Младший научный сотрудник 7 (СИ) - Тамбовский Сергей. Страница 41

— Здравствуйте, — сказал я в окошко.

— Здорово, коль не шутишь, — ответила мне продавщица, семечки она в сторонку отодвинула, — что желаем приобрести?

— Известия и Огонек, — ответил я, — хотя нет, еще и Крокодил давайте.

— Пять-шестьдесят, — тут же подсчитала она в уме сумму и придвинула ко мне очередной считыватель, на этот раз железный, а не пластмассовый.

Я быстро расплатился, забрал, что она выложила на прилавок, но тут мой глаз зацепился за гигантский заголовок на первой странице Известий. Гласил он буквально следующее «Разбор завалов на месте Петропавловска-Камчатского закончен».

Вчитался в текст статьи… ничего существенного из нее нельзя было разобрать, кроме того, что героические советские спасатели героически спасли всех проживающих в этом городе… ну, надо понимать, тех, кто там живым остался под этими завалами. А когда, как и почему образовались завалы, было решительно непонятно. Посмотрел заодно и в Огонек… и ничего не увидел, кроме стандартных статей про покосы-надои-выплавки, все это производилось в ударном порядке и с перевыполнением. Еще детектив был с продолжением, французский почему-то, авторства какого-то Луи де Лафонтена с названием «Кошки-мышки». Ну и кроссворд, понятное дело, на предпоследней странице. Крокодил уж не стал открывать, успеется.

Так, почесал я затылок, времени у нас пятнадцать-двадцать, дома скорее всего никого нет, мать всегда приходила из школы в лучшем случае к пяти. Значит что… значит у тебя, Петя, есть время, чтобы сгонять в райвоенкомат и узнать, что он хочет. И я свернул на параллельную Кирова улицу — это и был искомый проспект Ильича. Тут рядками стояли четырехэтажки времен последнего приступа советского конструктивизма. Ну это когда пропагандировался всеобщий коллективизм и порицалась индивидуальность. Принимать пищу предлагалось на фабриках-кухнях, мыться на фабриках-банях, а детей на весь день отдавать на фабрики-ясли, а в дальнейшем и фабрики-школы подключатся.

Длинный коридор во все здание с комнатушками по бокам, а слева и справа по коммунальной кухне и коммунальному же сортиру, ванной комнаты не предусмотрено… как там Высоцкий говорил — на 38 комнаток всего одна уборная. Вот в такой большой коммуналке и обитал районный военкомат. В моем прошлом он переехал отсюда в новое здание на Школьной, а сейчас нет, все тут же находился. Причем от второго этажа шел надземный переход в соседний Дом культуры завода — когда-то давно предполагалось, что строители коммунизма по вечерам после работы будут туда ходить, дабы посмотреть кинофильм, выбрать книгу в библиотеке, позаниматься в разных кружках, посидеть в буфете или просто позаседать в огромном актовом зале этого ДК. Но в дальнейшем по мере усиления классовой борьбы и обострения международной обстановки, конечно, этот переход был наглухо перекрыт с обеих сторон, стекла вылетели, а крыша над ним прохудилась.

В распахнутые двери военкомата входили и выходили бравые военнослужащие и молодые люди в гражданской одежде, вероятно допризывники. Я тоже влился в этот поток, который донес меня до окошка с надписью «Информация».

— Фамилия? — грозно рыкнула страшная прапорщица с убитыми в ноль перекисью волосами.

— Балашов, — робко ответил я, протягивая ей военник.

Она полистала его, сверилась с какой-то там базой данных и ответила так:

— Второй этаж, комната 203, капитан Соловьев, — и снова уткнулась в экран своего смартфона.

Я мысленно пожал плечами и пошел искать лестницу на второй этаж. Поднялся и обнаружил кабинет номер 203 в дальнем конце этого этажа, как раз рядом с заколоченным переходом в соседний Дом культуры. Таблички никакой здесь не висело, поэтому я постучался, услышал «заходи, не бойся!» и смело открыл дверь. Внутри было сильно накурено… похоже, я рано обрадовался борьбе с курением, подумал я, но вслух гаркнул:

— Лейтенант запаса Балашов по вашему приказанию прибыл!, — протянул зеленый военник абсолютно лысому капитану, который тут имелся в единственно числе, и мысленно добавил «ать-два».

— Тэээк, — весело отвечал мне лысый военкоматовец, — Балашов, говоришь?

Одной рукой он держал у уха смартфон, а другой быстренько листал военный билет.

— Инженер по материальной части беспилотников, говоришь?

— Крылатых ракет вообще-то, тщ капитан, — поправил его я.

— Одна херня, — поморщился он, — и те, и эти с крыльями. Поедешь в горячую точку, завтра приходи к тринадцати ноль-ноль, тут автобус стоять будет для контрактников.

Я без разрешения уселся на стул напротив него и потребовал объяснений.

— Подробности какие-то можно, тщ капитан? Что за горячая точка, почему такая срочность и самое главное — где контракт? Если я контрактник, то должен же быть контракт, верно?

Капитан снова развеселился, сел поудобнее на своем стуле, закурил новую сигарету и начал разъяснения.

— У тебя с памятью проблемы, дружок? Ты ж его на прошлой неделе подписал, контракт этот…

— Угу, — начал уворачиваться я, — работа вредная, иногда побочка вылезает — вот и не помню ничего про контракт. Покажите ваш экземпляр, если можно…

— Да смотри, — капитан нахмурился и выудил из стопки документов справа нужный листок, — а пока смотришь, расскажи, что там у тебя за побочки на службе.

Я взял этот листок, на котором черным по белому было напечатано, что я, Петр Петрович, заключаю контракт с Министерством обороны СССР сроком на 3 (прописью три) календарных месяца, начиная с 26 сентября 2023 года. Оклад мне устанавливается в размере десять тысяч кредитов плюс подъемные сто тысяч плюс денежное довольствие в те же 10 тыщ, кое может быть заменено вещевым по соглашению сторон. Место службы было указано предельно туманно — в соответствии с приказом руководства.

— Агрегат у нас в институте один такой стоит, — объяснил я свою плохую память капитану, — какой именно, как называется и что на нем испытывают, не скажу, потому что подписку давал. Но если во время испытаний окажешься не в том месте, где положено, возникают самые неожиданные последствия. Но быстро проходят, — все же решил успокоить его я.

Глава 33

Вулканы

Вулканы, гейзеры и икра

— Да, — ответил я Горлумду, — очень похоже на вашу психушку. Пошли проверим что ли…

Тут в наш диалог вмешалась тихо сидевшая Рита.

— Вы о чем, можно пояснить? — попросила она, — какой институт, что за психушка?

— У нас в Нижнереченске есть такие заведения, — пояснил я, — в одном я работал… работаю то есть, если ничего не изменилось… а в другом товарищ Горлумд заведовал.

— О чем вы? — повторила она, — какой еще Нижнереченск — слева это Акустический институт, он тут много лет уже стоит, а справа туберкулезный диспансер, я тут даже лежала года три назад.

— А с виду они так очень на наши похожи… — задумчиво протянул психиатр. — Но все равно посмотреть надо… ты же вроде местная? — задал он вопросик Рите.

— Не так, чтобы очень, — ответила она, — приехала сюда в 78-м… родителей перевели работать.

— Но все равно давно тут живешь — можешь пояснить, почему народу на улицах нет?

— Это бывает, — быстро отвечала она, — примерно раз в полгода у нас учения по гражданской обороне проходят, все прячутся либо по домам, либо в убежища.

— Но тогда ведь сирена должна завыть, — предположил я.

— Может, и было такое, но мы могли и не слышать, — продолжила Рита свои пояснения.

— Пойдешь с нами? — спросил ее я.

— Пойду, не сидеть же тут с этими, — и она широким жестом обвела сенатора с китайцем.

А они только хлопали глазами и ничего не понимали… я, было, подумал, что неплохо бы их в курс ввести, но быстро передумал — пусть живут безмятежно. Мы втроем выгрузились через боковой люк и осмотрелись по сторонам. На улицах по-прежнему не было видно ни души.

Мы разделились — я и Рита направились к институту, а Готлибович к медицинскому учреждению. Поднялся по шести ступенькам и внимательно изучил табличку рядом с входной группой дверей — там и точно значилось «Акустический институт Академии наук СССР, Дальневосточный филиал». А это значит, что я ошибся…