Срочно требуется ведьма - Ляпина Юлия Николаевна. Страница 4

– Марыська, есть хочешь?

Она испуганно моргнула и кивнула. Я отломила ей горбушку и плеснула в кружку молока:

– Ешь, сиди пока тут!

Я, только ломая хлеб, вспомнила, что хожу по дому в одной ночной сорочке! Заскочила в комнату, переоделась, собрала волосы в косу и вышла к девчонке под той же иллюзией:

– Иди скажи Петру, чтобы в дом воды принес, будем полы мыть!

Девчонка пошустрее выбежала на крыльцо, а я прошла в самую дальнюю комнату дома. Она, наверное, и была личной спальней ведьмы – маленькая, с одним окном, выходящим на запад. Утреннее солнце не мешало спать до полудня, а вечером тут хватало света, чтобы читать книгу или заниматься мелким рукоделием.

Первым делом нужно было вынести отсюда постель.

Услышав шум, я побежала к двери. Там уже стоял парень с двумя полными ведрами.

– Так, воду сюда, – я указала на добротный чан в углу, – а сам за мной! Марыська тоже!

Я привела их в маленькую комнатку и принялась командовать:

– Петр, все с постели сгреби, вынеси на улицу и на жердях разложи, на самом солнышке! Пусть сохнет! Марыська, белье собери да в баню снеси, постирать надо будет!

Парень одним движением сгреб все – и перину, и тюфяк, и одеяла, и подушки. Я аж залюбовалась – ну силен! Кровать была обычная, деревянная, но сделанная явно мастером. Резные столбики, пропитанные морилкой, и покрытые лаком доски… Дорогая вещь, под стать столу из каменного дуба!

Я велела Марыське затопить печь, поставить на огонь пару котлов воды – чтобы теплая была для мытья, и пока девчонка суетилась, вернулся Петр. Ему было велено принести еще дров для печи и помогать скатывать и таскать домотканые ковры, которые плотно занавешивали стены спаленки. Под коврами нашлись оштукатуренные и побеленные стены. Я пригляделась и вздохнула – вот хорошо бы сейчас побелить да свежие знаки нанести. Только где известку взять? Заглянула под кровать, прикидывая, как будем вытаскивать половики, и хмыкнула – там стоял горшок с известковыми камушками! А поверх – записка: “соли добавь, чтобы блестела! Соль в берестяной коробке на кухне”.

Я снова восхитилась неведомой мне ведьмой и решила получше расспросить Марыську о предшественнице. Только попозже. Сейчас надо известь погасить и мочало найти – для кисти!

Глава 5

С двумя помощниками мы управились быстро – Петр вытащил на улицу все, от ковров до занавесок. Даже небольшой круглый стол, пару стульев и всякий мелкий скарб вынес. А вот сундук не смог. Но я присмотрелась к окованному железом монстру и поняла, что его собирали прямо в горнице – он и в дверь не пройдет, поэтому махнула рукой – сейчас важнее побелить и защитные знаки обновить, а разбираться с наследством ведьмы я потом буду!

За мочалом пришлось посылать к матери Петра. Парень почесал макушку и сказал, что маменька недавно белила дом к празднику, а кистей навязала с запасом. Только матушка у него скуповата…

Я вздохнула, пошарила в своем багаже и нашла баночку с кремом:

– Вот, передай матушке своей за труды, раны мелкие заживляет. Порезы, трещины…

Парень схватил выкуп и убежал, а мы с Марыськой присели за стол – выпить чаю с медом и сухарями. Девчонка крутилась как белка в колесе, успевая в десять раз больше меня. Вот за второй кружкой травяного чая я и задала ей волнующие меня вопросы. Отвечала сиротка обстоятельно. Сиротеет давно – лет с шести. Сначала ее приютила одинокая старуха, которой за это староста снизил налог, но потом старуха умерла, а дом ее достался внуку, и Марыську велено было кормить всем селом поденно.

– Домов тут много, получается, в каждом не чаще раза в два-три месяца бываю. Староста велел вечером мне в новый дом идти. Зимой страшно бывает – метель или там волки, а тетки все равно выталкивают, чтобы никто не сказал, что работницу задерживают. Своего у меня почти нет ничего, мешок с зимней одеждой у старосты лежит. Он мужик справный, говорит, подрасту, в работницы возьмет…

– А сейчас чего не берет? – удивилась я.

– Так мелкая, проку от меня мало, а ем много, – вздохнула она.

Я поморщилась. Без помощи этой мелкой я бы с уборкой неделю провозилась. Да и ест она не больше, чем любой растущий ребенок. Я уж на младших насмотрелась – у каждого был период, когда они сметали с тарелок все с двойной добавкой.

– Ты ешь, ешь, – я подтолкнула к ней миску с орехами в меду, – и расскажи мне про прежнюю ведьму.

– Матушка Мелузина хорошая была, – покивала девчонка. – Когда я у нее работала, всегда на мягком спала.

– А как она умерла? – задала я важный для меня вопрос.

– Да вышла за калитку в торговый день, в город собиралась, ее староста туда каждую неделю возил, села к нему на телегу и говорит:

– Вот ты, Фрол, пожадничал добрую телегу запрячь, будешь теперь эту жечь! – легла и померла!

Я облегченно выдохнула. Хозяйка дома скончалась не здесь, значит, можно не проводить полную чистку дома и земли.

– Так тебя ко мне по череде прислали? – уточнила я, приглядываясь к девчонке. Она неглупая, росла в семье, работает ловко и аккуратно, ест опрятно, значит, можно приучить к личной чистоте. Впрочем, от нее и так не пахнет застарелым потом, а одежда путь пыльная, но без грязных пятен и аккуратно заштопанная.

– Нет, – мотнула Марыська головой, – староста пришел, забрал, сказал, что новая ведьма появилась.

Я задумалась – выходит, эту сироту мне в помощницы прислали на испытание? Ну, посмотрим, посмотрим.

Тут пришел Петр, принес кисти, и они с Марыськой начали белить спальню, а я взялась разводить киноварь в маленьком горшочке. Едва побелка схватится – нанесу защитные знаки, укрывая место моего сна от всякой напасти.

Маленькую комнатку выбелили быстро. После этого Марыська взялась за тряпку и ведро с теплой водой – смывать потеки, Петр ушел на улицу – выбивать ковры и перины, а я взялась за кисть.

Вдумчиво, неторопливо нарисовала защиту на трех стенах и на освеженной побелкой печке. Подумала и усилила – защита от пожара, от дурного глаза, от навета… От насекомых и грызунов только подновила краской – знаки были прямо в штукатурке выдавлены. Полюбовалась и обвела алой линией оконную раму. На всякий случай.

Вот краски для рам у меня не было. Впрочем, краска была цела, так что я позвала Петра, чтобы вынул зимние рамы и аккуратно вынес их в сени, а Марыське велела вымыть толстые зеленоватые стекла с пузырьками и вытряхнуть мусор, скопившийся между рам.

Когда все было сделано, велела заносить прогретые на солнце и высушенные вещи. Нашла в сундуке чистое, пахнущее лавандой белье, застелила кровать. Там же, в сундуке, нашла и новое покрывало – из толстой домотканой шерсти, но отделанное по краю фабричным ситцем.

Прежнее выглядело очень пыльным, так что его все же отнесли в баню – стирать. Половики тоже решено было вымыть на другой день на речке, а пока и так было хорошо! Я с наслаждением прошлась по чистому полу и похвалила Марысю:

– Какая ты молодец! Отскребла доски до шелковистости! Пойдем-ка еду приготовим, пора уже поесть!

Хлопотали о еде мы немного – я нарубила мелко сало, вытопила его на сковороде, потом сыпанула зелени и залила все это яйцами – сразу дюжиной. Достала хлеб, мед и усадила своих работников повечерять. Да, скудно, но Петр не откажется – весь день таскал воду, дрова и пыльные тряпки, да еще и баньку подтопил, чтобы можно было смыть пот и замочить белье. А Марыське любой корм впрок.

За стол мои работники сели чинно – и руки помыли, и умылись, и ждали по деревенскому обычаю, когда я съем первую ложку. Глазунью на сале, да с лучком съели быстро. Душистый чай с медом тоже хорошо пошел, вот тут я и спросила:

– Петр, а у тебя лошадь с телегой есть?

– Есть, – отозвался парень, – старенькая кобылка, но в лес за дровами съездить можно.

– Приведи ее завтра пораньше, – попросила, – надо половики на речку свезти и обратно, да и остальное белье прополоскать.

– Ладно, – парень был сыт, умиротворен, однако почесал в затылке, – только матушка ругаться будет…