Двойняшки от бывшего мужа. Я требую развод! - Вишневская Виктория. Страница 6
Прикладывает телефон к уху.
– Соболев, – представляется сразу же.
Знакомая фамилия.
А это не тот командир части, про которого Миша говорил?
– Твой взвод сегодня на пропускном?
Догадался!
Еле скрываю эмоции. Если у меня вообще это получается.
– Фамилия, имя, – чеканит спокойно. Что удивительно!
Я думала, он как истинный солдафон будет кричать и гаркать так, что у меня лопнут барабанные перепонки, однако он сдержан. С холодной головой с пленными общается.
– Да, позови его.
Сглатываю и нервно облизываю губы.
Миша, прости. Я подставила тебя. Не хотела этого!
Мужчина как ни в чём не бывало, ещё раз кинув на меня испытывающий взгляд, делает себе кофе. Сижу как на углях, не зная, признаться или нет.
Вдруг не всё потеряно? Что если парень придёт, и я успею дать ему знак, чтобы молчал?
Было бы неплохо.
Через пять минут раздаётся громкий стук. Столбенею, вытянувшись. А Соболев с чашкой кофе вальяжно направляется к двери.
Открывает её и оставляет меня в кабинете одну.
Могла бы подслушать, но у меня есть маленький шанс на спасение.
Подскакиваю со стула, несусь к окну. Открываю его с трудом – силу нужно приложить нечеловеческую. Прямо как у командира.
Аккуратно снимаю сетку. Имущество не моё, портить жалко.
Смотрю вниз и, как бы сказала Светка, откровенно ссу прыгать. Куда потом бежать? Там вон площадка недалеко… Парни занимаются, мужик какой-то ходит, контролирует их.
Второй этаж…
Ладно, была не была. И пусть потом Светка с Вероникой попробуют сказать, что я скучная.
Только решаюсь прыгнуть, но… Со мной уже второй раз за день обращаются как с какой-то игрушкой. Мощная рука обвивает меня за талию и снимает с подоконника.
Да что же мне так не везёт, а…
Ощущаю кубики пресса через все слои одежды.
– Ты больная, – доносятся утвердительные слова. – Или всё же голодная до секса. Там молодые петухи, что девушек не видели.
Мурашки бегут по спине, а волоски на затылке встают дыбом.
Что же у тебя голос такой глубокий, чёрт каменный?
Интересно, а безопасно находиться в кабинете с ним? Может, он своих ребят поддерживает, тоже половую жизнь не ведёт?
Сглатываю.
Нет, даже выяснять не хочу.
– Косы свои побереги, – раздаётся уже жёстче. – И, если на конструктивный диалог не согласна, сядь на диван и сиди. Без выкрутасов. Найду, к кому пришла – дружку твоему не поздоровится.
Хочется опротестовать, но я послушно замолкаю.
Вот же встряла в передрягу…
Опустив голову, как нашкодивший щеночек, с поникшим видом бреду к дивану. Сажусь, наконец-то снимая ужасные берцы. Ноги уже полностью мокрые. И в душ хочется…
Но нельзя.
Забиваюсь в угол и думаю: с Мишей он уже поговорил? И что потом произошло? Хочу спросить, но таким образом автоматически сдамся. Поэтому откидываю голову назад и жду.
Очень терпеливо жду…
Время течет медленно. Вечер наступает, по ощущениям, спустя тысячу лет.
Мужчина изредка уходит, чтобы с кем-то поговорить по телефону. В кабинете так никто и не появился за целый день. Когда он один раз оставил меня одну, я ещё раз проверила окно. А на улице, прямо под ним, стояло два офицера.
Так что этот путь отступления мне перекрыли.
От воды, еды, кофе отказалась.
Пусть знает, что если умру, то только потому, что меня держали против воли в кабинете.
Один раз, правда, чуть не сдалась – хотела позвонить маме и предупредить, что задержусь. Но телефона у меня нет, а у него спрашивать не решилась.
Терпения не хватает…
На часах десять вечера. По всей казарме прошёл отбой, судя по всему.
Соболев, заполняя какие-то бумажки, молча сидит за столом.
А спать ему не пора?
Спросила бы, но… я упертая, как и он.
Неожиданно двигается. Отбрасывает ручку в сторону, потягивается и зевает. Ого, робот и на такое способен!
– Утомила, – вдруг произносит он. – Садись.
Указывает на стул перед собой.
Не слушаюсь.
– Живо, – прищурившись, бросает с нажимом.
Опять нет.
А вот похлопывающие удары по триммеру меня с дивана мигом поднимают.
Не хочу быть побритой налысо!
Падаю на стул, на котором сидела до момента первого побега. Попа уже болит, если честно.
Мужчина поднимается с места. Останавливается передо мной. Упирается ягодицами в стол, скрещивает руки на груди. И смотрит на меня сверху вниз, наклонив голову набок и будто изучая.
Вредность у меня в крови, поэтому, отзеркалив его жест, я тоже наклоняю голову.
– Долго ещё молчать будешь как рыба?
Киваю.
– Даже если скажу, что уже знаю, кто тебе помог, и все твои дружки наказаны?
Сглатываю.
Это запугивания! Не ведись!
Нервно сжимаю ладони в кулаки.
И опять уверенный кивок.
Соболев делает шаг вперёд, опять хватает меня за шкирки.
Да хватит!
Выпрямляюсь, зло зыркнув на него.
– Спать хочу, – заряжает он. – А твоя молчанка надоела.
Непроизвольно улыбаюсь.
Пахнет победой.
А в следующую секунду я вспоминаю, что нельзя радоваться раньше времени…
Мужчина подаётся вперёд. Хватка на воротнике слабеет, а вот на затылке, наоборот, появляется.
И в мои губы врезаются чужие, требовательно целуя. Проворный язык проникает на чужую территорию, а я, широко распахнув глаза, пытаюсь понять, что происходит.
Мой… Мой первый… Поцелуй…
Украден!
Каким-то… Каким-то незнакомцем, который обращается со мной, как с мячиком для настолько тенниса!
Толкаю его в плечи. Усиленно, в надежде, что смогу побороть.
И получается ведь.
Но всё. Выдержки не хватает.
Я словно всё это время сидела под водой, задержав дыхание. А теперь, вынырнув, хватаю ртом воздух. И, опьянев от кислорода, начинаю кричать:
– Да вы что себе позволяете! Нахал! Наглец! Да я вас засужу! Дикарь неотёсанный! И это вы меня пугали голодными солдатами? Да вы ничем не лучше! Козёл! Да ты знаешь, что сделал?
Не понимаю, когда пересекаю грань. Как с «вы» перехожу на «ты».
Он выгибает бровь, спрашивает с улыбкой на губах:
– Заставил тебя говорить?
– И это тоже! – восклицаю, а потом тут же прикрываю ладонью губы, на которых ещё остался след от поцелуя и его слюни. Вкус кофе со сливками и горького шоколада, который он хомячил весь вечер.
Я проиграла в нашей неофициальной битве?
Мой огонёк тухнет.
И уже спокойнее, словно смирившись с поражением, я выдыхаю:
– Поцелуй… первый…украли.
Приходит его очередь удивляться.
Редкая эмоция… И такая сладкая. Чёрт, ему эмоции идут больше, чем кирпичное выражение лица.
Тут же краснею, поняв, что сболтнула.
– Можно мне домой? – проговариваю тихонько.
– Нет, – летит твёрдо.
Моментом изменившись и став непробиваемой скалой, он указывает на стул.
И я сажусь, устремив взгляд в пол. Поджимаю влажные губы. Мне сейчас предстоит сдать своих, а я не могу выбросить из головы то, что первый поцелуй у меня случился с незнакомцем…
– Ладно, не мучайся, – раздаются тёплые слова над головой. С надеждой поднимаю глаза на вояку. – Знаю уже всё.
– Откуда?..
– Рядовой на пропускном после поимки твоей признался. Буквально через пять минут, как ты воды в рот набрала, – улыбается, безобидно щёлкая меня по носу.
Мило…
– Вам улыбка идёт, – вдруг выпаливаю, почувствовав себя необычайно комфортно рядом с ним. Весь день он был строгим, кидал испепеляющие взгляды. И опять таким становится. Кашляет в кулак, делая морду кирпичом.
– Домой собирайся.
– А что с ними теперь будет? С Мишей и Славой…
– Ничего, – выпаливает. А следом летит жёсткое: – Хотя пару нарядов вне очереди надо было поставить.
Ого, даже так?
– Вы добрый… Спасибо!
– Себе скажи «спасибо», – разворачиваясь ко мне, брякает ключами от машины. – Твоё упрямство их спасло. И преданность товарищам тоже.
Расплываюсь в улыбке.