Кровавая весна 91-го (СИ) - Шу Алекс. Страница 5

— Подтолкнули оружие ногами ко мне, отошли к стене, подняли руки, развернулись спинами и расставили ноги пошире, — гаркнул Максимов.

«ТТ», «браунинг» и «кольт детектив спешиал» проскользили по натертой до зеркального блеска плитке к ногам политолога. Охранники, виновато поглядывая на шефа, покорно отошли. Отвернулись, широко расставили ножищи-колонны, оперлись руками на стену.

Максимов придержал Борова рукой, сунул «глок» за пояс, влепил хлесткий расслабляющий удар костяшками в печень. Пока побагровевший бандит ловил ртом воздух, молниеносно наклонился и подхватил «ТТ». Пинком отправил остальные пистолеты вниз, через ограждение — в зеленое море аккуратно подстриженных кустов.

Дуло «ТТ» уперлось в бульдожью шею бандита. Андрей подтолкнул толстяка к лежащему в позе морской звезды узколицему.

— Теперь быстро, не теряя ни секунды, залазишь в карманы своему подручному, достаешь брелки с ключами, передаешь мне. Медленно. Учти, я все вижу и контролирую. Дернешься, грохну, мне терять нечего. Понял?

— Понял, — прошипел Боровиков.

— Начинай.

Сергей Борисович аккуратно, стараясь, не совершать лишних движений, пошарил в карманах, бесчувственного Утюга, вытащил связку ключей, и два брелка, один — автомобильный, украшенный стальной трехлучевой звездой, другой для открытия ворот. Покорно передал всё политтехнологу.

Андрей подхватил за шиворот стонущего толстяка, продолжая упираться стволом в мясистый затылок. Рывком поставил Борова на ноги и подтолкнул к выходу:

— Пошел, быстро!

Проходя мимо стоящих у стены охранников, притормозил, всадил одному рукоятью в голову, второму носком в пах. Третий испуганно дернулся, но уйти от удара не успел, получил стопой по почке, глухо вскрикнул, изогнувшись, и рухнул рядом с коллегами.

— Сейчас, пузан, мы с тобою прокатимся немного, чтобы твои быки дурной инициативы не проявляли и не летели следом, теряя тапки, — пояснил Максимов, подталкивая скривившегося бандита к лестнице. — Только не трепыхайся, бога ради прошу, пристрелю как собаку. Будешь послушным, отпущу через десяток-другой километров, и потопаешь к себе в родовое гнездо.

— Ты уже труп, знаешь об этом? — продолжал блажить Боровиков, массируя ладонью печень. — Я таких финтов никому не прощаю.

— Это мы ещё посмотрим, — усмехнулся Андрей. — И вообще смени пластинку, заела.

Они спустились по широкой лестнице, вышли к холлу. На первом этаже никого не было. Максимов ударом ноги распахнул дверь, и выволок толстяка наружу. Через минуту они уже стояли возле выстроившихся на площадке у входа автомобилей: уже знакомого «кубика», «порш-кайена» и «бентли».

Максимов щелкнул кнопкой брелка. Клацнули кнопки дверей, «мерседес» призывно моргнул фарами. Политтехнолог, продолжая придерживать мрачного Борова за шиворот, открыл дверцу со стороны водителя, пихнул бандита на кресло. Грохот выстрелов оказался для него полностью неожиданным. В спину ударило, затем ещё раз. Максимов развернулся, цепляясь ладонью за дверцу. Угасающее сознание зафиксировало в окне второго этаже злобно оскалившуюся незнакомую рожу со шрамом на щеке и «браунинг» в здоровенной лапе. Андрей медленно опустился на асфальт. Жгучая боль в спине сменилась темной пеленой вечности.

Глава 3

— Парень, с тобой всё в порядке? — встревоженный голос пробился сквозь сознание. Жутко болела голова. Под носом было влажно. Максимов машинально провел ладонью, сразу же ставшей мокрой и липкой, открыл глаза. Рядом маячило обеспокоенное лицо женщины лет сорока пяти в темно-коричневой куртке. Перед носом качалась авоська с золотистым батоном и сочувственно позванивающими при каждом соприкосновении бутылками с кефиром и молоком. За присевшей рядом незнакомкой виднелись черные кроны деревьев, раскинувших в стороны голые ветки, похожие на скрюченные лапы. Чуть дальше стоял щупленький дедулька в черной кепочке и сером драповом пальто. Пенсионер, вытянув шею и близоруко прищурившись, прислушивался к разговору.

«Кино что ли снимают?» — отрешенно подумал Максимов. — «Такие куртки уже добрую четверть века не носят, о пальто вообще не говорю. Бутылки с широкими горлышками и крышками из фольги вообще после распада Союза исчезли».

— Нормально, — проскрипел он. Приподнялся на локтях. Прохладный ветерок ударил в лицо. Невыносимо заломило в висках, закружилась голова, и политтехнолог со стоном опустился обратно.

«Сотряс что ли? Вроде в спину попали, откуда эта юшка из носа и раскалывающая голова⁈».

Нахлынул очередной приступ боли. Максимов поморщился. В голове внезапно всплыли несколько картинок.

Маленький Андрюша в слюнявчике, упрямо поджав губки, мотает кудрявой головенкой, отказываясь есть манную кашу. Вот он ходит по двору и качается на качельке. Молодая улыбающаяся женщина ведет серьезного и надутого от собственной важности пацана в первый класс…

Максимов похолодел. Это были не его воспоминания.

«Что, черт подери, происходит? Сплю? Таких ярких снов с картинками из чужого детства не бывает! Фигня какая-то. Похоже, слишком сильно ударился при падении. А может предсмертные галлюцинации⁈ Две пули в спину всё-таки»…

Максимов приподнял руку, растопырил пальцы и озадаченно хмыкнул. Вместо крепкой ладони пятидесятилетнего мужика с мозолями от тренажеров, широкими запястьями, мощными предплечьями, шрамами на крупных набитых костяшках — тонкая, с шелковой кожей и нежным пушком волос рука подростка.

«Нет, я всё-таки точно сплю. Надо вставать, потом разберемся со всей этой хренью».

Максимов вздохнул и начал подниматься. Качнулся, но был мягко подхвачен мягкими ладошками.

— Мальчик, тебе плохо? — озабоченно осведомилась женщина. — Может не стоит подниматься? Полежи лучше, а я сейчас сбегаю, «Скорую» вызову.

«Раз я сплю, чего стесняться? Можно отрываться на полную катушку».

— Мне хорошо, — буркнул Максимов. — Не надо «Скорой». Так хорошо, что даже плохо. Разрешите вопрос?

— Да, пожалуйста, — немного растерялась женщина.

— Почему вы напялили на свое симпатичное личико этот убогий серый беретик? Где его приобрели, на барахолке? Или он остался в наследство от бабушки? Зачем вы его вообще надели, как и эту дурацкую курточку из восьмидесятых? Кино снимаете? Раз вы уже влезли в мой сон, могли бы одеться поприличнее.

— Что-что? — женщина озадаченно захлопала ресницами. — Не поняла.

— Не обращайте внимания, — в разговор вступил звонкий подростковый голос. — Андрюха, когда башкой ударится, всегда какую-то херню несет.

Невысокий смуглый паренек, подобрал лежавший в стороне пластиковый портфель-«дипломат» со стальной застежкой, поправил висящую на плече сумку, окинул оценивающим взглядом и шагнул вперед.

— Ты ещё кто, малыш? — удивился Максимов. — Детям слово не давали.

— Не, Андрюха, у тебя точно шарики за ролики заехали, — паренек многозначительно покрутил пальцем у виска, нисколько не обидевшись на «малыша». — Совсем уже сбрендил. Серега Цыганков я, твой одноклассник. Ты в одиннадцатом «А» со мною учишься. Это тоже забыл?

— Какой сон интересный, однако, — иронично хмыкнул Андрей, — А я тогда, кто?

— Игнат, похоже, тебя слишком мощно ударил, — усмехнулся Цыганков. — Ты реально уснул. Пару минут назад очухался, но отдуплиться до сих пор не можешь. Неудивительно, получил по бороде от тяжа, чемпиона области. Андрюха Воронов, ты. Со мною в одиннадцатом «А» тридцать четвертой школы учишься.

— Такое бывает, — вступила в разговор обладательница серого берета. — Я читала. Посттравматическая амнезия называется. Если головой сильно стукнуться, можно частично или полностью память потерять.

Она полезла в карман пальто и вытащила платок.

— Держи, мальчик. Вытрись, ты весь в крови.

— Спасибо добрая женщина, — поблагодарил Максимов. — Какие хорошие люди во снах встречаются. Мог бы, всплакнул от умиления.

Не ершись, лучше сходи к доктору, — обеспокоенно посоветовала женщина. — Ударили тебя сильно, я видела.