ТВари - Лебедев Andrew. Страница 51
Но эта новость действительно стала для Ирмы ошеломительной. Во как! Секрет Полишинеля… Она уже и не слушала, что там балабонил Мотя Зарайский, она полностью провалилась в горькие выводы, последовавшие за новым для нее открытием.
Так, значит, все эти отставки, весь этот театр, что устроил Джон с переодеванием, все это было только поиском предлога? Значит… Значит, ее просто разыграли? С ней покривлялись как с дурочкой при игре в польского дурака, когда за отсутствующего партнера карты просто берут не глядя из его сдачи сверху по одной? Они с дядей Яном Карловичем в детстве на даче в Юрмале часто играли вдвоем в польского дурака, когда сдавали на троих, а за дурачка за дурочку карты бросали по очереди…
Так теперь за нее карты сняли Джон, Игорь и этот его новый друг мистер Икс, тот, кому она… Черт, Махновский!
– Ирма, ты меня не слушаешь, что ли? – повысив голос, спросил Мотя. – Я ведь по сценарию говорю, тебе здесь надо будет выйти к оркестру, вот, гляди по тексту…
Но Ирма уже не очень следила за ходом Мотиных рассуждений.
Все, что ей сейчас пока еще предлагают, это уже не самые первые и не самые главные роли. И пройдет еще год-полтора, и не будет и этого. А что дальше?
Дальше в перспективе скатиться до того, чтобы радоваться нерегулярным съемкам в рекламе маргарина. Раньше, замечая таких неудачниц, она относилась к ним с какой-то брезгливостью, сторонясь их, как будто вирусом неудачника можно заразиться. Оказывается – можно.
А весь секрет-то в том, что ее снимали сперва потому, что папа Вальберс был влиятельным человеком в Кремле, а потом – потому что Игорь за нее денег давал кому надо. Теперь… А теперь пока еще снимают по какой-то инерции, выжимая из нее остатки былой популярности. А когда от этой популярности ничего не останется, снимать ее больше не будут. Разве что в рекламе крема для стареющих дамочек. Неужели такова селяви?
– А что, Мотя, Дюрыгин теперь на Агаше женится, он имеет какой-то резон? – стараясь не выдать своей горечи и окрасить вопрос безразличием интонации, поинтересовалась Ирма.
– Дюрыгин не дурак, – уверенно ответил Мотя, – он в этой Агаше жилу золотую надыбал. Деваха молодая, с фигурой, с мордашкой, и талантливая, и обучаемая, он из нее звезду сделал, а теперь и жену себе молодую сделает, шампунь и кондиционер в одном флаконе.
«Вот я дура, вот я дура, – думала Ирма. – Дюрыгин полгода назад, когда у него ведущей не было, ведь предлагал, и кабы я ему намекнула тогда, мол, женись, все бы иначе пошло».
– Ирма, ты отвлекаешься. Гляди по сценарию, ты должна здесь выйти из оркестра и скомандовать: «На старт, внимание, марш» и выстрелить из стартового пистолета в воздух, – сказал Мотя, показывая это место в сценарии.
– И выстрелить из пистолета, – послушно повторила Ирма.
А у папы в ящике стола лежит револьвер с золотой табличкой «Товарищу Вальберсу от Генерального секретаря Политбюро».
Свадьба была громкая.
Кабы устраивать подобную свадьбу на свои кровные, Дюрыгину своих депозитов едва бы хватило и на одну десятую часть всей сметы расходов, и это при том, что тогда ему пришлось бы продать и квартиру, и машину, и почку свою продать, и глаз…
Но деньги были от рекламодателей телеканала, деньги шальные, поэтому размаху режиссерской мысли ничто не мешало. Ничто не сдерживало самых смелых полетов мысли и изощренной на выдумки режиссерской фантазии.
Расписываться молодые будут в мэрии на Тверской, регистрировать брак будет сам мэр столицы. Главный обещал это устроить.
Потом венчание в Храме Христа Спасителя на Кропоткинской.
А оттуда на кавалькаде лимузинов к пристани на Киевской, где молодых и их гостей станет дожидаться четырехпалубный теплоход.
– Ах белый теплоход, бегущая волна, Уносишь ты меня, скажи, куда?
Петь эту песню по замыслу Зарайского будет сам автор этого уже классического произведения.
Но тут и без ругани не обошлось. Агаша рано начала показывать Дюрыгину свои остренькие зубки.
– Это твои родители? А это… твои подруги? – хмыкнув, спросил Дюрыгин, перебирая фотографии из Агашиного альбома.
– Извини, других у меня нет, – ответила Агаша, сердито отбирая у Дюрыгина альбом.
Говно вопрос, – бросил Зарайский, – родителей и школьных подружек подберем по нашей базе данных из незамыленных актеров, и мамочку такую русскую красавицу, и папашу русского чудо-богатыря, и подружек из кордебалета…
– А мою родную маму куда? – спросила Агаша.
– А родная мамаша посидит у себя в Тамбове и поглядит тебя по телевизору, – ответил Зарайский.
– Я, между прочим, из Твери, а не из Тамбова, – сказала Агаша.
– Да какая на хрен разница, – развел руками Мотя. – Тверь, Тамбов…
Но Агаша обиделась и сперва пошла из принципа в отказ: либо маму и подружек настоящих, либо…
– А что либо? – Дюрыгин стал вдруг совершенно серьезным. – А что либо-то? Мы ведь можем тогда и невесту другую по кастингу подобрать, если что…
Угроза подействовала. Агаша признала, что погорячилась и согласилась на подставных мамашу с родственниками и подругами.
– Ну и правильно, родная, – обняв молодую невесту за плечи, сказал Дюрыгин, – а то у этих рожи какие-то не телегеничные, нам всю картинку испортят.
Свадьбу снимали четыре съемочных дня.
Во-первых, с мэрией и с Храмом Христа Спасителя в один день никак не связалось.
Пришлось разделить эти две съемки, подстроившись под городское и под церковное начальство. Потом ждали погоду, чтобы получилась хорошая сцена на теплоходе…
– Слушай, Дюрыгин, спонсоры просят сценарий изменить, – сказал Зарайский на третий день съемок.
– А что так?
– Очень хотят, раз уж свадьба, то обязательно показать первую брачную ночь.
– Они что? Охренели вконец? – возмутился было Дюрыгин.
– Они десять миллионов накидывают в смету, причем налом, – сказал Зарайский, – да там еще реклама «виагры» и прочих мужских возбудителей пойдет на миллион или на полтора, в этом месте…
– В каком этом месте? – переспросил Дюрыгин.
– Там, где про первую брачную ночь, – ответил Зарайский, – Миша уже весь в рекламодателях по самые помидоры.
– Я им что? Стриптизер-Тарзан, что ли? – возмутился Дюрыгин.
– Подумаешь, – хмыкнул Зарайский. – Хочешь, мы вместо тебя с Агашей дублера со спины снимем?
– На ней в постели? – переспросил Дюрыгин.
– Ага…
Но Агаша наотрез не согласилась.
– Ну и дура, – в голос сказали Михаил Викторович с Зарайским, – Ксюша Собчак потом бы локти кусала от зависти, а Агашка от такой славы отказалась…
Студийные съемки массовки в декорациях, как самое предсказуемое и относительно легкое, оставили на последние два съемочных дня.
Зарайский сперва планировал Ирму в свидетельницы.
Но Дюрыгин запротестовал, мол, надо совершенно юную, чтобы на вид казалась еще моложе невесты и тем самым вызывала бы некий особый сексуальный восторг у ценителей юной нетронутой красоты.
Свидетельницу такую подобрали, что тюменские спонсоры тут же поклялись всеми своими нефтяными вышками, что после шоу непременно увезут ее к себе в Тюмень и там все на ней женятся. По очереди. Сперва самый главный, потом разведется и отдаст тому, что пониже рангом, потом и тот разведется и отдаст… И так далее. Это шутки у них такие тюменские были.
Ирма появилась в студии за час до начала съемок.
– Ты чего-то рано сегодня, – нараспев сказал Мотя.
– А это потому, что я теперь не звезда, – с горечью сказала Ирма, – была я звездой, опаздывала на час или на все два, и массовка меня дожидалась вместе с режиссером, а теперь я статистка, теперь я должна за час приезжать и сама буду теперь звездочек ждать, покуда они там опаздывать со своими капризами будут.
– Да рано ты себя списала, – примирительно сказал Мотя, – ты еще им и нам всем покажешь.
– Что я покажу? – хмыкнула Ирма. – Грудь свою покажу? Так и видели уже…