Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга - Тенцинг Норгей. Страница 38

И я приобрел хорошего друга.

Глава пятнадцатая

На Эверест со швейцарцами (осенью)

— Ho ведь сейчас осень, — сказала Анг Ламу.

— Да, осень.

— Ты еще никогда не ходил в горы в это время года.

— Никогда.

— Так зачем же это понадобилось тебе теперь?

— Затем, что нам надо попытаться снова, — ответил я. — Мы должны испробовать все.

Много лет говорилось о том, чтобы отправиться на Эверест осенью. Зимой, понятно, о восхождении не могло быть и речи. Летом наступал период муссонов, с бурями и лавинами. Зато осенью восхождение представлялось возможным, и некоторые считали, что в это время года погода может оказаться даже лучше, чем весной. Однако до швейцарцев в 1952 году никто не сделал практической попытки. Швейцарцы не могли ждать до следующей весны по той простой причине, что на 1953 год непальское правительство обещало Эверест англичанам. Если швейцарцы думали сделать еще попытку, надо было делать ее в этом же 1952 году, когда они одни имели разрешение. Вернувшись летом на родину, они обсудили вопрос и приняли решение: повторная попытка состоится…

Только двое участников весенней экспедиции смогли приехать во второй раз. Габриель Шеваллей, возглавивший новый отряд, и Раймон Ламбер — его, мне кажется, не удалось бы удержать, даже если бы его связали и сели на него верхом. С ними приехали четверо новых спутников: Артур Шпёхель, Густав Гросс, Эрнест Рейсе и Жан Бузио, а также фотограф-альпинист Норман Дюренфюрт, сын знаменитого швейцарского исследователя Гималаев, перешедшего в американское гражданство. Пригласили и меня, не только в качестве сирдара, но и в качестве полноправного члена экспедиции, и я с гордостью принял почетное приглашение. Как и в прошлый раз, я составил шерпский отряд в Дарджилинге, причем в него вошли многие участники весеннего похода. В начале сентября мы опять были в Катманду.

По числу участников экспедиция несколько уступала предыдущей, но зато снаряжения стало больше. Весной некоторых припасов оказалось в обрез, и швейцарцы решили на этот раз запастись поосновательнее, тем более что осенью обычно холоднее. В результате наш караван насчитывал около четырехсот человек — швейцарцев, шерпов и непальцев-носильщиков; и если я раньше сравнивал одну экспедицию с военным отрядом, то теперь можно было говорить о целой армии. Я не помню, чтобы хоть одна экспедиция выступила в поход совсем без осложнений и затруднений. На этот раз речь шла о Дюренфюрте. Из-за своего американского паспорта он никак не мог получить непальскую визу и в ожидании ее все еще сидел в Индии. Мы оставили шерпу Анг Дава дожидаться его в Катманду в течение двух недель и доставить к нам, если все наладится.

Всю вторую половину сентября мы шагали вверх-вниз по горам Непала. Муссон начался в этом году с опозданием, а потому задержался дольше; большую часть времени стояла отвратительная погода. Столько дождя и грязи я не видал за всю мою жизнь. Многие заболели, в том числе Шеваллей. А когда мы подошли к Соло Кхумбу, стало совсем плохо — по мере подъема мы столкнулись не только с сыростью, но и с холодами, и непальские носильщики чувствовали себя без специальной одежды все хуже. На четырнадцатый день мы преодолели перевал на высоте примерно 4000 метров, называющийся Шамунг-Намрекпи Ла, что в старину толковалось как «перевал, где ваша шляпа касается неба». Здесь было как в хорошую бурю на высокой горе. Многие непальцы совершенно выбились из сил, а двое даже умерли позднее — печальное начало для экспедиции.

Все это привело к тому, что многие носильщики ушли. Впрочем, мы заблаговременно сообщили в Кхумбу, что нам нужны шерпы-носильщики. Когда отряд к концу месяца пришел в Намче Базар, муссон прекратился и на небе не было ни облачка. Снова мы, шерпы, свиделись со своими семьями и друзьями. Я навестил мать и сестер. Снова были пляски, веселье, чанг. Как и весной, мы наняли много местных шерпов взамен непальцев и выступили со всем нашим грузом дальше. Мне кажется, я никогда не видел вершину Эвереста так отчетливо, как в те дни: ветер почти совершенно очистил черную скалу от снега, оставив лишь легкое белое облачко вокруг самой макушки.

Базовый лагерь разбили, как обычно, в верхней части ледника Кхумбу, после чего стали прокладывать путь через ледопад. Все изменилось за лето, приходилось искать новый маршрут, но приобретенный опыт значительно облегчал работу. Мы приготовились также к преодолению трещин, захватили с собой из Намче Базара жерди и доски и сооружали из них мостики. А для большой расщелины в верхней части ледопада, которая причинила нам столько хлопот, припасли длинную деревянную лестницу. Наш веревочный мост был еще цел, но из-за летнего снегопада опустился в трещину на несколько метров.

В это время нас догнали Дюренфюрт и Анг Дава; теперь группа была в полном составе. Впрочем, по-настоящему мы никогда не были в полном составе. В этой экспедиции постоянно кто-нибудь болел. Одно время в опасном состоянии находился шерпа Анг Норбу: у него образовалась громадная опухоль на шее. Доктор Шеваллей накачал его пенициллином, но это явно не помогало, и он решил сделать операцию. Палатка-столовая в лагере I превратилась в лазарет; на долю Рейсса, Шпёхеля и мою выпало держать Анг Норбу, пока доктор будет резать ему шею. Не могу сказать, чтобы это поручение пришлось мне по душе — трудно было поверить, что в одном человеке может содержаться столько крови и гноя. Впрочем, операция прошла успешно, и спустя несколько дней Анг Норбу был здоров.

Выше ледопада мы вышли в Западный цирк, или в долину Безмолвия. Только теперь уже там не царило безмолвие, а день и ночь завывал сильный ветер. Иногда он изменял направление, и мы слышали вой лишь в вершинах над нами, но потом он снова обрушивался на нас, как страшный дикий зверь, спущенный с цепи богами. В это время мы не могли ни работать, ни передвигаться, только старались уберечь самих себя. И все же мы мало-помалу поднимались. Одновременно мало-помалу надвигалась зима. У нас было превосходное снаряжение. Особенно мне понравилась обувь — высокие, по колено, сапожки из оленьих шкур; никто не обморозил ног. Однако мы уже начали сомневаться, окажется ли вообще возможным существовать на бóльших высотах, если здесь, в цирке, такой мороз и ветер.

В конце октября мы разбили лагерь V у подножия стены Лхотсе и приготовились к штурму Южного седла. План предусматривал, что мы в основном пойдем по весеннему маршруту — вверх по ледяным склонам и кулуарам до Контрфорса женевцев. Мы разделились на отряды и принялись вырубать ступени и крепить веревки. Однако едва началась эта работа, как произошел несчастный случай. Это было 31 октября. Шеваллей и Шпёхель находились вместе с несколькими шерпами на крутом склоне неподалеку от лагеря V — всего четыре связки по три человека. Внезапно сверху донесся гул, и на них посыпалось множество битого льда. Это не была большая лавина, просто несколько обломков сорвалось с верхней части склона; обычно такой обвал неопасен. Одиннадцать человек из двенадцати отделались благополучно. Они прикрыли головы и прижались возможно теснее к склону, так что в худшем случае их ударяло обломками по плечам. Однако шерпа Мингма Дордже, связанный вместе с Аджиба и моим юным племянником Топгеем, очевидно, смотрел как раз в тот момент вверх, потому что его ударило прямо в лицо. В следующий миг он безжизненно повис на веревке, и остальные двое удерживали его, стонущего, с окровавленным лицом.

На такой крутизне невозможно передвигаться быстро, и прошло некоторое время, прежде чем товарищи смогли подобраться к ним. Шеваллей, Шпёхель и помогавшие им шерпы подошли к раненому и стали медленно спускать его в лагерь V, как вдруг случилась новая беда. На этот раз не посчастливилось четвертой связке, в которую входили шерпы Айла, Да Норбу и Мингма Хрита. Один из них, видно потрясенный случившимся, споткнулся и заскользил вниз. И вот уже все трое катятся кувырком по склону; падение прекратилось только на ровной площадке метрах в шестидесяти от коварного места.