Навеки твой - Хокинс Карен. Страница 48

– Разумеется! Как только она уложит мою одежду, я велю ей заняться твоей.

– Отлично! Я отнесу все это в твою комнату.

Элизабет остановила на Венеции долгий многозначительный взгляд и нехотя последовала за отцом.

Венеция вздохнула. С чего это Элизабет решила, что именно ей она может довериться? И когда это миссис Блум успела превратиться в отзывчивую женщину, а мисс Платт – во вздорную особу? Быть может, она, Венеция, с самого начала неверно судила и о той, и о другой?

Но все это ровным счетом ничего не значило по сравнению с тем, что произошло между ней и Грегором на кухне. Венеция облокотилась о стол и спрятала лицо в ладонях, снова и снова вспоминая страстные поцелуи Грегора. Она не могла не думать о бездонной глубине его глаз, о том, каким желанным он оставался для нее все то время, пока они сидели за обеденным столом, – даже в те минуты, когда он бросал на нее неодобрительные взгляды. Не могла она не думать и о том, что произойдет с их маленькой случайной компанией, когда они попадут в лондонский большой свет.

Следующее утро выдалось солнечным и теплым. Снег на дороге растаял, и только ледяная кромка возле сарая напоминала о белом одеяле, которым было укрыто все вокруг еще день назад.

Венеция свернула пару чулок и уложила в чемодан: слабый запах лаванды напомнил ей о ее собственной уютной и всегда аккуратно прибранной спальне в Оугилви-Хаусе. Она со вздохом заперла чемодан.

После бурных треволнений предыдущих дней сегодняшняя ночь прошла спокойно и уныло. Грегор, Рейвенскрофт и сквайр еще не вернулись из Эддингтона.

Элизабет весь вечер донимала Венецию взглядами, полными невысказанного значения. Венеция попробовала расспросить ее, но девушка в ответ лишь таинственно улыбнулась и произнесла не без лукавства:

– Все в свое время, мисс Уэст. Все в свое время!

Венеция устала от всего, вместе взятого, и сбежала к себе в спальню. Она уже приготовилась ко сну и распустила волосы, когда услышала шаги за дверью и поняла, что Грегор и другие мужчины вернулись. Поскрипывание половиц заглушало их голоса, и Венеция прилегла на пол, чтобы подслушать разговор.

Как и следовало ожидать, ее усилия оказались тщетными. Тогда она встала и забралась в постель, желая поскорее уснуть, но сон не шел к ней. Вошла Элизабет в сопровождении горничной. Вдвоем они создавали достаточно шума, чтобы разбудить мертвого. Венеция поспешила притвориться спящей, она была не в состоянии выдержать еще один акт мелодрамы.

Элизабет вздохнула, улеглась под одеяло и мгновенно уснула глубоким сном. Венеция пролежала без сна почти всю ночь, размышляя о том, что говорил ей Грегор. Он, конечно, прав. Скандал неизбежен. Начнутся пересуды, и, несомненно, найдутся люди, которые откажутся с ней общаться. Количество приглашений сократится. Только очень, очень богатые люди могут пренебрегать общим мнением без ущерба для собственного положения, а она, увы, не принадлежит к числу этих избранных.

Венеция окажется в ужасном положении. Грегор это осознавал. Бедняга настолько жалел ее, что заставил себя сделать ей предложение.

Однако Венецию это не устраивало. Она хотела жениха, который любил бы ее: Не такого, который, нарезая на кухне морковь, всего-навсего заявил бы, что «это должно быть сделано».

С тяжестью на сердце Венеция в очередной раз взбила подушку и легла на бок, отвернувшись от Элизабет, чтобы храп милого ангелочка не казался особенно громким. В конце концов усталость взяла верх, и она уснула.

Наступило долгожданное утро, горчичная Элизабет принесла на подкосе завтраки возмутительно бодрым голосом сообщила, что джентльмены уже позавтракали в общем зале.

Сердито ворча что-то себе под нос насчет тех, кому с утра чересчур весело, Венеция встала с постели измученная. Она быстро оделась, сунула в карман мантильи перчатки и готова была спуститься вниз.

Тем временем Элизабет перешептывалась со своей горничной, и голоса их, пусть и приглушенные, лезли Венеции в уши.

В дверь постучали. Элизабет прервала бесконечный поток указаний, которые она нашептывала горничной, и бросилась к двери:

– Я сама возьму!

Но тут ее поведение резко и внезапно переменилось. Вместо уверенной в себе, бодрой молодой леди у двери, прижав ладонь ко лбу и опустив плечи, стояла чем-то сильно озабоченная девица.

– Доброе утро, – услышала Венеция ее слова, произнесенные слабым охрипшим голосом. – Это лорд Маклейн, – добавила преобразившаяся Элизабет и закашлялась.

– Доброе утро, мисс Хиггинботем. – Голос Грегора, казалось, заполнил всю комнату. – Я как раз собирался пожелать вам именно такого утра, но, вижу, вам нездоровится.

– Боюсь, я подцепила простуду, как и моя горничная, – сообщила Элизабет, и тотчас из-за ее спины донеслось слабенькое покашливание служанки.

– Мне жаль это слышать.

– Хочу надеяться, что это не затронет легкие, – произнесла Элизабет с болезненной улыбкой, после чего повернулась и неуверенной походкой пошла от двери.

Грегор взял ее под руку, и она прильнула к нему с трогательным вздохом, в манере плохо поставленной драмы в театре «Друри-Лейн».

Венеция встретилась глазами с Грегором, и на мгновение между ними промелькнула смешливая искорка.

Потом выражение его лица вновь сделалось серьезным, и он резко отвернулся.

Венеция вновь наклонилась над чемоданом, с трудом сдерживая слезы. Никогда, никогда больше не возобновится их дружба с Грегором. Отношения между ними испорчены безнадежно.

Пока горничная Элизабет помогала своей хозяйке усесться в кресло, Венеция попробовала сосредоточиться на том, что происходило с ее соседкой по комнате. Что она затевает? Пытается привлечь к себе внимание Грегора?

При этой мысли Венеция вспыхнула. Она втиснула свой серебряный гребень в ридикюль с такой силой, что едва не порвала подкладку. Проклятие, проклятие, проклятие! Как ей хотелось прекратить эту нервотрепку, не дергаться каждый раз при появлении Грегора!

– Мисс Хиггинботем, сквайр попросил меня уведомить вас, что скоро будет готов к отъезду, – сказал Грегор. – Он пришлет сюда человека, который заберет ваш багаж.

Венеция снова вздрогнула при звуке голоса Грегора, но продолжала укладывать разные мелочи в ридикюль – любимые часики, носовой платок, зеркальце в серебряной оправе… «Делай все как можно спокойнее, и ты сама успокоишься», – твердила она себе.

– Надеюсь, я скоро буду готова, – нерешительно произнесла Элизабет. – Простите, я не успела собраться, потому что плохо спала в эту ночь.

Венеция посмотрела на барышню с усмешкой. Элизабет так громко храпела всю ночь, что Венеция фантазировала насчет того, не заткнуть ли подушкой маленький ротик с красиво очерченными губками.

– Уверен, вам станет легче, как только вы отправитесь в дорогу, – сказал Грегор.

– Я тоже так думаю, – согласилась Элизабет. Она взяла из рук горничной переливчатый оперный плащ из голубого шелка и накинула его на плечи. – Ну вот. Теперь я готова.

Венеция удивилась такому выбору одеяния. Слишком изысканный для долгой поездки плащ никак не мог защитить от непогоды.

– Венеция? – Грегор смотрел на нее с видом мрачным и непроницаемым. – Вы готовы?

– Да, благодарю вас.

Венеция рывком затянула завязки ридикюля и повесила его себе на руку. Взгляд Грегора упал «а ее чемодан, и он сделал шаг вперед; его широкие плечи и высокий рост словно бы уменьшили и без того маленькую комнату и вытеснили из нее весь воздух.

Венеция протянула руку к кожаной ручке чемодана, но Грегор опередил ее, и пальцы их соприкоснулись. У Венеции екнуло сердце; она повернулась, чтобы взять мантилью и капор.

– Я должна расплатиться с Тредуэллами за комнату и…

– Я уже позаботился об этом.

– Напрасно, – насупилась Венеция.

– Но я это сделал. Ра… – Грегор спохватился и бросил взгляд на Элизабет, но та была слишком поглощена перешептыванием с горничной, чтобы хоть что-то услышать. – Ваш брат, – он сделал нажим на этих словах, – еще меньше позаботился о средствах, чем я предполагал.