Отбор для пленницы (СИ) - Кузнецова Александра. Страница 26

Завтрак подходил к концу, и я, отставив тарелку, внезапно почувствовала под пальцами что-то тонкое. Слева от меня, почти сливаясь с белой скатертью, лежала записка. Сердце забилось быстрее. Сделав вид, что решила взять булочку, я медленно протянула руку к блюду, незаметно схватив бумагу, спрятала её в рукав. Что там написано? Кто оставил записку? Я боролась с собой, чтобы посмотреть прямо сейчас, но понимала, что это может быть слишком опасно.

Когда все начали вставать из-за стола и двигаться на очередной урок каллиграфии, я почувствовала, как внутри разгорается желание немедленно прочесть содержимое записки. Однако я заставила себя подняться и следовать за остальными, не мешкая у двери, всё ещё борясь с этим искушением.

На уроке каллиграфии учительница требовала безупречной чёткости линий и даже малейшие отклонения вызывали ее недовольство. Мы медленно выводили каждую букву на листе, терпеливо отрабатывая наклон и толщину черт. Маленький принц, сидящий рядом со мной, продолжал с трудом справляться с задачей, периодически вытирая вспотевший лоб. В классе стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги и шуршанием пера по пергаменту.

И все же, даже в атмосфере послушания и тишины чувствовалось некоторое напряжение между принцами. Юноша с золотыми волосами с ухмылкой смотрел за тем, как Валиан, закусив язык, сопит в попытках вывести что-то похожее на «Ц». Его руки идеально подходили для какого-нибудь тяжелого оружия, явно не для писчей палочки. Красноголовый бросал на меня презрительные взгляды, Дариен вел себя так, словно он один в этом классе, хотя все принцы так или иначе посматривали на него. Единственный, к кому все были приветливы и ласковы — маленький принц.

Поправляя выбившуюся прядь, я почувствовала, как от манжета пахнет чем-то маслянно-древесным, но с ноткой цитруса. Так пах Дариэн. Я замерла, краснея от того, что так четко помню его аромат. Сердце колотилось, я обернулась на принца зимней звезды, но он все также не смотрел в мою сторону.

Я едва дождалась конца урока, чтобы вырваться из класса и скрыться в туалете. Записка жгла руку, и волнение, которое я сдерживала весь урок, захлестнуло меня с новой силой. Закрыв за собой дверь, я развернула лист бумаги с трепетом.

Аккуратный почерк с витиеватыми заглавными буквами оказался удивительно красивым. Никогда не думала, что почерк может так многое рассказать об авторе. Каждый изгиб, каждый штрих казался продуманным, отражая не только характер, но и внутреннее состояние того, кто писал.

Я медленно прочитала текст, стараясь уловить в нём нечто большее, чем просто слова:

«Принцесса Айрис, прошу вас отнестись к этому письму со всей серьёзностью.За каждым нашим шагом, словом наблюдают. Чаще подслушивают, чем смотрят, поэтому мы никогда не говорим прямо. Наш язык — легенды, символы и цитаты из книг.Выучи его, только на нём с тобой будут говорить«.

Сердце ёкнуло. Я понимала, что эта записка — не просто послание, это приглашение в игру, правила которой я ещё не знаю.

Я долго стояла над запиской, позволяя словам улечься в голове. Очередная игра, в которую меня приглашают. Снова загадки вместо ответов. Но надо было успокоиться. Я глубоко вдохнула несколько раз, прижав записку к груди, а потом аккуратно спрятала её в рукав. Выйдя из туалета, я взяла себя в руки, стараясь не выдать ни единого намека на внутреннее напряжение. Вернулась в учебные залы только к самому началу следующего урока — ботаники.

Когда я вошла, все уже расселись. Перед учительским столом стоял преподаватель с изумрудной бородой — тот самый, чей внешний вид постоянно удивлял меня своей неестественностью. На столе перед ним лежали огромные листы с яркими и детализированными рисунками растений. Он по очереди поднимал каждый лист и подробно рассказывал о каждом растении. Естественно на местном диалекте, которого я не понимала. Только смутный смысл. Что ядовито, а что нет. Что можно есть, а что используется для тканей.

Мир растений, открывшийся передо мной, был совершенно незнаком. Ничего общего с тем, что росло у нас в горах. Это ужасно смущало. А учитель с изумрудной бородой, как на зло, говорил уверенно и быстро. Похоже нужно будет заскочить в библиотеку еще за одним учебником. Скоро книги выселят меня из комнаты, как Дариэна.

Когда прозвучал перезвон часов, ознаменовавший конец урока, я почувствовала, как усталость навалилась на меня, словно огромная волна. Веки тяжело опускались, а голова туманилась от недосыпа. Урок ботаники прошел как в дымке и я с трудом удерживала внимание. Мои мысли постоянно возвращались к записке, но силы уходили.

К счастью, после урока было время для самостоятельных занятий и обеда. Я решила, что лучше пропущу прием пищи, чем снова усну на занятии. Нужно было срочно подстраиваться под новый распорядок и понять, как здесь все устроено. Чем быстрее я вольюсь в этот мир и освою язык принцев, тем скорее найду способ выбраться из этой темницы.

Пока остальные принцы направились в комнату отдыха, я направилась в свою комнату, обдумывая следующее действие. Вдруг, проходя по коридору, я заметила, как одна из дверей медленно приоткрывается.

Кай

Каждый визит в темницу будил взрыв воспоминаний. Принцы были на занятиях, и Кай с удовольствием прошел по пустому холлу, провел пальцами по перилам и остановился у комнаты. Мозаика перед дверью была старательно затерта, но когда-то здесь гордо красовался герб спящей звезды.

Кронпринц не стучал, просто тихо повернул ручку и зашел. Когда-то здесь все было украшено созвездиями и небесными картами, сейчас лишь белые простыни, превращающие спальню в лазарет. Окно было приоткрыто, свежий ветер трепал полотна, перебивая шуршанием писк демонической машины и хриплое дыхание Алая.

Значит снова дышит сам. Это хорошо.

Кай осторожно отодвинул шторы в стороны и встретился взглядом с голубыми, как летнее небо глазами.

— Привет, — прошептал одними губами принц.

Он так и не оправился после отравления, становилось то хуже, то лучше, но хорошо — никогда. Через простыни проступал его иссушенный силуэт, можно было сосчитать все ребра, кости. Руки были синие от уколов. Один из самых красивых, умных, добрых людей Эсперансы таял на глазах. Было больно, и Кай это не скрывал.

— Привет, — также бесшумно ответил он и сел на табурет, рядом с другом.

На тумбочке лажала модель летучего корабля, явно склеенная детской рукой.

— Он душка, — прошептал Алай.

— К-кто? — переспросил Кай, понимая, что опять нырнул в невеселые мысли с головой.

— Моя замена, малыш.

— Т-тебя н-никто н-не заменит, — Кай взял друга за руку и чуть сжал.

— Опять нервы? Ты стал сильнее заикаться, — Алай грустно посмотрел на друга, поджимая губы.

— Летом меня собираются женить, дворец превратился в филиал ада?

— Есть фаворитки?— Алай слабо улыбнулся. — или Жаннэ сожрала всех женщин в округе.

Кай грустно усмехнулся:

— Лишь бы н-не сожрала м-меня.

— Может, женишься по любви? Хоть кто-то из нас должен быть счастлив? — Алай сжал руку Кая.

— К-короне н-нужны союзники. Б-брак с п-представительницей старой аристократии снимет с н-нас к-клеймо узурпаторов. Жаннэ м-может остановить распри, а м-может п-подлить м-масла в огонь. К сожалению, она об этом п-прекрасно знает.

— Стерва, — хрипло усмехнулся Алай.

Кай тихо рассмеялся. Салазар со своей напускной язвительностью в подметки не годился Алаю, который умел кротко и мирно сидеть в стороне, а потом одним словом пригвоздить собеседника к стенке. Фехтовал он также, аккуратно, правильно, как по учебнику, выжидая момента для того единственного выпада, который принесет победу.

Ох, как сейчас нахватало этих спаррингов. Сложно представить, что когда-то все они были беззаботными детьми, вместе дружили, озорничали, учились. Кай был таким же заключенным, как остальные. Не принцы, а просто мальчишки в золотой клетке, помешанные на том, чтобы докопаться до того, о чем умалчивают взрослые.