Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга - Тенцинг Норгей. Страница 77

Мы поднялись в лагерь III и заночевали здесь — кто в больших зеленых палатках «Мид», таких же, как разорванная ветром в Угловом лагере, кто в пещере. Первую половину ночи никак не удавалось уснуть: отчасти из-за высоты, отчасти от волнения, а потом поднялся такой ветер, что я порой боялся за наши палатки.

Памятуя, как долго собирался первый отряд, я разбудил шерпов в 4.30. В 5.30 Джо Браун вышел наружу и сообщил, что серые облака лежат в три слоя. Самочувствие было скверное, все приуныли. Ветер завывал, гоня снег. Нормэн Харди и Нил Мэзер, борясь с морозом, собирали кислородные аппараты. Когда мы, наконец, выступили, было уже девять. Харди и Стритер остались в лагере II.

Мы шли с приборами открытого типа; кислород заметно улучшил наше самочувствие. Тропа была хорошая; плотный снег, на крутых стенах — веревочные перила. Через четыре часа, около 14.30, достигли лагеря IV. Небо прояснилось, и открылся обширный вид — от Кабру на юге до Эвереста на северо-западе. Джанну казался совсем рядом.

Нам не удалось обнаружить первый отряд. Лишь без четверти три мы разглядели несколько человек. Им оставалось еще метров сто до лагеря V, а ведь они давно уже должны были прийти туда! Мы не знали тогда, с каким опозданием они вышли и сколько усилий потратили, пробиваясь сквозь глубокий мягкий снег. И три четверти часа спустя Том Маккиннон и его спутники еще не дошли до цели.

В 16.30 в наш лагерь медленно вошли возвращавшиеся сверху шерпы: Аннуллу, Пхурчита и Хлакпа Сонар, отец Анг Тембы. За ними последовала еще четверка: Да Тсеринг, Гьялген, Джексон и Чангджуп. Самые сильные шерпы были на этот раз предельно утомлены. Джексон, сильно уставший, почти ослеп и не мог ничего связно рассказать о проделанной работе. Во всяком случае, большинство грузов было доставлено если не в самый лагерь V, то очень близко. Мы не стали долго расспрашивать его; в данный момент нас больше всего заботили те, кто оставался на террасе. А они все не показывались.

Аннуллу и его товарищи пошли вниз. Джексон остался с нами. Его зрение постепенно восстанавливалось, он уже различал движущиеся ноги и вспомнил, что при спуске разглядел мост через трещину, по которому прошел утром, даже не подозревая о его существовании. Мы поместили Джексона в палатке между Бендом и мною.

В 17.15 спустились еще трое шерпов: Пазанг Сонар, Анг Дава из Кунае и Мингма Тенцинг, сын Давы Тенцинга. Мы воздали должное их выдержке и посоветовали скорее продолжать путь: им надо было спешить, чтобы вернуться до темноты в лагерь III.

Том Маккиннон и Пеми Дордже все не появлялись, наконец Джо Браун, Нил Мэзер и я решили отправиться к большому сераку, напоминающему кита, чтобы посмотреть оттуда. Не успели мы отойти от лагеря на несколько шагов, как увидели наших друзей на сераке. Они спускались по гребню и двигались быстрее нас. За пять минут, что мы, тяжело дыша, одолевали 50 метров подъема, они уже подошли к нам. Первым шел Пеми Дордже, связанный с Томом Маккинноном сложенной вдвое тонкой веревкой. С помощью этой веревки Том только что вытащил Пеми Дордже из трещины в начале серака: он полетел туда кувырком и с трудом задержался, широко расставив ноги.

Шерп шатался и, не доходя палаток, упал на колени. Том тоже вымотался, но сохранял бодрость. Он был возбужден и необычно разговорчив, чуть ли не первым делом заявил, что завтра пойдет с нами вверх опять — проследить за тем, чтобы была завершена переброска грузов.

В лагере стояли четыре двухместные палатки, нас собралось одиннадцать. Том Маккиннон полез в палатку, где устроились Мэзер и Браун. Пеми Дордже поместился с шерпами. Смеркалось…

На следующий день мы услышали, как был пройден этот этап.

Выше лагеря III Маккиннон и Джексон шли с кислородными аппаратами открытого типа. Но к этому времени маски стали всем велики: мы сильно похудели и осунулись. Когда Джексон 18 мая поднимался из лагеря III в лагерь IV, его дыхание просачивалось около переносицы и затуманивало темные очки. Он снова и снова сдвигал их на лоб, а между тем солнечные лучи с такой силой отражались от снега, что даже в очках приходилось щуриться. Еще не доходя лагеря, он ощутил боль в глазах, а когда вошел в палатку, то убедился, что поражен снежной слепотой. Всю ночь Джексон не спал. Он не находил себе места от боли, то садился, то ложился опять: глаза словно жгло огнем. Утром он едва мог поднять веки и лишь смутно различал собственную руку. Маккиннон убеждал его остаться в лагере. Мало того что Джексон уже не видел, он мог еще больше испортить глаза. Но Джексон стоял на своем, твердил, что может нести свой груз, если пойдет в середине связки.

В девять утра, когда все было готово к выходу, Маккиннон обнаружил, что шерпы, считая свои ноши чересчур тяжелыми, выложили на снег часть снаряжения. Пришлось заняться перераспределением грузов, и отряд выступил только в 10.20. Маккиннон и Джексон несли в дополнение к кислородным приборам по 14 килограммов груза. Маккиннон вел первую связку, Пхурчита — вторую, в центре которой шел Джексон, Чангджуп — третью. Отряд уже потерял много времени.

Первые две связки прошли через большой серак к террасе без происшествий, но Чангджуп, помогая товарищу спуститься с серака, уронил свою ношу. Она держалась лишь на лобовой повязке и, сорвавшись, покатилась по южной стороне серака. Склон был ледово-снежный и выпуклый; уронив здесь груз, его уже было не остановить. Так он и доехал, рассыпаясь по пути, до склона выше лагеря IV. Идти дальше без груза не было никакого смысла — оставалось только спуститься за ним. Не успели Маккиннон и Аннуллу остановить Чангджупа, как он отвязался и полез вниз. Путь оказался долгий, и к тому времени, когда он собрал все, увязал свою ношу и вернулся на серак, товарищи ушли далеко вперед. Чангджуп один спустился с большого серака, пересек по ледяному мосту трещину, а за ней еще много трещин и… добрался до террасы. Так он и шел в одиночку по следам отряда, пока, одолев две трети пути до лагеря V, не встретил первых возвращавшихся сверху носильщиков. Еще немного дальше ему попалась вторая связка. Джексон уговорил Чангджупа сложить свою ношу и идти с ними, было уже начало пятого.

На террасе им всем пришлось довольно тяжело. Восходители несли около 18 килограммов каждый, а снег оказался рыхлый и глубокий, местами — по колено. Связка Маккиннона, медленно продвигаясь вперед, первой достигла подножия крутых склонов ниже лагеря V. Следующие связки отстали, хотя и шли по готовой тропе. Маккиннон рассказывал потом:

— Мы двигались непрерывно, ни разу не останавливались надолго. Двенадцать шагов — передышка, еще двенадцать — снова передышка…

Иногда кто-нибудь из связки отставал, не в силах выдержать темпа, но затем опять догонял.

Все ступеньки во льду по пути к лагерю V вырубил Маккиннон. У него и у Джексона кислород кончился на полпути через Большую террасу. Том, Хлакпа Сонар и Пхурчита достигли лагеря без четверти три. Пятнадцать минут спустя к ним присоединились Аннуллу и Да Тсеринг; Джексон, шедший часть пути в одной связке с ними, остался ждать в начале самого крутого участка. Он сидел, закрыв глаза, прямо на снегу. Ему, полуослепшему, слишком рискованно было бы подниматься по длинному ряду ступенек. И так шерпам уже пришлось в одном месте помогать ему нащупать ногой опору.

Разбив на полке палатку — растяжки привязали к разложенным на снегу кислородным баллонам — и сложив в нее принесенный груз, первые четверо шерпов направились вниз. Они захватили Джексона, а затем, на Большой террасе, и Чангджупа. Маккиннон остался дожидаться Анг Даву, Мингма Тенцинга, Пазанга Сонара и Пеми Дордже. В четыре часа им еще оставалось 60 метров до лагеря, предстоял трудный, крутой подъем по льду. Шерпы настолько устали и двигались так медленно, что Маккиннон распорядился, чтобы они сняли свои грузы и оставили на снегу, иначе они не поспеют в лагерь III до темноты. Он спустился к ним, все вместе отрыли на склоне ямы для груза, затем впятером в одной связке приступили к спуску.

Накануне Пеми Дордже устал больше всех. Маккиннон дал ему тогда кислорода и взял часть его груза. Сегодня шерп сначала шел хорошо, но на обратном пути не поспевал за остальными. Маккиннон решил остаться с ним. Пеми Дордже, преодолевая усталость, улыбался и просил извинить его за медлительность.