Канатная плясунья - Леблан Морис. Страница 33

И вместо отчаяния лицо Доротеи озарилось такой дерзкой и сильной уверенностью, что Эстрейхер невольно опустил руки, и вдруг Доротея расхохоталась своим звонким серебряным смехом. Эстрейхера точно окатило ушатом холодной воды.

— Опять! Чего ты смеешься?

— Да потому же, что и тогда. Для вас спасения нет.

— Черт побери. Ты, кажется, рехнулась, как Жюльетта Азир.

— Нет, я не сошла с ума. Но все повторяется, как в Мануар-О-Бютте. Там Рауль и мальчики спасли меня вместе с полицией, когда вы праздновали победу. Помните, как над стеной показалось ружье? Так и теперь: вы снова под прицелом.

Эстрейхер смотрел на нее с растерянным недоумением. И вдруг спокойно и властно она приказала:

— Оглянись, подлец! Посмотри на ружье! Тебя держат на мушке. Одно мое слово — и ты будешь расстрелян.

Это была последняя четверть минуты. Эстрейхер оглянулся и увидел дуло ружья.

— Руки вверх, — крикнула Доротея, — или тебя уложат, как собаку.

И, воспользовавшись его растерянностью, выхватила торчащий из его кармана револьвер, прицелилась в лоб Эстрейхера и презрительно прошипела:

— Идиот! Я говорила, что спасения нет.

XVII. Сбывшееся гадание

Все это продолжалось не больше минуты, но за это время они поменялись ролями. Поражение превратилось в победу. Доротея понимала, что победа ненадежна и снова может стать поражением, и думала только о том, как бы не выпустить его до освобождения трех иностранцев.

Уверенно и твердо, точно командуя целым отрядом, Доротея распорядилась:

— Ружья на прицел! Стрелять при первом движении! Остальные пусть освободят пленных. Они в башне, направо от входа.

Остальные были Кастор и Поллукс. Кантэн остался на стене. Он резонно решил остаться в амбразуре стены, наставляя на бандита ржавое ружье образца 1870 года.

«Идут… Идут… Вошли…» — мысленно высчитывала Доротея.

Она видела, что поза Эстрейхера теряет напряженность. Он внимательно вглядывался в направленное на него ружье, прислушиваясь к топоту детских ножек, мало похожему на грузные шаги крестьян. Доротея понимала, что только револьвер удерживает его и что он уйдет до появления иностранцев. Эстрейхер колебался и вдруг, решившись, опустил руки.

— Не надуешь. Это твои мальчики, а ружье — старое ржавое полено. Меня на этом не проведешь.

— Буду стрелять.

— Такие, как ты, не убивают. Ты бы стреляла, защищаясь, но сейчас тебе нечего защищаться. А притом, что ты выиграешь, если меня посадят в тюрьму? Бриллиантов ты все равно не найдешь. Скорее у меня вырвут язык или изжарят на медленном огне, чем я выдам такую тайну. Бриллианты мои, и я их достану, когда мне захочется.

— Один шаг — и я выстрелю.

— Может быть, ты бы и выстрелила, если бы это было выгодно. А так — нет. Ну, до свидания. Я ухожу.

Эстрейхер прислушался.

— Слышишь, как орут твои мальчишки? Они отыскали Вебстера с компанией. Пока их развяжут, я буду далеко. Прощай. Вернее, до свиданья: мы еще увидимся.

— О нет.

— Увидимся. И последнее слово будет за мною. Сначала бриллианты, потом любовь.

— Не достанутся вам бриллианты. Если бы я в этом хоть мгновенье сомневалась, я никогда не выпустила бы вас живым.

— Это почему же?

— Скоро узнаете.

Эстрейхер хотел еще что-то сказать, но, так как голоса приближались, сорвался с места и побежал, пригибаясь, к кустарникам. Доротея бросилась за ним и прицелилась, решившись стрелять, но через секунду опустила револьвер:

— Нет, не могу, не могу. Да и к чему? Все равно возмездие близко…

И она бросилась навстречу друзьям. Вебстера развязали первым, и он первым помчался к ней.

— Где он?

— Удрал.

— Как! У вас револьвер, и вы его выпустили!

Подбежали Дарио и Эррингтон и тоже пришли в ужас.

— Неужели удрал? Не может быть. В какую сторону?

Вебстер взял у Доротеи револьвер.

— Понимаю. Вы не смогли убить его, да?

— Не смогла.

— Такого каналью, убийцу! Ну, ладно, мы сами с ним расправимся.

Но Доротея загородила дорогу.

— Стойте, он не один. Там пять или шесть вооруженных бандитов.

— Ну так что, — спорил американец, — в револьвере как раз семь патронов.

— Бога ради… Не надо, — умоляла Доротея, понимая, что перевес на стороне бандитов. — Останьтесь. И теперь все равно уже поздно, и шхуна уже отошла.

— Посмотрим.

И трое молодых людей бросились в погоню. Она хотела их догнать, но Монфокон со слезами вцепился ей в юбку. Ноги мальчика еще были спутаны веревкой. Он спотыкался и в ужасе лепетал:

— Доротея, не уходи!.. Доротея, я боюсь! Доротея!

Увидев милого капитана, она забыла обо всем на свете, взяла его на руки и стала утешать.

— Милый мой, маленький, не надо плакать: все кончено. Этот гадкий Эстрейхер больше не придет. Ты поблагодарил Кантэна, Кастора и Поллукса? Что бы с нами было, если б не они.

Доротея нежно расцеловала мальчиков. В первый раз досталась такая радость Кантэну.

— Ты только подумай, что бы с нами было, Монфокон, и какой ловкий фокус придумал Кантэн. Он прямо гений. Давай расцелуем его за это. Ну, расскажите, как вы нас нашли. Я заметила, что Кантэн бросал по дороге ветки и насыпал кучки камешков, но почему вы свернули к морю, а не прямо пошли на полуостров?

Радостный и счастливый от неожиданных похвал и поцелуев, Кантэн стал объяснять:

— Видишь ли, мы нашли на берегу лодку и спустили ее в воду. Нам было очень трудно грести, но мы все-таки доплыли и высадились через час недалеко от башни. Сначала мы не знали, куда идти, но вдруг Кастор услышал разговор; мы тихонько подкрались, узнали Эстрейхера и поняли, в чем дело.

— Ах ты, мой умник! Да и все вы умники, милые дети.

И новые поцелуи посыпались на щеки Кантэна, на лбы Кастора и Поллукса и на голову Монфокона.

— А нотариус! Где господин Деларю? — вскочила вдруг Доротея.

Бросились к башне. Нотариус лежал за кустами, за высокой травой, и мальчики его не заметили. Доротея наклонилась к старику.

— Кантэн, помоги мне распутать веревки… Господи, да он в обмороке. Господин Деларю, очнитесь, это мы… Очнитесь же, или мы уйдем.

— Нет-нет, — сразу очнулся нотариус. — Вы не имеете права. Враги…

— Их больше нет, они удрали.

— Но они могут вернуться. О, какие это негодяи. Посмотрите! Их атаман прострелил мне шляпу. Осел сбросил меня возле самых стен, и я влез на дерево. А они стали стрелять и попали в шляпу.

— Но пуля вас не задела?

— Нет, но в груди что-то болит. Я, кажется, контужен.

Доротея усмехнулась.

— Ну, это пустяки. Завтра все пройдет. Кантэн и Монфокон, разотрите мсье Деларю и помогите ему встать.

Нелепая погоня за Эстрейхером сильно беспокоила Доротею. Она пошла разыскивать иностранцев. К счастью, они заблудились в лабиринте тропинок и скал и кружили на месте, напрасно отыскивая берег, где причалила шхуна Эстрейхера.

Зато Доротея сразу взяла правильное направление. Из сети мелких тропинок она выбрала самую протоптанную и повела по ней иностранцев. До них долетали крики и ругань, но никого не было видно. Вдруг тропинка круто свернула в сторону и уперлась в отвесную скалу, по которой убегали наверх крутые ступеньки. Ловкий и подвижный итальянец первым вскарабкался на скалу и радостно крикнул:

— Вот они, негодяи. Здесь, на берегу. Не понимаю, что они делают.

За ним вскарабкался Вебстер с револьвером.

— Да-да, вот они. Бегите вон туда. Мы подойдем к ним вплотную.

И Вебстер указал на высокий мыс, подымавшийся над песчаным пляжем.

— Ни с места. Нагнитесь, — отрывисто приказала Доротея и первая припала к земле.

В полутораста метрах от места, где они укрывались, стояла большая рыбачья шхуна, на борту которой толпились человек шесть мужчин и растрепанная, резко жестикулирующая женщина. Они заметили Доротею и иностранцев. Один из матросов приложился и выстрелил. Пуля чмокнула в скалу, осыпав Эррингтона осколками гранита.