Ревизор: возвращение в СССР 27 (СИ) - Винтеркей Серж. Страница 39

— Твоя слава не даёт нам работать, — скрывая улыбку, строго произнёс он. — А завтра мы рассчитываем отметить твою первую статью, — хитро переглянулся он с остальными коллегами.

— Хорошо, Григорий Дмитриевич, — улыбнулась Эмма, не испугавшись показной строгости. Она прекрасно знала добродушный нрав своего начальника.

— Приветствую, — пожал я протянутые руки. — Как дела?

— Обсуждаем, как нам собрание провести, — доложил Волошин. — Как не крути, а два раза придётся выступать.

— Если не три, — поправил его Епихин.

— На какую тему? — поинтересовался я.

— Так, об антиалкогольной кампании, — как о само собой разумеющемся ответил Волошин.

— А, ну это правильно, — одобрительно кивнул я. — Надо нам с вами собрать из запчастей две машинки в ближайшее время. Получится?

— Родина сказала — надо, таксопарк ответил — есть! — схохмил Епихин.

Настроение у него что-то хорошее, — с опаской отметил я.

— А насчёт условий соцсоревнования между парами водителей ещё не думали? — спросил я. — И попробуйте найти место в таксопарке, куда загнать, пока, на отстой хоть пять машинок, чтобы время не терять.

— Разговаривали в пятницу с начальником колонны, — ответил Волошин. — Озадачили его. Он обещал подумать, как это всё лучше сделать. У него сразу вопросов появилась масса. А если машина на четвёртом году в аварию попадёт и под списание? А если друзья разругаются за четыре года?

— Если в аварию попадёт, такую, что там ремонтировать будет нечего, значит, получают новую машину, если живы остались, и начинают с начала, — ответил я. — А если разругались, то терпят друг друга до конца четырёхлетнего срока или меняются с другими экипажами как хотят. У вас машина в четырёхлетнем сроке. И вам плевать, кто её по окончании этого срока получит.

— Ну, наверное, всё равно надо какой-то учёт вести? — с сомнением посмотрел на меня Волошин.

— Ну, какой учёт? — с недоумением посмотрел я на него. — Максимум, что стоит, это брать заявление от экипажа о том, что они просят закрепить за ними такую-то машину с такого-то числа. Этого будет достаточно для отслеживания сроков и кому по окончании срока выдать списанную машину. И вопросов ни у кого такая бумага не вызовет. Но, всё равно, я хранил бы их отдельно от всех документов где-то среди личных вещей.

— А если они поменяться напарниками захотят, то напишут ещё одно заявление, — додумал за меня Епихин.

— Как-то так, — согласился я. — Конечно, будут в процессе разные нештатные ситуации возникать, это жизнь, и надо их решать в пользу водителей, но как бы злоупотребления не начались, голь на выдумки хитра… Если машину разбили, проездив уже половину срока, то вторую машину им, по-хорошему, надо дать на остаток этого срока… А лучше, в каждом таком случае разбираться индивидуально и, желательно, по справедливости.

— Ясно дело, — кивнул Волошин. — Только скандалов нам и не хватало.

— Ну, хорошо. И две машинки от нас ждут, не забудьте.

Мы попрощались, и я направился на выход. И только спустившись уже на первый этаж, вспомнил, что надо было позвонить домой. Развернулся и пошёл обратно в кабинет Епихина.

— Я извиняюсь, можно от вас позвонить? До диспетчерской уже дошёл и только вспомнил, — хлопнул я себя по лбу.

— Ну так и позвонил бы из диспетчерской, — ответил Волошин, — чем подниматься…

— У девчонок линия всё время занята, как от них позвонишь?

— С телефона главного механика, — ответил Епихин. — Он у них там же стоит. Запиши, кстати, номер, чтоб не по общему машину вызывать, если что.

— О! Это дело! — обрадовался я.

Московская область. Серпухов. Городской комитет КПСС.

Сатчан добрался до Серпухова как раз к обеду и рассчитывал, что Сальников предложит ему посидеть где-то и обсудить дела в спокойной обстановке. Но тот принял его в своём кабинете.

Сатчану сразу не понравился его тон и то, что он всё время демонстративно посматривал на часы. То, что это фарс, Сатчан понял сразу. Во-первых, они договорились о встрече заранее и, во-вторых, Сальников прекрасно понял, кого Сатчан представляет. И этот демонстративный демарш он расценил, как вызов. Не ему лично, а тем, кто за ним стоял.

— Роман Викторович, никому из нас не нужны проблемы, — попытался он донести свою позицию до Серпуховского градоначальника. — Вы удачно для себя проработали в Москве несколько лет, но слишком неаккуратно. Запустили производственную базу, а главное, это то, что вы своей легкомысленностью серьёзно скомпрометировали весь этот канал. Если срочно что-то не предпринять, то есть риск потерять его вовсе. Предлагаем перестроить полностью всю работу на том предприятии. Производство требует срочной модернизации, это мы берём на себя. У вас останется сырьё. Мы готовы его покупать у вас.

— Да? — с усмешкой посмотрел на него Сальников. — За сколько вы готовы его покупать? Я хочу пятьдесят в месяц.

Сатчан по глазам его понял, что он просто издевается. Там вся дополнительная продукция столько не стоит. А её ещё изготовить надо, упаковать, продать… Себе что-то заработать…

— Зря вы так, Роман Викторович, — помолчав, ответил он. — Мы готовы были вам платить за этот объём пятнадцать тысяч. Это хорошие деньги. Пятьдесят вам никто платить не будет.

— Ну, на нет и суда нет! — с довольной улыбкой ответил Сальников. — Воля ваша.

Глава 17

Москва. Таксомоторный парк.

Записав номер телефона главного механика, что стоит в диспетчерской у девчат, всё же попросился позвонить из кабинета Епихина. Ирина Леонидовна сообщила, что звонили с радио, передача с моим выступлением, выйдет завтра, а также звонил Румянцев.

— А Галия не звонила? — уточнил я.

— Звонила, как обычно, в двенадцать часов, — ответила Ирина Николаевна. — Сказала, что после обеда поедут в Третьяковку, а вечером у них Большой театр.

— Ну, понял, — ответил я, поблагодарил её и попросился сделать ещё пару коротких звонков.

Первым набрал Сатчана, но того на месте не оказалась, он уехал в командировку в Серпухов. Попросил его помощницу передать ему, чтобы завтра слушал первый канал радио в шестнадцать часов.

Потом набрал Румянцеву.

— Добрый день, Олег Петрович. Ивлев, — представился я, услышав его голос в трубке.

— Приветствую! — обрадовался он. — Всё нормально. Завтра сможешь подъехать?

— Хорошо. Когда?

— Давай к десяти.

Мы попрощались с капитаном, поблагодарил Волошина с Епихиным и ещё раз с ними попрощался.

Московская область. Серпухов. Городской комитет КПСС.

— Очень жаль, — искренне расстроился Сатчан, понимая, что провалил переговоры. — Очень жаль… Но работать на прежних условиях с вами фабрика больше не будет. Если хотите и дальше получать готовую продукцию из вашего сырья, вам придётся за это платить. И не так, как раньше, — многозначительно посмотрел он на Сальникова.

— И сколько? — с ехидным прищуром спросил тот.

— Пятьдесят тысяч, — усмехнувшись, ответил Сатчан и поднялся.

Он ушёл, не прощаясь. Ясно, что Сальников не будет с ним говорить о делах. То ли ждал кого-то посолидней на переговоры, и оскорбился, увидев такого молодого и не очень именитого переговорщика, но мог бы так и сказать… То ли сам не уполномочен решения принимать, и надо искать того, кто за ним стоит. Но зачем ему надо было себя вести при этом так по-хамски?

Ехидная улыбка сползла с лица первого секретаря горкома, как только за посетителем закрылась дверь.

— Пятнадцать тысяч они мне будут платить, — зло процедил он и потянулся к телефону. — Привет, Кать. Это я… Ну, ты права была, сестрёнка. Они решили нам оставить только то, что здесь, у меня…

— И что ты им ответил? — не скрывая волнения, спросила Дружинина на том конце провода.