Благословенный. Книга 4 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 30

Суворов выслушал меня с нескрываемым удовольствием.

— Вот тут вы, Александр Павлович, беспременно правы. У нас Европа поглощает все внимание правительства, и ему мало времени думать об азиатских выгодах, а они весьма существенны. Так что же, Александр Павлович, поручите мне отвоевать Амурские земли?

— Пока нет.

— Опять пошлёте Бонапарта? А меня, старого вашего слугу, куда же? Я ведь эти все канцелярские дела уже видеть не могу!

— Есть одно дело, весьма важное. И ехать так далеко не надо!

* * *

Несколько месяцев я вёл переговоры с Тадеушем Костюшко. Бедняга до сих пор находился в заключении в Мраморном дворце. Мы несколько раз уже встречались с ним, беседуя о будущем Польши и его личных перспективах. Надо сказать, что выглядел он теперь много лучше, чем когда я в первый раз его увидел, и одновременно к нему возвратился его чисто польский апломб.

— Итак, господин Костюшко, — приветствовал я его в очередную нашу встречу, — у вас было время рассмотреть мои аргументы и сделать какие-то выводы. Что вы ответите мне?

— Прежде всего, Ваше Величество, позвольте узнать, почему меня тут содержат?

— Вы военнопленный преступник, возглавивший заговор против моей армии. Ваши соучастники — варшавские заговорщики — подло убили несколько сотен моих офицеров и солдат, воспользовавшись временем, когда из-за участия в религиозной церемонии они были без оружия. А потом вы были достаточно глупы, чтобы позволить себя разбить. Поэтому вы здесь!

— Неужели в вашей стране сражаться за Родину ныне почитают за преступление?

— Конечно, если эта Родина — не Россия!

— Ну тогда вам осталось лишь наложить на меня кандалы в шестнадцать фунтов весом и отравить в Сибирь!

— Хорошая идея. Вы действительно этого хотите? Можно устроить; только вряд ли вы поможете Родине из Нерченских рудников! Я же полагаю, мы ещё можем договориться к общему удовлетворению…

— И что Ваше Величество имеет в виду?

— Восстановление польской государственности. Исконно польские земли возвратятся в Польшу.

— А Кресы Всходни?

— Нет. Это не Польша.

— Но это и не Россия?

— Даже если так, это неважно. Россия — империя. Польша — нет. У вас был шанс стать ею, но вы его упустили. Теперь вы можете рассчитывать восстановить страну, как национальное государство… и не более того.

— Поляки никогда не согласятся ни на что иное, кроме как граница 72 года!

— Чепуха. Зачем это полякам? Их нет ни в Подолии, ни на Волыни, ни под минском, ни в Вильно!

— Вы говорите странные вещи. У меня у самого поместье под Брестом!

— Ну, во-первых, вы не поляк, а белорус. Во-вторых, помещики (а все поляки в этих краях — это помещики), лишь капля в море русских людей, которых они веками безжалостно угнетали. А в-третьих — эти самые Кресы абсолютному большинству поляков ничего не дают, не нужны и даже опасны. Земли, которые вы оккупировали, приносили пользу лишь магнатам — тем самым, которые и погубили Польшу!

— То есть вы предлагаете воссоздать Речь Посполиту из тех кусков, которые отошли к Австрии и Пруссии. Но это невозможно: это будет слишком маленькое и слабое государство!

— Не совсем так. Скромные размеры вы сможете компенсировать добротной организацией государства, внутренним единством и союзом с сильной державой. Франция наверняка будет вам другом; а если вы не будете делать глупостей, то и Россия тоже. А вот насчёт пруссаков могу вас заверить определённо: это ваш смертельный враг. Именно они мечтали о разделе вашей страны ещё со времён Войны за австрийское наследство. Вот, почитайте — я протянул Тадеушу пачку пожелтевших от времени писем — это корреспонденция императрицы Екатерины с Фридрихом Великим, где он всячески уговаривает еёна раздел вашей страны. Как прочитаете, дам вам переписку с его преемником, Фридрихом-Вильгельмом, касательно второго и третьего разделов. Увлекательнейшее чтиво — многое расскажет вам о том, как делается нынче большая политика.

Костюшко неуверенно взял рыхлую стопку писем, задумчиво переложил их на секретер.

— Давайте представим себе такую картину: где-то в глубинах России собираются и готовятся к бою польские легионы. В нужное время, в благоприятной политической ситуации, они вводятся в дело против Пруссии…

— А как же австрийская часть?

— А это очень интересный вопрос, пан Тадеуш. Конечно, если воевать против Пруссии, то Австрию надобно иметь союзником или хотя бы нейтральным государством. Вообще, венский двор готов на многое, лишь бы ослабить пруссаков, но свои польские провинции император Франц за одно лишь исполнение этого желания не отдаст. И если вы не желаете воевать на два фронта — а дело это, сами понимаете, безнадёжное — то надобно будет предложить ему достойную компенсацию!

— И где же?

— Тут может быть масса вариантов. Скажем, венский двор давно уже ищет себе Баварию. Возможно, он её всё-таки добьётся, когда помирится с Директорией. Другие южногерманские княжества тоже могут представлять для них интерес и предмет для негоциации. Есть Саксония и Силезия — за эти земли Берлин и Вена спорят уже добрых сто лет. Ну и, наконец, у австрийцев есть известные интересы относительно итальянских королевств и княжеств…

— Силезия почитается нами как польская территория — категорически заявил Тадеуш. — Добрых сто лет курфюрсты Силезии были нашими королями.

— На самом деле это ничего не значит. Ведя революционную войну, не стоит апеллировать к замшелым феодальным понятиям. Но так или иначе, главное — это сила штыков. Когда ваши войска оккупируют Силезию, там будет произведён плебисцит. Если население признает себя поляками и выскажется за присоединение к Польше — так тому и быть, и никакие феодальные права не будут играть ни малейшей роли.

— А что же с восточной нашей границей?

— То же самое: всё решит плебисцит. Это будет справедливо.

Костюшко задумчиво провёл руками по волосам.

— Но сможем ли мы победить Прусское войско? Со времён Фридриха Великого оно почитается образцовым…

— Французы успешно противостояли пруссакам; получится и у вас. Вы вполне успешно провели восстание 94-го года; сумеете и теперь застать их врасплох — значит, одержите победу. А если вас обучит и поведёт в бой генерал-фельдмаршал Суворов…

Лицо Костюшки прояснилось.

— Мне всё это надобно обдумать, однако, предложение Вашего Величества звучит многообещающе и разумно!

— Обдумайте. Но помните — возможно, благоприятного часа придётся ждать годами, и даже десятилетиями.

* * *

В конце концов, пан Костюшко согласился. В бывшие польские области полетели его эмиссары созывать войска под знамёна будущей новой Польши. Однако поначалу поляки не проявляли особого энтузиазма.

Многие, причём самые буйные, к тому времени уже уехали во Францию. Кто-то пытался устроиться в той стране, где оказался волею судеб после последнего раздела Польши. И я решил немного Тадеушу «помочь».

С начала 1798 года мы начали ревизию дворянства западных губерний. Дело в том, что польские шляхтичи, коих было неимоверное количество, в большинстве своём не имели никаких доказательств благородного происхождения. Поэтому, вежливое предложение подтвердить свой статус ввело шляхту в ступор: решительно никто не мог этого сделать!

По всем западным губерниям пронёсся натуральный вой: всех, кто не был способен письменно доказать свое дворянство, лишали и его, и поместий. Лишаясь имущества и положения в обществе, шляхтичам не оставалось ничего иного, кроме как идти на службу; и полевой лагерь Костюшко, разбитый под Уманью, принимал их в огромных количествах.

Осталось всего ничего — уговорить Суворова. Он поначалу отнесся к идее без энтузиазма.

— Александр Павлович, да нужны ли нам эти поляки? Они ведь никогда не будут нам дружественны!

Тут я мог только согласиться.

— Вы правы, фельдмаршал. Но, увы — никакая страна, находящаяся на наших западных границах, не будет нам дружественна. И Польша здесь кажется предпочтительнее какого-либо германского государства. Немцы могут быть врагами пострашнее ляхов, так что уж лучше поляки, чем пруссаки!