Завод: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 6

— Едрить-колотить! — раздался крик, послышался грохот.

Это кричал мужичок в помятой робе и в защитных очках, он не заметил шланг подачи сжатого воздуха. Споткнулся, рванул шланг и перевернул ящик с деталями.

— Савельич, твою мать! — продолжал орать мужичок в защитных очках. — Не у себя в огороде!

Савельич был занят тем, что наждачкой подгонял под пробку какие-то шайбочки в количестве несколько сотен штук. И всё это добро успешно перевернулось на бетонный пол. Шайбочки прыснули в стороны, закатилась за верстаки и станки. Теперь до обеда их и собирать.

— А ты под ноги хоть смотри! — возмутился Савелич.

Вслушиваться в намечающиеся дебаты я не стал. Пошел, как и велели, в материальную кладовую. Особенности этого цеха я помнил очень хорошо — толком нет инструмента, а что есть, тот по тумбочкам растаскан. Оснастки днем с огнём не найдешь, все самодельными приспособами справляются. Заготовок на многие позиции нет, часто по другим цехам ходят клянчат. И процент брака такой, что легенды впору складывать.

Значит, за что-то я провинился у слесарного бога, раз меня в заводской ад посылают?

Самодельный табель-календарь с изображением Сталина, висевший над одним из станков, напомнил, что как раз в это время я в той, первой молодости сам оказался на заводе. Как у нас было принято говорить, «на другой территории», поскольку между территориями курсировал автобус. И что получается? Я увижу своих заводских корешков? Митяя, Санька… Сколько лет вместе обработали и на заводе были не разлей вода в одной бригаде. Ну и за забором — дачи, шашлыки! Там-то, в будущем, нас жизнь разбросала кто куда, а в семидесятые мы жили в одной общаге, что в двухстах метров от проходной. Вот встреча будет! Правда, с одной оговоркой — тут я как-то напрягся, охолонул, но ненадолго — мужики меня не узнают, я ведь теперь не я, хотя тоже молодой. Ну ничего, заново познакомимся, долго, что ли? Я ведь каждого из них, как облупленного знаю. Надо, кстати, вспомнить, где я нынешний живу? Стоп… у меня аж мурашки по спине пробежали. Это что выходит, я себя-то самого тоже увижу?

Я снова на мгновение замер в паре метров от металлической двери с надписью красной краской — МАСК. Вовремя замер, кстати — дверь кладовой резко распахнулась, и будь я на пару шагов ближе, сидеть мне на пятой точке с шишаком на лбу.

— О! — в проеме появился мужичок, которого я уже видел возле курилки. — Здорово, ученичок!

Мужик держал в руках новенькую спецовку, муха не сидела, и ботинки. Руки у него были заняты, потому для открытия двери он использовал ноги. С обретенным богатством он зашагал в раздевалку. Я проводил его взглядом и подметил, что и старая спецовка у него — не старая, а новая. Две, что ли, урвал?

— Вечно нахапает, потом другим ничего не остается, — пробурчал слева от меня еще один работяга, толкавший тележку с деталями.

Я внимание на комментарии не обратил и прошмыгнул в кладовую, пока железная дверь, закрывающаяся при помощи пружины, не захлопнулась. Внутри кладовой было полутемно, а ещё пахло керосином — железная канистра с жидкостью стояла в паре метров от стола. За самим столом сидел тощий как щепка старичок с впалыми щеками. Седой, перекошенный на левую часть лица, явно не совсем здоровый. На мое появление мужик даже внимания не обратил. Конечно, не до меня ему сейчас — на стене был прикреплён радиоприемник, откуда доносилась «Червона рута» ВИА «Смеричка», в руках он держал хрустальную стопку в виде сапожка, наполненного золотистой жидкостью. Смотрел дядька в одну точку на стене, где висел флажок Ростовского СКА.

— Гхм. Можно? — поинтересовался я, чтобы привлечь к себе внимание.

— Можно Машку за ляжку, — буркнул он, не отводя взгляд от флажка.

Даже губами не пошевелил, чисто статуя — жизнь в нём выдавала лишь трясущаяся рука, державшая стопку.

— Ага, и козу на возу, а в армии — разрешите, — не растерялся я и тем заставил мужика хотя бы отвести взгляд от флажка. — Мне бы одежду получить.

— Одежда у твоей мамки в шкафу висит, — отбрил тот и намахнул стопку настойки. — Ой, хорошо… Уф…

Он забавно пошевелил ноздрями. Судя по тому, что левая половина лица так и не шевелилась, мужик недавно перенёс инсульт, но и это его не останавливало.

— Спецовку-то выдадите? — вернул я наш диалог в конструктивное русло.

Кладовщик ещё несколько секунд сидел недвижимый, потом вздрогнул всем телом, будто к чему-то подключаясь, поставил стопку на стол и нехотя встал.

— Рост какой? Размер? — процедил он с таким недовольством, как будто я лично у него в долг попросил.

Хороший вопрос! Я замялся. Ни своего роста, ни веса я в принципе не знал. Не дошло еще как-то до подобных подробностей.

— Э, гараж! Язык проглотил? — кладовщик достал из ящика стола тетрадь для записи. — Говорю, рост и размер какие?

Пришлось выдумывать на ходу, что, дескать, с армии не взвешивался, а там время — фьють! — как вода утекло за два года службы, и какой у меня теперь рост и вес, сказать не могу.

Я думал, дальше он спросит, в какой части я служил, шуточки-то у него армейские, но мужик хмыкнул и захлопнул тетрадь. Подошел к тюку из брезента, сунул в него руку и принялся копаться.

Я пока оглядел кладовую. Обычный такой МАСК, куча стеллажей с прутками, болванками разной длины и диаметра. Металл маркирован краской. И даже есть второй этаж, туда ведёт хлипкая лестница.

Кладовщик наконец вытащил кое-как сложенную робу и штаны.

— На, примерь-ка, — он небрежно бросил экипировку на табурет у двери.

Я смерил вещи взглядом, форма была явна ношеная. Кладовщик заглянул в другой тюк, достал новую майку, положил на стол. Потом пошел в угол кладовой — за ботинками.

— Лапа у тебя какого размера?

Да вот хрен его знает какого, я оценивающе, «на глазок» прикинул ту обувь, в которую был обут.

— Давайте сорок третий!

Робу я с табурета поднял, но надевать такое добро с чужого плеча не хотелось. Также на глазок, как с обувью, я прикинул размерчик по плечам. Вроде, оно. Следом таким же макаром примерил штаны — по длине то, что нужно, в талии, может, большеваты будут, но ничего, ремень надену.

Кладовщик вернулся, держа в руках ботинки, положил их рядом с майкой на стол. По второму кругу обратился к тетрадке.

— Фамилия! Участок какой?

Я представился, тот сделал запись в тетрадке. Манипуляции с ручкой давались ему непросто — рука слушалась плохо. И пока он изощрялся, я проверил майку и примерил ботинки. Те еще говнодавы, ходить в таких летом, в 40-градусную жару, врагу не пожелаешь.

— Расписывайся, — кладовщик придвинул ко мне тетрадь, положил поверху ручку, и на лице у него так и было написано — у нас тут, мол, полный сервис.

— А робу и штаны вы забыли выдать, — я заметил, что в моей строчке в тетради уже и то, и другое выписано.

— Так вон, — он кивнул на старье, оставшееся лежать на табуретке. — Выдал.

Во жук!

— А я думал, это образец, для примерок, — схитрил я, чтобы сразу не ссориться. — А новее нет? — я вскинул бровь.

— Не-а, — он снова сел за стол и уставился в одну точку.

Как будто выключился из рабочего режима, словно робот.

— А там чего? — я указал на тюки с явно новой спецовкой.

— Там не про твою честь, — хмыкнул кладовщик. — Иди давай, надоел.

Во как, ничего се, борзый дедок попался! Решил, значит, себе спецовку прикарманить. Наверняка на бутылку у работяги с пилы обменял. Знаю я такие выкрутасы, сам на этом заводе много лет от зари до зари отпахал.

И, конечно, с такими умниками разговаривать давно научился.

Потому молча сгреб в охапку выданное и направился к выходу. Кладовщик уже примерялся ко второй рюмке и полез за настойкой, но завидев, что я лыжи мажу, аж закашлялся.

— Погоди, куда намылился? — прокряхтел он. — А расписываться в журнале кто будет?

— На кудыкину гору! — хмыкнул я. — Такое добро не имеет хозяйственно-экономической ценности, оно на ветошь идет. Расписываться тут не за что. Так что как вы в своем журнальчике запись исправите, так я и распишусь.