Летун. Фламенко в небесах (СИ) - Воронков Александр Владимирович. Страница 44

Да, истребитель… Был, да весь вышел. Заведую теперь аэродромным хозяйством. Сарион — аэродром, можно сказать, миниатюрный: одна узкая взлётно-посадочная полоса, эрзац-землянки, приспособленные под склады горюче-смазочных материалов и боеприпасов, без малого два десятка брезентовых палаток, обмазанных снаружи местной глиной и частично обложенных плетёнками из прутьев. И всё! И хотя сейчас, ночью, из предназначенных для личного состава палаток несёт дымом — парни протапливают и самодельные печки-каменки, и сооружённые из дырявых бочек с моей подсказки «буржуйки» — внутри всё равно сыро и холодно. Зимнее обмундирование у испанцев — печалька-печалька. Сплагиатить у соседей-французов шинель — хоть и куцую и тонкую — но всё же шинель — гордые жители Пиренейского полуострова то ли не догадались, то ли побрезговали: «у испанских — собственная гордость», ага. Вот и мёрзнут теперь отважные республиканские солдатики, кутаясь в свои манты. Нет, испанские манты это не вкусное блюдо, вроде пельменей, а эдакие тоненькие суконные одеяла с прорезью посередине. Ну, если кто-то смотрел «Великолепную семёрку» с Юлом Бриннером, должен помнить: в похожих там бегали деревенские пацанята-мексиканцы. Ну, мексиканская культура во многом на испанских традициях замешана, так что не удивительно сходство. Но где Мексика, а где арагонские горы? Там, небось, нет опасности отморозить себе самое ценное — мозги! А здесь вполне. Я свою офицерскую фуражку давно спрятал на дно солдатского ранца и везде хожу в пилотском шлеме с самолично прикреплённой металлической звёздочкой, покрытой красной эмалью. Ещё две звезды — суконные, с одной жёлтой полоской альфереса под каждой — пришила на американскую кожаную куртку Хуанита Перес, работающая в нашей РАО ротной поварихой, а заодно и прачкой. Муж её, плотник, погиб в ноябре тридцать шестого, защищая родной Мадрид, двадцатилетняя вдова же вскоре угодила под бомбёжку и два месяца лечилась от последствий ранения. Выздоровев же, пошла записываться в армию. В солдаты её из-за образовавшейся хромоты не взяли, оформили вольнонаёмной. При формировании роты в минувшем октябре, направили к нам. Ну и как-то так вышло, что мы сошлись, без всяких просьб и взаимных обязательств. Живые же люди оба.

Мы-то живые. Пока. А рядом со взлёткой Сариона уже образовалсаь первая могилка с деревянным крестом, украшенном пятиконечной звёздочкой. Вчера вечером в самый притык, в целях соблюдения секретности, к нам перелетали истребители. А в долине — туман. А перед устьем долины — сильный, порывистый боковой ветер. Разбились два «И-шестнадцатых» с советскими пилотами и старенький «Девуатин Д-371», которым управлял недавно начавший летать испанский парень. Остальные приземлились более-менее благополучно. «Русос пилотос» — один татарин, второй мордвин — отделались множественными ушибами и одним на двоих лёгким сотрясением мозга. Повезло, да и в Союзе парней летать всё-таки научили хорошо: в Испанию командование посылало только «отличников боевой и политической». Да и один из «ишачков» точно ремонтопригоден, второй пока что под вопросом, но если починить не удастся, будем раскулачивать на запчасти, благо, «москас» теперь у меня сидит почти целая эскадрилья, десять истребителей! А вот испанца пришлось схоронить: «Девуатин» при посадке скапотировал при работающем пропеллере и перекувыркнулся через себя. Черепно-мозговая и перелом шеи… Вот такая вот она штука — война. Ошибки одних оборачиваются потерями других. Вчера хлопец погиб в первую очередь из-за ошибки метеорологов. И как сегодня наши истребители станут взлетать в тумане — для меня загадка. До создания нормальных пилотов для «слепых» взлёта и посадки — ещё несколько десятилетий.

А взлетать ребятам необходимо: до нас довели, что нынешней ночью Одиннадцатая дивизия Листера с севера начала окружать Теруэль. Без артподготовки, чтобы не взбулгачить фашистов: их в городе и вокруг в укреплениях засело порядка десяти тысяч, плюс пристрелявшая все подступы артиллерия. Как только развиднеется, франкисты обязательно прочухают, что происходит, и заверещат по радио: «Спасите-помогите, коммунисты нас обижают!». И на помощь терпилам с девяностодевятипроцентной вероятностью заявятся авионы Гитлера, Муссолини и самого «Коротышки»[2]. Они базируются в приличных местах на равнине, там тумана нету. А чем их встречать, если со вверенного мне аэродрома истребители взлететь не сумеют ранее одиннадцати утра, когда поднявшееся повыше Солнышко не проредит это белёсое сырое безобразие? Потому как настоящего ветра, продувающего долинку вдоль и насквозь, мы тут до морковкина заговенья можем ожидать и так и не дождаться. Блин горелый, хоть сам дуй!

Дуй… Дуть-то не поможет, таких потоков, как в аэродинамической трубе создать не выйдет… Стоп! Аэродинамическая труба для испытания моделей новых самолётов! Ну, такую как надо «на коленке» не сварганить, но голь на выдумку хитра! Кому туман мешает — те нам и помогут!

* * *

Согнув руку в локте — хорошо, уже почти не болит! — сдвинул обшлаг куртки. Стрелки невзрачных часов показали 9:30 утра. Прощальный подарок Емельяна Кондрата, дешёвая швейцарская поделка, по его словам, приобретённая во Франции при следовании по чужим документам в Испанию в прошлом году. Я тогда отдарился «фамильным» «Смит энд Вессоном»: уж не знаю, как лейтенант ввезёт револьвер в Союз, но думаю — постарается. Тем более, что в отличие от Российской Федерации владение личным оружием наравне с табельным в СССР пока не запрещено[3]. И толп убийц с легальными «стволами» в руках на улицах советских городов, пока что не замечено. Бандитизм вновь поднимет голову в войну и сразу после неё — но там и расплодившиеся уголовнички, и терроризирующие население бывшие полицаи с власовцами и всякого рода оуновцами будут использовать оружие не разрешённое, а насквозь криминальное, тем паче, что всякого стволья после боёв окажется в избытке — от револьверов до пистолетов-пулемётов.

Перевёл взгляд на сцепленные штангой стартёра советский трёхосный ГАЗ-ААА и «ишачок». Пора! Резко махнул правой рукой:

— Запускай!

Аэродромный стартёр АС-2 тут же раскрутил пропеллер истребителя и, расцепившись с самолётом, грузовик, вопреки всем правилам, выехал на взлётку. Вслед за ним со стоянки вырулила «моска», продолжая реветь мощным мотором М-62. Спасибо американским конструкторам из Pratt Whitney, по чьей лицензии в Перми стали производить движки с двухскоростными нагнетателями[4]! Со старыми моделями истребителя задуманный фокус у нас вряд ли бы прошёл.

Там временем бойцы моей роты поспешно устанавливали здоровенный брезентовый «рукав», сшитый «на коленке» за остаток ночи и утро. Переднее кольцо из жёсткой металлической проволоки укрепили сразу за торчащим над кузовом ГАЗа стартёром, второй закинули в кузов стоящей в двенадцати метрах далее «полуторки», где и принайтовали. Ну, получившаяся эрзац-«кишка», конечно, далеко не Т-103[5]… Но и аэродром Сариона с его единственной взлётно-посадочной, тоже, извиняюсь, не подмосковный ЦАГИ[6]!

Это только на картинке, или высоко-высоко в небе истребитель И-16 кажется эдаким «пухленьким малышом» с «обрубленной» носовой частью. На самом деле центр его двигателя на стоянке более, чем на метр возвышается над кабиной грузовика — из-за этого, собственно, умные головы — инженеры и придумали хитрую систему стоек и штанги у аэростартёра: иначе не достать, а ключиком, как в автомобилях будущего, нынешние летательные аппараты не заводятся.

Поэтому, когда самолёт вырулил, наконец, к старту ВПП, его мотор с бешено вращающимся пропеллером, оказался практически напротив первого, установленного на ГАЗ-ААА, металлического кольца.

— Арриба, ниньяс[7]! — ору во всю глотку и, махнув указующе рукой, сам, вместе с бойцами, бросаюсь к «моске». Добежав, мы вцепляемся в хвостовое оперение, стараясь не повредить горизонтальные рули. Самолётный киль приподнимается — сперва до колен, потом по пояс, и вот уже мы удерживаем его почти на уровне груди, выше диафрагмы. Тяжело — но я думал, что будет тяжелее, нас здесь десяток таких «атлантов». Конечно, так делать — против всех правил, слишком большой риск повредить истребитель и самим массово покалечиться — но война! Есть такое понятие: приказ. И его надо исполнить. Самолёты должны летать и бить врага! И нет у меня права посылать его исполнять людей, самому оставаясь в стороне.