Зов ночной птицы - Маккаммон Роберт Рик. Страница 18

– Раз уж вы так заинтересовались, молодой человек, – сказал Джонстон, выгибая ниточки бровей, – я поясню: это врожденный дефект.

– Ох… извините. Я только… я не хотел…

– Ничего страшного… – Джонстон легонько похлопал его по плечу. – Наблюдательность – это признак живого ума. Развивайте в себе это качество, но постарайтесь использовать его не столь откровенно.

– Да, сэр, – промямлил Мэтью, готовый провалиться сквозь землю от стыда.

– Мой секретарь слишком глазаст, иногда не по разуму, – в порядке извинения произнес Вудворд. Ранее он также заметил изуродованное колено.

– Уж лучше быть слишком глазастым, чем недостаточно внимательным, – молвил учитель. – Однако в этом городке сейчас крайне желательно, чтобы глаза и разум действовали в унисон. – Он отпил глоток вина из своего кубка, меж тем как Вудворд кивнул в знак согласия с мудрым замечанием. – И раз уж мы заговорили о таких вещах, непосредственно связанных с вашим приездом сюда, позвольте полюбопытствовать: вы уже видели ее?

– Пока что нет, – быстро вмешался Бидвелл. – Я думаю, судья предпочтет изучить все подробности этого дела прежде, чем увидеться с ней.

– Вы сказали «подробности» или «похабности»? – иронически уточнил Джонстон, вызвав этим нервный смех Уинстона и Пейна, но лишь тень улыбки у Бидвелла.

– Скажу вам без обиняков, сэр, как оксфордец оксфордцу, – продолжил учитель, обращаясь к судье. – Не хотел бы я сейчас оказаться в ваших сапогах.

– Окажись вы сейчас в моих сапогах, – быстро ответил Вудворд, радуясь шансу потягаться с ним в остроумии, – вашим законным местом будет не кафедра в школе, а эшафот на площади.

Глаза Джонстона слегка расширились.

– Как это понимать?

– Моими сапогами завладел отпетый висельник, – пояснил Вудворд и, не жалея красок, поведал собравшимся о недавних событиях в трактире Шоукомба.

Судья уже убедился, что такая «почти трагическая» история безотказно действует на публику, как пламя свечи – на мотыльков; и теперь он старательно раздувал это пламя. Мэтью с удивлением обнаружил, что в новом пересказе истории проницательный судья с самого начала догадался о «зловещих планах подлого Шоукомба» и потому решил быть начеку, дабы трактирщик не смог нанести удар ему в спину.

Обновленная версия успешно обретала черты, как глина под пальцами скульптора, когда вновь зазвонил колокольчик, и миссис Неттлз привела к ним еще одного гостя. Этот невысокий, хрупкого вида господин тотчас вызвал в голове Мэтью образ мелкой совы, примостившейся на коньке амбарной крыши. В его лице и впрямь было что-то совиное: бледные поджатые губы, крючковатый нос, большие белесо-голубые глаза, плавающие за круглыми стеклами очков, высокие дуги бровей на нахмуренном лбу. Он был в простом черном костюме, синей рубашке с оборками на манжетах и высоких сапогах. Длинные темные волосы – на висках тронутые сединой – свисали на плечи, а макушку венчала черная треуголка.

– Доктор Бенджамин Шилдс, наш врач, – представил его Бидвелл. – Как дела, Бен?

– Боюсь, порадовать вас нечем, – ответил доктор голосом гораздо более звучным, чем можно было ожидать при его скромных габаритах. – Извините за опоздание. Я только что от Честеров.

– В каком состоянии миссис Честер? – спросил Уинстон.

– В безжизненном. – Доктор снял треуголку и вручил ее миссис Неттлз, которая стояла позади него как темная стена. – Как ни печально, она отошла в мир иной менее часа назад. Все из-за этих болотных миазмов! Они забивают легкие и сгущают кровь. Если дожди не прекратятся в ближайшее время, Роберт, у наших заступов будет работы невпроворот… А, здравствуйте! – Он направился к Вудворду, протягивая руку. – Значит, вы и есть тот самый судья, которого все мы так долго ждали. Слава Богу, наконец-то вы здесь!

– Насколько мне известно от членов Совета в Чарльз-Тауне, – сказал Вудворд после пожатия на удивление холодной и влажной руки доктора, – я уже третий мировой судья, вовлеченный в эту ситуацию. Первый умер от чумы в марте, прежде чем отправился в путь, а второй… Участь судьи Кингсбери оставалась неизвестной вплоть до вчерашнего дня. Знакомьтесь, это мой секретарь, Мэтью Корбетт.

– Очень приятно, молодой человек. – Доктор пожал руку Мэтью, после чего вновь обратился к Вудворду. – Сэр, мне абсолютно все равно, какой вы по счету: третий, тринадцатый или тридцать третий судья! Мы всего лишь хотим покончить с этим делом, и чем скорее, тем лучше. – Он подкрепил это заявление пронзительным взглядом поверх очков, а затем принюхался к доносящимся из кухни кулинарным ароматам. – Чую жареное мясо! Что сегодня на ужин, Роберт?

– «Растерзайки» под перечным соусом, – произнес Бидвелл уже не таким бодрым голосом, как всего пару минут назад.

Его всерьез огорчила смерть Доркас Честер, почтенной пожилой дамы, муж которой, Тимоти, был портным в Фаунт-Ройале. Сейчас весь их миропорядок расползался, как гнилая ткань. Вдобавок ко всему фраза доктора насчет заступов вызвала у Бидвелла тягостное воспоминание о снах Элис Барроу.

– Ужин скоро будет подан, – сообщила миссис Неттлз и удалилась с докторской треуголкой в руках.

Шилдс подошел к камину и начал согревать руки над огнем.

– Очень жаль миссис Честер, – промолвил он, пока никто из присутствующих не успел сменить тему. – Славная была женщина. Судья, вы уже успели осмотреть наш город?

– Пока нет.

– Тогда поторопитесь. При таких темпах вымирания наш Королевский Источник вскоре придется переименовать в Могильный Пустырь…

– Бен! – оборвал его Бидвелл чуть более резко, чем сам того хотел. – Я считаю, что для подобных речей нет никаких оснований. А разве ты считаешь иначе?

– Может быть, оснований и нет. – Шилдс все так же тер свои руки над огнем в стремлении избавить их от холода мертвой плоти Доркас Честер. – Но, к сожалению, в этом есть большая доля правды. Уверен, судья и сам очень скоро все выяснит, но почему бы нам не ускорить процесс выяснения? – Он взглянул на стоявшего рядом учителя. – Алан, ты уже не пьешь?

Не дожидаясь ответа, он взял из руки Джонстона полупустой кубок с вином и глотнул от души. Затем его мрачный взор переместился на Айзека Вудворда.

– Я стал врачом не для того, чтобы хоронить моих пациентов, но с некоторых пор моей лечебнице больше подходит вывеска погребальной конторы. Я говорю о последних двух неделях. Среди почивших был сынишка Ричардсонов, упокой Господь его душу. И вот сейчас Доркас Честер. Кого еще мне предстоит проводить на следующей неделе?

– Это уже никуда не годится! – строго сказал Бидвелл. – Ты должен держать себя в руках.

– Держать себя в руках… – Доктор покачал головой, созерцая вино на донышке кубка. – Роберт, я и так слишком долго держал себя в руках. Я устал держать себя в руках.

– Это погода виновата, – сказал Уинстон. – Но дожди наверняка скоро закончатся, и тогда…

– Дело не только в погоде! – прервал его Шилдс, вызывающе задрав острый подбородок. – Дело в самом духе этого места. Нас поглощает мрак.

Он допил остатки вина.

– В полдень здесь тот же мрак, что и в полночь, – продолжил он, блеснув мокрыми губами. – Распространяются болезни. Болезни духа и болезни тела – они взаимосвязаны, джентльмены. Одно влечет за собой другое. Я видел, как болезнь духа у миссис Честер забрала ее телесное здоровье. Я это видел – и ни черта не мог с этим поделать. Теперь эту заразу подхватил дух Тимоти. Как скоро я буду провожать и его?

– Простите, сэр, – подал голос Гаррик, прежде чем Бидвелл успел дать отповедь доктору. – Когда вы говорили про болезнь в городе… вы имели в виду… – Он запнулся, подыскивая формулировку. – Вы имели в виду, что до нас добралась чума?

– Полегче, Бенджамин, – вполголоса предупредил доктора мистер Джонстон.

– Нет, он говорил не об этом! – сердито вмешался Бидвелл. – Просто он расстроен кончиной миссис Честер, вот и все! Скажи ему, что речь не идет о чуме, Бен.

Доктор выдержал паузу, и Мэтью уже было подумал, что он сейчас объявит о начале эпидемии чумы в Фаунт-Ройале. Но вместо этого Шилдс испустил долгий усталый выдох и произнес: