У каждого своя война - Тюрин Виктор Иванович. Страница 83

Людей на улицах, к моему некоторому удивлению, оказалось сравнительно мало. Впрочем, загадка разгадывалась просто. Все население города и окрестных сел сейчас толпилось на Большой Базарной площади в ожидании зрелища – казни гнусных преступников. Тем более что казнь преступников будет представлена в таком широком ассортименте. Виселица, колесо и плаха, на которой ворам отрубят правые руки по локоть.

Сейчас на улицах были только те бедолаги, чьи обязанности не пустили увидеть столь радостное их сердцу зрелище. При виде проезжающей мимо них клетки с преступниками они останавливались и жадно смотрели, пытаясь угадать, кому какая казнь уготована. Правда были и запоздавшие зрители. Те, при виде нас ускоряли шаг, а то и начинали бежать, стараясь опередить и прибыть раньше нас к месту казни. Правда, все происходящее вокруг меня оставляло меня безучастным, так как я сейчас был похож на туго сжатую пружину, которая была готова распрямиться в любой момент. Даже мыслей и тех в голове не было, а только метавшиеся из стороны в сторону слова – обрывки: – Ну, давай! Вот… сейчас! Сколько можно! Ну!».

Я с таким нетерпением ждал и все равно вздрогнул от неожиданности, когда раздался столь знакомый мне свист. Стражник, ехавший рядом со мной по ту сторону решетки, вдруг захрипел и вскинул руки к горлу, из которого уже торчала оперенная стрела. Но дотянуться не успел, руки бессильно опали, а за ними и тело стало медленно клониться набок, а затем и вовсе соскользнуло с лошади. Еще свист и стрела на треть ушла в грудь второго солдата, успевшего выхватить меч и сейчас оглядывавшегося по сторонам.

Только когда третий стражник со стрелой в глазнице, откинулся назад и замер, раскинув руки, на крупе своего коня, народ с испуганными криками стал разбегаться в разные стороны. Пока три оставшихся охранника, кто с копьем, кто с мечом в руке, сейчас крутились волчками на месте, пытаясь понять, откуда летели стрелы, как из переулка выскочило несколько человек. У всех в руках были мечи, а нижняя часть лиц обмотана тряпками. Из растерявшейся охраны только один сумел оказать достойное сопротивление и тяжело ранил одного из нападавших, но уже в следующую секунду нанесенный наотмашь удар мечом ссадил его с коня. Еще через минуту топором был сбит замок нашей клетки, и дверь нашей тюрьмы с тихим скрипом распахнулась настежь. Я подскочил к открывшейся двери, готовый выскочить, как случилось нечто для меня неожиданное, заставившее на какое-то мгновение меня замереть. Уж больно странным выглядело стремительное бегство недавних победителей, которые сейчас со всех ног улепетывали по проулку, из которого несколько минут тому назад так стремительно выбежали. Тут чья-то сильная рука меня отбросила в сторону. Это был здоровяк – грабитель, решивший таким образом расчистить себе путь к свободе, но это стало последним движением в его жизни, так как в следующее мгновение ему в грудь впился арбалетный болт. На миг он замер, а затем, хрипя, рухнул на дощатый пол повозки. Хотя я был так же поражен его неожиданной смертью, но в отличие от других узников, замерших от неожиданности, предполагал нечто подобное и поэтому, опередив остальных, выскочил из клетки. Только я утвердился обеими ногами на брусчатке, как услышал знакомый голос: – Сюда!

Я даже не стал выискивать глазами своего телохранителя, а просто помчался в ту сторону, откуда услышал призыв. Спустя два десятка ярдов я увидел стоящего на углу Джеффри, одетого в костюм зажиточного горожанина. Он махнул мне рукой и тут же завернул за угол. Я еще только успел достичь угла, как меня настиг Игнат. Джеффри, насколько позволяла ему хромота, ускорил шаг и вскоре свернул за следующий угол. В этот самый момент мы его нагнали. Тот огляделся по сторонам, а затем повернулся к Игнасио и неожиданно сказал: – Постой на углу. Посмотри, нет ли за нами погони. На свой удивленный взгляд я тут же получил ответ: – Мы уже пришли.

Только я хотел спросить, куда мы пришли, как телохранитель сделал несколько шагов и постучался в неприметную дверь. Она была похожа на черный ход харчевни, через который доставляют дрова и съестные припасы. Джеффри снова постучал, а затем через определенный промежуток времени в пробарабанил пальцами по двери в третий раз.

Секунду спустя дверь распахнулась, но на пороге никто не показался. По жесту телохранителя мы вбежали в дом. Джеффри зашел последним, после чего запер за собой дверь. В помещении было темно. Пахло мышами, прогорклым жиром и кислым вином. Я стоял, не зная куда идти, пока телохранитель не потащил меня куда-то за рукав. Сделав несколько шагов в полной темноте, я услышал легкий скрип открываемой двери.

– Осторожно. Сейчас будут ступеньки, – прошептал мне на ухо Джеффри.

Ведя рукой по стене и осторожно нащупывая ногами ступени, я спустился в подвал, затем встал у стены, не зная, куда идти дальше. Мимо меня протиснулся Джеффри. По последующим звукам я определил, что тот разжигает огонь. Сначала пламя свечи осветило его фигуру, потом он развернулся, и я смог разглядеть нависший прямо над головой потолок и брошенные на пол матрасы, набитые соломой.

– Еда и вино, здесь в углу, – и он показал в темноту у себя за спиной. – Сейчас мне надо идти, Томас. Подготовить другое, более надежное, место.

– А это?

– Это временное. Здесь время от времени бандиты прячут награбленное, а иногда сами пережидают трудные времена. Это место известно многим, пусть даже только преступникам. Пройдет неделя, поверь мне, я найду способ выбраться из города, Томас.

– Спасибо тебе, старина.

Застоявшийся запах кожи, пота, железа и человеческих экскрементов, витавшие в этом полуподвале – тайнике неожиданно мне напомнили камеру пыток. Меня тут же передернуло, как только я вспомнил о ней. Пытка показала мне, насколько бесправен человек, не наделенный силой и властью, а также насколько тонок и ничтожен волосок, на котором висит человеческая жизнь. Хотя я знал все это и раньше, зато теперь это было выжжено клеймом на моей шкуре. Взгляд невольно упал на мою левую кисть, хотя обычно я старался избегать смотреть на багрово-красную корку, которая покрывала мою кисть. Каждый раз, когда я смотрел на ожог, во мне начинал шевелиться зверь. Он был уже не тот, которого я мог удержать на короткой привязи, теперь он все больше походил на дикого и свирепого хищника, готового рвать горло каждому, кто встает у него на пути. Было, похоже, что те запасы цивилизованности, хранившиеся во мне, сгорели в огне факела, которым жгли мою руку.

Через день пришел Джеффри и принес Игнацио одежду крестьянина, а мне монашескую рясу. Когда мы вышли у дверей нас ждал мул, нагруженный вязанками хвороста. Его повел Игнат, а я поплелся в двух шагах от него. Впереди шел, припадая на левую ногу, мой верный слуга. Минут двадцать мы плутали по улицам. За это время мы дважды видели усиленные патрули стражников, прочесывающие улицы в поисках беглецов. Со слов Джеффри я знал, что только воров поймали и сейчас они снова сидят, правда, теперь уже в городской тюрьме.

Когда мы свернули в очередной переулок, я понял, что мы оказались в районе городской бедноты. Нечистоты, горы мусора, деревянные дома с покосившимися крышами – все это говорило о беспросветной нищете. Но мы не остановились здесь, а прошли дальше до самой крепостной стены, где на пустыре, в гордом одиночестве, стоял барак. В десятке ярдов от входа стоял мужчина в потрепанной одежде, с изрядно потасканным лицом и тусклыми глазами. Он равнодушно посмотрел на нас, потом на Джеффри.

– Они? – так же равнодушно спросил он.

– Они, – лаконично ответил Джеффри и сунул ему в руку несколько монет.

– Идите за мной, – сказал нам мужчина. – По дороге ничего не трогайте и ничего не касайтесь.

Мы вошли. В здании окон не было, поэтому стоял полумрак. Свет проникал сквозь многочисленные щели в стенах и потолочных дырах. Посредине помещения стоял стол – козлы, на котором стояло распятие. По обе его стороны теплились две свечи. Расходясь от стола, вдоль стен, стояло два десятка лежаков, на которых лежали донельзя грязные матрасы. Только четыре лежака из них были сейчас заняты. На них сидели и лежали люди со страшно изуродованными лицами, в черных балахонах, которые проводили нас внимательными взглядами. Мы прошли до самого торца барака, находившегося в противоположной от них стороне. Подведя нас к двум крайним лежакам, стоявшим у самой стены, наш проводник указал на них рукой.