Верный садовник - ле Карре Джон. Страница 21

На какой-то пугающий момент голова Вудроу превратилась в чистый лист бумаги. Из нее ушли все мысли.

Потом всплыло слово: корпоративная. Почему он сказал корпоративная?

Корпоративная — значит выполненная корпорацией? Заказное убийство? Заговор? Это оскорбительно! И уж слишком притянуто за уши, чтобы эту версию рассматривал уважаемый всеми дипломат!

Вновь из головы все вылетело. Ни слова, даже самого банального, не приходило на ум. Он видел себя компьютером, у которого сбились все программы.

О каком заговоре могла идти речь? Убийство случайное. Никто Тессу не заказывал. Кто-то решил отведать тела белой женщины, для Африки — обычное дело.

— Что привело вас в больницу? — услышал он голос Лесли. — Почему вы пошли туда и навестили Тессу после того, как она потеряла ребенка?

— Потому что она меня об этом попросила. Через мужа. Позвала как начальника Джастина.

— Кто еще удостоился приглашения?

— Не знаю.

— Может, Гита?

— Вы говорите про Гиту Пирсон?

— А вы знаете другую?

— Гита Пирсон при нашем разговоре не присутствовала.

— Значит, присутствовали только вы и Тесса, — отчеканила Лесли, что-то записывая в блокнот. — А почему она захотела увидеться с начальником мужа?

— Ее заботило благополучие Джастина, и она хотела удостовериться, что у него все в порядке, — многословием Вудроу сознательно затягивал ответ, чтобы сбить Лесли с ритма: быстрая череда вопросов и ответов могла заставить его сболтнуть лишнее. — Я пытался убедить Джастина взять отпуск, но он предпочел остаться на посту. Приближалась ежегодная конференция министров стран, входящих в КПЭДП, и он хотел как можно лучше подготовить ее. Я все это объяснил Тессе и пообещал приглядывать за ним.

— При ней был ее лэптоп? — вмешался Роб.

— Простите?

— Ну почему вы усложняете нам работу? Был при ней лэптоп? На кровати, на столике, под кроватью? Ее лэптоп. Тесса обожала свой лэптоп. Отправляла электронные письма. Блюму. Гите. Больному ребенку в Италии, за которым когда-то ухаживала, давней подруге в Лондон. Она переписывалась с половиной мира. Был при ней лэптоп?

— Благодарю за столь подробное объяснение. Нет, лэптопа я не видел.

— А как насчет блокнота?

Пауза: он рылся в памяти и облекал ложь в слова.

— Блокнота я тоже не видел.

— Чего еще вы не видели?

Вудроу не счел нужным отвечать. Роб откинулся на спинку стула и вроде бы принялся изучать потолок.

— А как выглядела Тесса? — наконец поинтересовался он.

— Едва ли кто может хорошо выглядеть, родив мертвого ребенка.

— И все-таки.

— Слабой. Растерянной. Депрессивной.

— И вы говорили только о Джастине. Ее любимом муже.

— Насколько я помню, да.

— Сколько вы пробыли у нее?

— Время я не засекал, но думаю, минут двадцать. Мне не хотелось утомлять ее.

— Значит, вы двадцать минут говорили о Джастине. Отрабатывает ли он свою овсянку и все такое.

— Разговор часто прерывался, — ответил Вудроу, краснея. — Когда у человека температура, он обессилен и только что лишился ребенка, трудно ожидать легкой, непринужденной беседы.

— Кто еще присутствовал?

— Я вам уже сказал. Я пришел один.

— Я спрашивал не об этом. Я спрашивал, кто еще присутствовал при вашем разговоре?

— Например?

— Например, тот, кто присутствовал. Медицинская сестра, врач. Еще посетитель, кто-то из ее друзей. Подруга. Друг. Африканец. Например, доктор Арнольд Блюм. Почему я должен все из вас вытягивать, сэр?

Демонстрируя свое раздражение, Роб рассек рукой воздух, перекинул ногу на ногу. Вудроу показал, что вновь роется в памяти: нахмурился, сведя брови к переносице.

— Раз уж вы упомянули об этом, Роб. Вы, конечно, правы. Как-то вылетело из головы. Когда я пришел, там был Блюм. Мы поздоровались, и он покинул палату. Полагаю, наше общение ограничилось двадцатью секундами. Если вам того хочется, двадцатью пятью.

Но наигранная беззаботность Вудроу давалась ему дорогой ценой. Кто сказал Робу о том, что Блюм сидел у ее кровати? И он чувствовал, чувствовал, что этим дело не закончится. Боялся, что придется вспоминать о том, что Портер Коулридж строго-настрого наказал забыть.

— И что, по вашему разумению, там делал Блюм, сэр?

— Он не объяснил, она — тоже. Он врач, не так ли? Помимо прочего.

— А что делала Тесса?

— Лежала на кровати. Что еще она могла делать? — фыркнул он, на мгновение потеряв голову. — Играть в блошки?

Роб вытянул ноги, явно наслаждаясь своими огромными ступнями.

— Не знаю. Что еще она могла делать, Лес? — спросил он свою напарницу. — В блошки она определенно бы играть не стала. Лежа на кровати. Что еще она могла делать, спрашиваем мы себя.

— Я бы подумала, кормить грудью черного младенца, — ответила Лесли. — Пока его мать умирала.

Какое-то время в кабинете слышались только шаги в коридоре, кто-то проходил мимо, да шум проезжающих по улице автомобилей. Роб протянул руку, выключил диктофон.

— Как вы сами указали, сэр, — вежливо заметил он, — времени у нас мало. Поэтому убедительно вас прошу, не тратьте его понапрасну, уходя от ответов на вопросы и относясь к нам, как к дерьму, — он включил диктофон. — Будьте любезны, если это не затруднит вас, рассказать своими словами об умирающей в палате женщине и ее младенце, мистер Вудроу, сэр. Пожалуйста. От чего она умирала, кто пытался ее лечить и как, — словом, обо всем, что вам о ней известно.

Загнанный в угол, возмущаясь тем, что ему приходится в одиночку держать оборону, Вудроу потянулся к аппарату внутренней связи, чтобы заручиться поддержкой посла, да только вспомнил, что связаться с Коулриджем — трудное дело. Прошлым вечером, когда Вудроу пытался переговорить с ним наедине, Милдрен ответил, что босс беседует с американским послом и беспокоить его можно только при чрезвычайных обстоятельствах. А утром Коулридж «работал с документами в резиденции».

Глава 5

Вудроу никогда не терял самообладания. За свою дипломатическую карьеру ему случалось попадать в унизительные ситуации, и по собственному опыту он знал, что наилучший вариант — не подавать виду, будто что-то идет не так. Вот и теперь он воспользовался приобретенными навыками и короткими фразами обрисовал сцену, имевшую место быть в палате Тессы. Да, согласился он, выразив удивление, что их заинтересовали такие несущественные подробности, он вроде бы припоминает женщину, которая то ли спала, то ли лежала без сознания. И, раз она сама не могла кормить своего ребенка, Тесса взяла на себя роль кормилицы. Так как ребенок Тессы умер, у черного младенца появился источник еды.

— Вы помните, как звали больную женщину? — спросила Лесли.

— Нет, не припоминаю.

— С женщиной кто-то был… родственник или подруга?

— Ее брат. Мальчик-подросток из ее деревни. Так сказала Тесса, но, учитывая ее состояние, она не показалась мне надежным свидетелем.

— Вы знаете, как звали брата?

— Нет.

— Название деревни?

— Нет.

— Тесса говорила вам, что произошло с этой женщиной?

— Мысли, а соответственно, и слова у нее, по большей части, путались.

— Значит, по меньшей — не путались, — указал Роб. Он нашел удобную позу. Сидел расслабившись. Похоже, в этот день спешить ему было некуда. — И вот когда слова у Тессы не путались, мистер Вудроу, что она говорила вам о больной женщине, которая лежала напротив?

— Что она умирает. Что причина ее болезни, которую Тесса не назвала, в социальных условиях жизни.

— А жила она на гуманитарную помощь?

— Этого Тесса не говорила.

— Кто-нибудь лечил женщину от неназванной болезни?

— Скорее всего. Иначе что ей делать в больнице?

— Лорбир?

— Кто?

— Лорбир, — повторил Роб. — Голландский полукровка. Русые или светлые волосы. Лет пятидесяти пяти. Толстый.

— Я никогда не слышал об этом человеке, — ответил Вудроу. Лицо его оставалось непроницаемым, но желудок начало жечь.