Идальго (СИ) - Номен Квинтус. Страница 6

До меня очень не сразу дошло, почему мои подранки мне каждый раз при встрече кланяются и обращаются ко мне… странно: «Su Eminencia». А если переводить буквально, то «Су Эминенсия» — это «ваше высокопреосвященство» вообще-то, и я лишь поначалу (все же не родной не только язык должен быть, но и менталитет) не сообразил, что это совсем даже не «Су Экселенсия», то есть совсем не «превосходительство». А вот почему они ко мне так обращались, я только сейчас понял.

После шторма стало слегка прохладно для хождения в тропических шортах и футболке — и я позаимствовал из шкафа плотную шелковою блузу и полотняные штаны, а выходя на палубу еще и какой-то плащик накидывал. Черный, и подранки меня, похоже, приняли за священника. Тем более что мирские люди, легко управляющие кораблями, матросов скорее бы за борт выкинули, чем их мыть, лечить и кормить чуть ли не с рук стали — а вот священникам это как бы положено делать. Так что среди ревностных католиков был шанс не оказаться ограбленным и выкинутым в канаву, подобно Остапу Бендеру. Конечно, священник из меня, тем более католический — с моей-то двадцатилетней рожей — примерно такой же получится, как оперная певица, но у меня ведь есть бумажка на бланке Ватикана! То есть пергамент с красной сургучной печатью, а что ее прочитать невозможно, так оно и к лучшему. Ватикан-то может не только священников на край света посылать. А вот кого именно тот самый Лев с номером мог послать, время подумать у меня еще будет. И я — точно об этом подумаю. И обязательно что-то придумаю, ведь деваться-то мне точно некуда…

Глава 3

Оказывается, очень полезно очень внимательно читать то, что пишет бездушная железяка. Примерно через неделю путешествия от Тринидада я — чисто из любопытства — поинтересовался, а где же этот самый Сан-Луис, и узнал, что комп под средней путевой подразумевает не среднюю скорость на дороге из пункта А в пункт Б, а скорость, с которой яхта бороздит. Ну а так как она бороздила страшными зигзагами, то перспективы добраться до означенной цели к середине августа меня сильно не обрадовали.

Впрочем, чуть погодя комп сделал предложение, от которого было трудно отказаться: если бороздить не совсем уж возле берега, а слегка так мористее взять, то яхта попадет в какое-то бразильское течение и путь сократится почти на неделю. А уж если поставить стаксели…

Вообще-то к этому времени у Пепе — это «безрукий» пассажир — кости уже почти срослись. По крайней мере руками он уже нормально двигал и от боли не выл. А у Рико (который «безногий») все было не так хорошо, но он тоже уже почти самостоятельно передвигался по яхте. А руки у него изначально целые были — и я решил рискнуть. Ну решил — и решил, в конце-то концов плыли же мы без стакселей, так что хуже не будет.

А насколько будет лучше — об этом я уже через час узнал. Потому что тот, кто проектировал яхту, был, по моему глубочайшему убеждению, гениальным лентяем. То есть гениальным изобретателем всего, что позволяло лениться: когда я подошел к правому рундуку, в котором лежал больший стаксель, я обратил внимание на то, что никакого запора с ручкой на рундуке нет. А есть большая кнопка (правда, изначально спрятанная как раз под ручкой) — и когда я кнопку эту нажал (разумно предположив, что вряд ли эта кнопка инициирует систему самоуничтожения), то рундук приподнялся над палубой и быстренько так перекатился поближе к правой веревке, которой мачта к яхте была привязана. А когда перекатился, в нем открылась крышка — под которой виднелся кусок паруса с карабином, а на самой крышке было нарисовано, за что этот карабин цеплять. Ну я зацепил карабин куда указано, и нажал на другую кнопку, на которую стрелочка на рисунке указывала. А потом минут пять со слегка удивленной рожей смотрел, как хитрая механизма вытягивает парус из ящика, цепляет висящие на нем какие-то зацепки, ловко их зацепляет за основную веревку… А явно обалдевающие от такого зрелища пассажиры молча наблюдали за моими действиями (или бездействиями), стоя (пригнувшись) у кормы.

Через десять минут уже оба стакселя, красиво надуваемые ветром, потянули кораблик вперед, а морячки поспешили скрыться с глаз моих в своих каютах. Они вообще на меня смотрели… можно сказать с подозрением еще с тех пор, когда я на третий день после первого рыбного стейка я достал кусок абсолютно непротухшей рыбы и начал ее жарить. А когда такая же, вполне себе свежая рыба возникла на столе через неделю после ее поимки и разделки, молиться они стали часа уже по три в день…

Зато я узнал, как они эту рыбину поймали: оказывается, они просто сперли какую-то веревку с висящей на корме лодочки, привязали к ней крючок, согнутый из пряжки ремня (их ремня), в качестве наживки использовали обрывок тряпки… А из воды пойманную рыбину они вытащили пожарным багром. Обо всем этом я узнал, когда предложил им еще рыбной ловлей заняться: у меня закралось подозрение, что еще на полтора месяца все же мороженой рыбки может и не хватить. Ну что, рыбу они поймали, и даже не одну — но рыбы были совсем другие: две каких-то очень уж больших макрели и одного очень небольшого тунца. Этих-то рыб я знал, да и тунец был небольшим именно для тунца: потянул он в неразделанном виде едва килограммов на двадцать.

А стаксели потянули яхту, причем вперед — и через три недели после того, как Тринидад скрылся за горизонтом, на этом горизонте возник Сан-Луис.

За время путешествия у меня что-то желания познакомиться с этим славным городишкой поубавилось, но когда расписанная, словно собор, яхта бросила якорь и бухте, желание познакомиться внезапно возникло у местного населения. То есть сначала к яхте подплыли на лодке какие-то совершенно гражданские товарищи — но они только издали на яхту посмотрели и убрались восвояси. Затем уже на большой лодке (там только весел было по четыре штуки с каждой стороны) подплыли граждане уже в форме — но и они ближе, чем на полста метров подплывать не стали.

А затем к яхте подошла большая лодка с балдахином, и Пепе проорал (к рубке я им вообще приблизаться запретил, а сам в это время читал инструкцию о том, как закрывается ниша для винтов), что какое-то «высокопреосвященство» просит разрешения подняться на борт. Ну я что — разрешил, конечно. И высокопреосвященство на борт поднялось…

Почему его понесло ко мне в гости, я сообразил очень не сразу, но в ответ на приветствие сказал, что я вообще не священник, а простой мирянин. Что зовут меня всего лишь Алехандро Базилио де Вера-и-Фигероа де ла Вега-и-Уйоа-и-Эстелья, третий граф де ла Рока. И что папа меня послал вовсе не в Сан-Луис, а гораздо дальше, а сюда мне пришлось зайти из-за мелкой поломки моего кораблика. А на последовавший вопрос, почему у меня на флагштоке висит папский флаг, я честно ответил, что раз меня папа послал, причем на своем собственном судне, то ему виднее, какие флаги надлежит вешать, а я всего лишь выполняю поручение.

Флаг этот вообще-то валялся на дне ящика с одеждой, которую моряки приняли за священническую, а я решил, что вешать флаг современной (мне) Мексики скорее всего не стоит: кто знает, какой сейчас у них флаг? А этот — раз мать Мигеля его сюда положила, то уж наверное он тоже на какие-то католические мотивы был сделан. И оказалось, что я не ошибся: на корме яхты болтался, как оказалось, торговый флаг папского государства…

Ну болтался — и болтался. А этот главный поп в городе еще внимательно прочитал (ну, то что было можно разобрать) найденный на дне моря пергамент, посетовал, конечно, что там только пару строк разобрать можно — но сказал, что если мне вдруг помощь какая-то потребуется, то мне нужно будет лишь к нему обратиться, и помощь мне окажут. Когда-нибудь окажут…

Да, с португальцами у меня подружиться точно не выйдет, зато я узнал уже точно, в когда я попал. А попал я в год аж тысяча восемьсот двадцать восьмой — и вот что мне теперь с этим делать, я не знал совершенно. Зато я теперь точно знал, что мне делать с заклинившим люком, за которым прятались винты. Оказалось все просто до невозможности: где-то (скорее всего возле тонущей лоханки) винты зацепили какую-то болтающуюся в море веревку, а створку люка просто концом веревки немного перекосило. Правда, чтобы ее открыть, мне пришлось раз пять подниматься в рубку, чтобы подать команду на открытие этого чертова люка, а потом снова на веревках за борт спускаться, чтобы выковырять ножом очередной кусок проклятой веревки, но в конце концов я справился. И, предварительно убедившись, что уже всё на яхте работает правильно, покинул не особо гостеприимный городок.