет.
Вслед за всеми Сергей поплелся к этому самому повороту, сдерживая тошноту, боясь, что в автобусе может вырвать, а у него с собой и пакета нет…
Люди ругались:
– Вот каждый раз так! Автобус дают самый маленький, а ведь на четыре села!
– Сегодня приехала на утреннем, сразу в кассу – и уже билетов не было…
– Да уж ясно – выходные впереди, праздники, все едут.
– Из любой мелочи прям такие проблемы раздувают! Хоть не живи…
– Вот здесь, да, сказал?
– Зде-есь… Вона, катит уже.
– Ой, не дай бог не возьмет!..
Подъехал автобус. Остановился. Люди скорее стали забираться внутрь.
– Сразу рассчитываемся! – грубо выкрикивал водитель. – Эй, ты куда лезешь?! Говорю же: платим сразу… А, жена заплатит… Ты жена? До куда? Малая Коя – шесть двести…
Глава шестая
Пробирался переулками, вдоль огородов, стараясь не встретить знакомых, чтоб не увидели его таким – разбитым и больным, дрожащим, еле волочащим ноги. Но, как часто бывает, именно там, на узкой тропинке, летом почти непроходимой из-за бурно разрастающейся слева и справа у изгородей крапивы, столкнулся он с Ириной Антоновной, директором школы.
– Здравствуйте, Сергей Андреевич! В город ездили?
– Да… Здравствуйте… – пряча опухшее, серое лицо, ответил Сергей.
Уже разминулись было, но тут Ирина Антоновна, что-то вспомнив, чуть не схватила его за руку:
– Сергей Андреевич, погодите, хочу вас послезавтра в клуб пригласить. Праздничный концерт… День Победы же… Приходите, пожалуйста, детишек наших посмо́трите!
– Хорошо, спасибо, приду, – закивал Сергей, стоя к женщине боком. – До свидания.
– Значит, девятого, не забудьте, в четыре часа!
– Хорошо, хорошо…
В избе было стыло, запущено, сумрачно. Снова пахло мышами и пылью, по печке ползали сонные уховертки… Сергей снял штормовку, сапоги, повалился на кровать, зарылся в подушку. Хотелось заснуть глубоким и долгим сном, а потом проснуться свежим, легким, бодрым, без груза недельной пьянки. Но сон не приходил, в голове пульсировали рваные воспоминания последних дней, какие-то давние случаи, кем-то сказанные фразы… Сергей пытался считать, как делал это иногда во время бессонницы: «один плюс один – два, два плюс один – три…» Не помогало, цифры терялись, блекли, путались в мыслях… Спать, выспаться… Не надо зажигать света, не надо друзей, Нади, никого, ничего, кроме сна… Спать, спать… В окне потихоньку темнело, с улицы доносились звуки жизни: кто-то перекрикивался, прошла близко корова, мыча надсадно, словно чего-то требуя, а ей отвечали другие коровы таким же надсадным мычанием… Уже на выпас пускают, наверное…
Сергей долго искал, о чем бы думать сложном, но не особенно болезненном, о чем-нибудь таком приятно-сложном… Надо бы помыться… Да, баня… Сначала нащиплет лучинок, растопит старую, проржавевшую, но очень быстро греющую воду печку… Да, натаскает воды в бак из-под круглой стиральной машинки… Бак стоит на краю полкá… Ведро нагреется на печке… Вымоет таз… Долго будет мылить свои длинные волосы (надо бы немного подстричься), будет чесаться в бороде… Ножницы есть… И вот наконец-то в голове поплыло и сорвалось в теплую черноту, увлекая за собой сознание… В сон, в сон…
Нет, вынырнуло обратно, будто что-то изнутри вытолкнуло, не приняло, снова растормошило… Сергей открыл глаза, сел на кровати, разбросав влажное от пота белье. Одежда тоже была влажная, бил озноб.
Холодно, как в погребе, пусто, совсем темно. По спине, по груди бежит, кажется, ручьями пот. Струится… Ничего не видно. Закрываешь глаза и открываешь – одинаковая тьма. Ослеп!.. Острый детский страх встряхнул его, поднял с кровати. Он напряженно всматривался в то место, где должно быть окно… А, нет, вот этот прямоугольник, чуть-чуть светлее всего остального. Но за ним ни огонька… Сергей осторожно прошел по комнате, нащупал на стене выключатель, пощелкал. Лампочка не оживала… Ну и ладно… Снова лег… Вдалеке запели безголосо и тупо-весело:
Кажется, несколько девушек горланили одни и те же фразы, не зная, скорее всего, остальных слов песни.
«Как на мясокомбинат по собственной воле идут», – подумалось Сергею.
Пение сопровождалось недовольным лаем разбуженных собак.
Надя, в демисезонном светло-коричневом пальто, подкрасившаяся и завившая волосы, выглядела немного смешной и нелепой, совсем не той Надей, и Сергею было неловко и почти неприятно идти рядом с ней… Они шли в клуб, Сергей уговорил ее, тем более что ее Боря будет там выступать – прочитает стихотворение.
Надя вела за руку дочку, слушала Сергея, а он рассказывал ей о выставке. Кое-что пропускал, кое-что придумывал, и ему, в принципе, совсем не хотелось говорить, но она попросила…
– …А один художник, Юра Пикулин, выставил картину, «Зеленая бутылка» называется. Такая психологическая штуковина… сильная. И ее, представь, купил директор наркологической больницы, чтобы у алкоголиков возникало отвращение к спиртному. И сам Юра пить потом не мог, после разговора с наркологом… Чем-то он действительно таким обладает, и теперь с помощью этой картины наверняка всех излечит.
– Да уж…
Людей в клубе много, в первых рядах сидят ветераны, начальство, а дальше просто зрители; в самом конце, где стена с отверстиями для лучей кинопроектора, – молодежь. Сергей и Надя нашли свободные места, уселись, Надя взяла дочку на колени.
Сначала показали короткий документальный фильм о последних днях войны. Фильм начинался со съемки летящего самолета, и чей-то молодой голос, явно дурачась, объявил:
– Самолет!
Сзади засмеялись.
Потом тот же голос время от времени комментировал происходившее на экране, а работница клуба несколько раз грозила:
– Хализов, имей ты совесть! Или ты прекратишь немедленно, или выйдешь отсюдова!
После фильма на сцену из-за кулис вынесли длинный стол, застеленный алой материей, стулья, и вызвали нескольких ветеранов, управляющего, почетных сельчан, директора школы. Началось торжественное заседание. Вручали памятные медали «50 лет Победы» фронтовикам и труженикам тыла; наиболее активные старики попытались рассказать о прошлом; управляющий, изо всех сил делая голос душевным, пожелал от имени жителей всей Малой Кои ветеранам здоровья, долгих лет жизни, поблагодарил «за всё».