Время наточить ножи, Кенджи-сан! 4 (СИ) - Волков Тим. Страница 38

— Тогда ищите, — ответил тот и врач поспешно ушел.

— Боюсь, он не сообщил самого главного, — сказал я после паузы.

Ямато пристально посмотрел на меня.

— Говори. Я знаю, что ты не соврешь мне и скажешь всю правду. А это сейчас самое важное.

— Проведение одного такого анализа занимает порядка трех часов. А возможных соединений, как я уже сказал, более сотни. Даже если делать эти анализы на трех хроматографах, хотя я сомневаюсь, что их тут столько, на это потребуется как минимум несколько суток. Ну и для анализов прежде всего нужно то, что эти самые хроматографы будут анализировать — кровь. А для сотни анализов крови потребуется… Ну в общем, много.

— Так значит конец? — произнес Ямато и голос его был на удивление спокоен.

— Есть шанс на удачу, — пытался зацепиться я хоть за что-то, хотя и сам понимал, что это все ерунда. — Если удастся угадать соединение, тогда…

— Нет, — отмахнулся Ямато. — Рен права. Ничего у нас не получится.

— Тогда, — после паузы ответил я. — Давайте переведем ей деньги? Получим противоядие, а потом, когда вылечим вас, отсудим эти деньги обратно. Юридические и финансовые проволочки будут, но это вполне под силу нашим юристам.

— Она не даст противоядие, — ответил Ямато. — Неужели ты веришь, что она выполнит свое обещание?

Надолго повисло гнетущее молчание. Я не знал что сказать.

Стук часов на стене палаты казался единственным звуком, пока Ямато смотрел на меня спокойно, словно принял уже всё, что могло случиться. Его глаза были ясны, бесстрастные, даже каким-то образом умиротворённые, и этот взгляд проникал в меня так глубоко, что мне не хватало слов.

— Слушай, Кенджи, — начал он, после паузы, словно давал последние наставления. — Тебе, как никому, нужно запомнить, что такое «Спрут». Эта корпорация требует железного подхода и твёрдости — твёрже, чем может казаться даже в самых сложных ситуациях.

— Господин Ямато… — хотел было сказать, что мы ещё найдём способ спасти его, но он только чуть заметно покачал головой.

— Я всё сказал, Кенджи. — Ямато был поразительно спокоен. — Время пришло, и это уже не мне решать. Как старый самурай, я готов принять судьбу, какой бы она ни была. Не думай, что я не сделал всего возможного для вас и для будущего компании.

Словно бы мой ответ, брошенный в воздух, ничего не значил для него. Уверенность, с которой он встречал происходящее, подавляла меня и, наверное, многих других заставила бы замолчать, но я не мог так просто отпустить его.

Ямато смотрел на меня без упрёка, просто, будто бы объясняя мне то, что казалось простым фактом. И я почувствовал какой-то внутренний холод, ощущение полной пустоты, как если бы весь смысл сегодняшнего дня, всей этой цепочки событий рухнул и развеялся. Ямато словно заранее смирился, словно сам выбирал то, что сейчас происходило.

— А как же корпорация? Как же всё, к чему вы шли? — наконец произнёс я, понимая, что ни убеждения, ни тон не помогут мне здесь.

— «Спрут» не сломается, если найдутся люди, которые будут защищать её так же, как это делал я, — сказал он. — Помни, что иногда слабость бывает скрыта в сильных людях. Управление компанией требует не только знаний, но и умения вовремя отступить. Главное — не переступать грань.

Я хотел ответить, но в этот момент он медленно накрыл моей рукой свою, уставившись куда-то вдаль. Я понимал: он считал, что сказал всё, что нужно. Всё, что мог.

— Мы сделаем всё возможное, чтобы найти противоядие, господин Ямато, — пообещал я, чувствуя, как в груди загорается решимость, даже отчаянная злость на всю эту ситуацию. Как он может так просто смириться, как он может не надеяться? Но слова не изменили его выражения, он просто кивнул, будто прощался с кем-то в другой жизни.

Он ничего не ответил, лишь кивнул.

Когда я вышел из палаты, весь вес этих слов, это почти тихое, но такое твёрдое прощание тяжело осело на мне. В больничном коридоре холодный свет лишь усиливал это ощущение — я ощущал, что от этого решения я не смогу уйти. Будто внутри вспыхнуло желание доказать, что ему не придётся принимать эту судьбу.

Я сам удивился тому отчаянному спокойствию, что возникло внутри, стиснув кулаки, словно в последний раз мне пришлось бы бороться за нечто важное. И хотя Ямато, похоже, действительно считал, что его время пришло, я не мог этого принять. У меня не было права опускать руки, не было права отпускать его.

Немного придя в себя и собравшись с мыслями, я разработал план дальнейших действий.

Во-первых, нужно прошерстить все лаборатории и криминальные рынки. Яд должен был где-то приобретаться, не могла же Рен его просто так изготовить сама. Если найдем продавца, то можно будет и обнаружить точную формулу яда.

Во-вторых. Альтернативные методы очищения крови. Гемосорбция это конечно хорошо, но лучше все же перевести господина Ямато на экстракорпоральную мембранную оксигенацию совместно с гемодиализом. Да, это более рискованно, но позволит оттянуть неизбежное на более длительный срок. Тем самым мы выиграем время.

В третьих. Нужно найти саму Рен. Это самое сложное, но я был полон решимости сделать это.

Я вызвал Волка и дал ему поручение разузнать про рынки сбыта ядов. А сам, не смотря на поздний час, направился в «Золотой Дракон». Нужно было понять, как именно яд попал из кармана Рен в еду господина Ямато.

Я зашел в ресторан «Золотой Дракон» с тяжелым сердцем. Мягкий свет, витиеватые узоры на стенах и приглушенная атмосфера — всё, что обычно настраивало на спокойный обед, сейчас казалось сценой преступления. Персонал ресторана уже ждал меня, несмотря на поздний час. Выражения на лицах сотрудников отражали тревогу и смятение, но никто не осмелился задать ни одного вопроса. Не смотря на то, что ресторан был мне уже как родной дом, я сразу дал понять, что разговор будет серьезным.

Я начал с официантов, спрашивая каждого, кто работал в тот вечер. Сначала подходил к молодым, не очень опытным ребятам, выспрашивая, как именно они подавали блюда, где они находились, когда Рен и Ямато сидели в основном зале. Ответы были расплывчатыми: никто не заметил ничего подозрительного, все вроде бы шло как обычно. У каждого официанта была своя роль, свои участки, и внимание было сосредоточено только на своей работе.

Разочарованный, я переключился на менеджера зала. Тот, выпрямив спину, уверял, что в его ресторане каждый сотрудник тщательно следит за качеством и безопасностью. Наконец я дошел до кухни, где нашел шеф-повара Жака Лелюша.

Он встретил меня тепло, но обниматься не полез, понимая причину моего визита. Мне было чертовски неудобно устраивать ему допрос, да и он чувствовал эту неловкость, но нам обоим пришлось играть эту роль. Мы ода знали — так нужно для дела.

Жак принялся подробно рассказывать, какие именно блюда он готовил и кто их подавал. Он объяснил, что особые блюда для таких гостей он готовит лично и контролирует каждый ингредиент. Жак убеждал, что не могло быть и речи о попадании яда на его участке. И я верил ему.

Я чувствовал, что упускаю какую-то деталь. Мои мысли снова вернулись к тому моменту, когда я услышал о яде. Это было как острое жало, пронзающее внутренности. Мне нужно было видеть ситуацию изнутри, своими глазами, чтобы что-то понять. Вспомнив, что в основном зале ресторана есть камеры наблюдения, я попросил предоставить мне запись того вечера.

Персонал повел меня в комнату с мониторами. Едва я сел перед экраном, я ощутил напряжение: на экране мелькали кадры вечерних посиделок в зале. я быстро перематывал запись, пока не увидел момент, когда Ямато и Рен садятся за стол. Замедлив запись, я начал всматриваться в каждую деталь. Вот Рен слегка наклоняется к отцу, сдержанно улыбается. Никакого подозрительного движения, никаких резких жестов. Она не добавляет в еду ничего лишнего — ни порошка, ни капли жидкости. Потом резко уходит.

Я пересматривал этот момент несколько раз, с разных углов и с разной скоростью, но каждый раз результат был тем же: Рен не подсыпала яд за столом. Я был в это уверен на все сто процентов — и видео было хорошего качества, и камера расположена в удобном месте, все движения рук на виду. Значит, он попал туда раньше.