Трактирные истории (СИ) - Крылова Катерина. Страница 42

Лекарь уже успел привыкнуть к манере Рины задавать несколько вопросов подряд. Отвечать на них тоже нужно было последовательно, иначе она переспросит пока не услышит то, чего добивалась.

— Ты всё закупила сегодня, что хотела?

— Вообще ничего. Вот, Гейба повстречала, — как бы извиняясь, кивнула на лекаря девушка.

— Ри! Ты иногда как ребенок, вот право слово, — нахмурился потомок оборотней.

— Простите, это действительно я виноват. Рина в травяных лавках поругалась со знахарем. Он, кстати, действительно никакой не знахарь и травы у него мышами поеденные веники, а не травы. Я вспылил и наделал бы дел, если бы не она, — решил вмешаться он.

— Увела? — спросил Тларг.

— Да, именно, что увела. Я был в легком похмелье и крайнем душевном расстройстве. А он такое сказал… Я мог бы натворить непоправимого, — виновато пожал плечами лекарь.

— Есть у нее такое свойство…

— Миротворчество? — подняла брови Рина.

— Вляпываться в истории! — резюмировал Тларг. — Это вы, я так понимаю, тот самый муж-лекарь, на котором повернулась наша Йолма?

— Имею несчастье быть, — в этом трактире, похоже, его история равно их история. — Прошу вас простить меня. Вашего же сына она украла, я рад, что все обошлось. Мне очень жаль…

Тларг поперхнулся, потом откашлялся и произнес:

— Эй, парень, ты о чем прощения просишь? Ты не виноват. Это я должен у тебя прощения просить. Она у меня почти год работала. Я даже не подозревал, что у нее кукуха слетела! Я очень сочувствую тебе… И, это… Не стоит заливать горе. Ни к чему хорошему это не приведет. Уж поверь старому наемнику и трактирщику.

— Я знаю. Я уже давно не пил. Это вот вчера. Просто не смог унять жар в груди от потери. Я же до последнего надеялся, что мой мальчик жив где-то. Пусть не со мной, но жив.

— Жар в груди? — встряла девушка. — Гейб, а как это ощущалось? И когда началось?

— Рина, это не разрыв сердечной мышцы. Это просто переживания. Не лечи меня, пожалуйста, я сам лекарь и симптомы знаю.

— Я не об этом, — вдруг очень жестко и серьезно сказала девушка. — Опиши ощущения в груди. Были ли при этом круги или линии перед глазами или что-то еще со зрением?

Габриэль задумался и понял, что ведь и правда, было. В груди было не больно, а жарко. В тот момент, когда на маленький белый саван упала первая горсть земли. Внутри словно горячий комок вспыхнул и поплыли перед глазами красные и зеленые линии. Как паутина, опоясывающая его и людей вокруг. Миг, и все исчезло. Но жар в груди остался. И горечь осталась. Поэтому он и напился, как скотина. Это он и пересказал.

— Гейб, а какого цвета у тебя глаза? — вдруг спросил перевертыш.

— Серые, ты разве сам не видишь?

Они с Риной переглянулись и кивнули друг другу.

— Давай Таби дождемся, — сказала она трактирщику. — Он к ужину быть обещал. А мы… Гейб, может быть все же сходим сейчас в лечебницу и ты покажешь мне тех кашляющих рыбаков? Тларг, Марковка на тебе тогда.

Трактирщик улыбнулся и кивнул.

Габриэль не очень понял, что такого странного с его глазами, но согласился. Ему было интересно поможет ли лишайник и что скажет Рина про больных.

Рийна

«Что за странности тут творятся?» — возмущалась я про себя, пока мы шли к лечебнице. Сначала Тларг начал проявлять признаки оборота. Потом у Таби вдруг прорезались способности стихийника, причем очень резко. Теперь Габриэль… У него явно видно искру. Какие способности? Лекарь — это несомненно. Скорее всего и раньше что-то такое у него было, слабое, но было. Из ниоткуда искра не рождается. Просто вдруг заискрилось… Мда…

Я шла и старалась припомнить, что читала про внезапное появление способностей у взрослых людей в прошлом. Но не могла найти в своей памяти ничего. Обычно искру видно в ребенке либо сразу после рождения, либо способности проявляются в пяти или шестилетнем возрасте. Бывает такое, что искра резко разгорается у подростков из-за сильных нервных потрясений. Но тогда магия неустойчива и требуются опытные наставники и серьезные усилия, чтобы дар стал подконтрольным и не убил своего носителя.

Пока я бродила по закоулкам своей памяти, мы с Гейбом добрались до лекарни. Мне очень понравилось и само здание и чистота внутри. Видно, что работа здесь была поставлена достаточно хорошо и градоправитель не зажимал бюджетные деньги.

— Так было не всегда, — вдруг сказал лекарь, отследив мой взгляд и реакцию. — За тот год, что я работал здесь с Милой, моей женой, нам многое удалось переделать и изменить к лучшему. Даже повысить зарплаты служителям. Это младший персонал.

— Я знаю, кто такие служители, — улыбнулась я. — Пойдем к больным?

— Да, конечно. Сейчас только возьму их карточки, чтобы рассказать тебе кто, как и чем их уже лечил.

— А ты разве не помнишь?

— Помню, конечно. Даже как зовут их жен и детей, но так надежнее. О, привет, Флора, дай, пожалуйста, карточки Дина Митча, Абоса Доса и Мирка Доне.

— Сейчас поищу, — отозвалась грузная женщина, сидящая за столом в приемнике. Большом помещении на входе в лечебницу. Сюда привозили больных, приходили больные, здесь им оказывали первую помощь и распределяли по комнатам или операционным.

Вскоре Гейб получил карточки и мы прошли к больным.

— Мы всех устроили в одной комнате. Диагнозы у них практически одинаковые: легочное воспаление у двоих и сильная простуда у еще одного. Да и получили они свои болячки, когда выходили на реку за уловом под проливным дождем и сильным ветром.

— Объясни мне, пожалуйста, как ты отличаешь легочное воспаление и простуду?

— Хрипы и кашель прослушиваются в легких или легкие на слух чистые, а воспаление угнездилось в носоглотке, — ответил Гейб. — Также бывает, что в легких хрипы не прослушиваются, а вот в верхних дыхательных путях начинаются. Рано или поздно воспаление все равно опускается вниз. По моему опыту.

— Я могу послушать твоих больных самостоятельно?

— Да. Вот мы уже и пришли, — лекарь открыл передо мной дверь небольшой комнаты, где стояло три кровати, на которых лежали мужчины.

Впрочем кашель отсюда слышался еще за сотню шагов в коридоре. Гейб поздоровался с больными и представил меня лекаркой и травницей. Я взяла деревянную трубочку, расширяющуюся с обоих концов. Один прикладывался к груди или спине пациента, а другой к уху лекаря. Так можно было прослушивать легкие, сердце, даже кишечник или сердцебиение ребенка у беременных. Я подошла к одному из мужчин.

— Мирк Доне, — назвался тот и закашлялся.

— Сядьте, пожалуйста, поднимите рубаху и повернитесь ко мне спиной, — слушать было не особо нужно, хрипы не то, что слышались невооруженным ухом, а чувствовались под пальцами при прикосновении. Настолько сильной была вибрация.

Я все-таки послушала. Расспросила при каких обстоятельствах он получил свое заболевание. Гейб рассказал чем и как лечили. Ту же процедуру прослушивания я провела и с остальными.

— Гейб, где можно приготовить отвары?

— Пойдем, я покажу нашу лабораторию.

Мы попрощались с пациентами и поднялись на второй этаж в угловую светлую комнату. Здесь стояли стеллажи с настойками в пузырьках, порошками и травами в мешочках, столы с горелками и даже дровяная плита. Растопленная, кстати. Туда я и поставила большой котелок с водой. Гейб подкинул дров из поленницы рядом. В закипевшую воду отправился сизый мох и болотная ягода. Концентрация максимальная. Мы протомили отвар в течение часа, сцедили и разлили по глиняным флакончикам, так никто не перепутает количество лекарства, которое нужно дать. Габриэль написал назначение в карточки для служительниц: по одной дозе каждые два нара. За первым приемом проследил сам. Остальные оставил в специальном шкафчике для дежурного лекаря, еще раз повторил все инструкции служительнице. Лекари сейчас все были заняты в операционной, поэтому пообщаться с ними напрямую не получилось. Всё это заняло у нас около трех наров.

— Надеюсь, твой лишайник поможет. Они уже больше дюжины дней у нас и улучшений почти никаких. Рвутся домой, кто-то же должен семью кормить. Нам пока удается убеждать их жен, чтобы они убеждали мужей продолжить лечение.