Остров Свободы 12.04.1961 (СИ) - Морале А.. Страница 7

— До нашей революции Куба представляла собой бордель для американцев и место для отмывания денег. Всё! А теперь у нас свои врачи, учёные, писатели, художники. За эти годы, за годы моего «тиранизма», как ты утверждаешь, мы шагнули далеко вперед. Бесплатная медицина и образование, пенсии, льготы — у вас такого нет. А если бы нам не мешало твоё правительство — мы бы достигли ещё большего! Я надеюсь, люди меня понимают, понимают то, что я делаю для них… Что пытаюсь сделать.

— Не все! — Всё-таки не сдержалась она и снова кольнула меня. — У вас же есть оппозиция и те, кто недоволен Вашим правлением, сеньор Кастро.

— Ты о гусанос? — Хмыкнул я. — Да, есть такие. Паразиты, которые хотят жить за счёт других. Они не хотят работать, учиться, что-то делать, но хотят быть при власти и просто жить богато и в достатке. Они ждут подачку от Вашингтона, и ждут, когда вы снова дадите им тёплое местечко или просто отсчитаете пачку зелёных бумажек. Они мечтают вернуть то «золотое» для них время, при этом прикрываются какими-то лозунгами о свободе, равенстве… Черви! На Кубе их презирают. Всегда презирали и будут презирать.

Девушка едва заметно поморщилась, наверняка думая, что я снова буду толкать одну из своих длинных речей. Толкать перед ней? Хм… В этом нет никакого смысла.

— Так что? Принимаешь моё предложение? — Закончил я. — Хочешь пожить на Кубе 50-х? Я организую.

Как ни странно, она не захотела вернуться в то благословенное, по её словам, для каждого кубинца время…

А вот и гостевая. За этими мыслями я и не заметил, как неспешно добрёл до одной из гостевых комнат дворца Батисты. Остановился, отогнав от себя грустные воспоминания и мысли, перевёл дух и выдохнул. Всё это в прошлом, в далёком прошлом. Мы победили, пора наводить порядок в стране. 1961-й год — самый хороший год для этого.

Миссис Жаклин Кеннеди… Интересно, что она здесь делает? Точно! Я помню это. В моей прошлой жизни она с сестрой прилетала инкогнито — это было гарантией честных, искренних намерений от её мужа, который в очередной раз пытался уверить меня в своё дружбе и готовности к сотрудничеству.

Утром они прилетели, пообедали, передали мне на словах искренние и горячие уверения в том, что Джон готов начать переговоры, и вечером улетели… А потом… Не помню. Слишком давно это было. Не помню что, но что-то херовое началось после их визита… 1961-й год… Что могло начаться? Нужно будет напрячь память…

Глава 3. Откровенный разговор… Слишком…

Я остановился перед высокими деревянными дверями гостевой комнаты и задумчиво посмотрел на двух человек в строгих темно-серых костюмах, галстуках и с топорщащимися с левой стороны подмышками. Американцы... Личная охрана жены президента. Странно, что им разрешили оставить оружие. Хотя, в 60-х я ничего не боялся, что мне двое американцев с пистолетами?

Один постарше с роскошными усами, как дань моде, и хмурым профессиональным взглядом, а второй заметно младше, лет двадцати пяти, совсем ещё сопляк для такой работы. Парни округлила глаза, увидев меня живым и здоровым, переглянулись и с вопросом посмотрели на меня. Ещё бы! Наверняка, последний раз, когда они меня видели, я лежал бездыханным в тарелке с салатом. А сейчас я полон здоровья и сил. Я бы тоже растерялся на их месте.

— Миссис Кеннеди у себя? — Вежливо поинтересовался я.

Тот, что выглядел постарше, кивнул, нахмурился, но через секунду молча сделал шаг в сторону, пропуская меня к дверям.

Я ещё раз окинул фигуру усача критическим взглядом — сухой, жилистый, матёрый. Но этот серый костюм портил всё впечатление. Слишком пафосно, по-американски! Мои парни, в отличие от американцев, были в простой военной форме оливкового цвета — самые простые военные парни, без этой американской или английской чопорности, но прошедшие и огонь, и воду, и не раз заглядывающие смерти в лицо...

Уверен, каждый мой боец стоит трёх американцев, без преувеличений и хвастовства — нам ещё предстоит это доказать, но мы это сделаем, и не раз. Так что двое американцев на дверях это просто условность — если бы Первой леди что-то действительно угрожало, они ничего не смогли бы с этим сделать.

Я кивнул в ответ, бросил своим парням через плечо «ждите здесь», шагнул вперёд и толкнул от себя тяжёлые дубовые двери в апартаменты своей гостьи.

Роскошный дворец был у Фульхенсио… Я уже и забыл, насколько. Высокие потолки, роскошные люстры, зеркала, высокие подсвечники, картины которые он не успел вывезти, персидские ковры на полах…

У дальней стены на большой царской кровати сидела хрупкая стройная шатенка, а рядом с ней прохаживался взад-вперёд, заложив руки за спину, седой мужчина лет пятидесяти на вид. Военная выправка выдавала в нём именного того самого ручного ЦРУшника, о котором недавно говорил Рауль, и без которого Первую леди просто не могли отпустить в пасть бессердечному безумному деспоту-тирану, то есть мне.

Я успел сделать два десятка бесшумных шагов по мягкому полу, подошёл ближе, вежливо кашлянул, привлекая внимание, и улыбнулся, испуганно поднявшимся и широко распахнувшимся при виде меня, карим женским глазам.

Жаклин была напугана. Кажется, она даже успела поплакать. Интересно, это она оплакивала мою безвременную кончину, или свою незавидную участь, которая ожидала её, или то, как ловко её подставил муженёк? Хотя, он мог быть даже не в курсе, всё могли провернуть за его спиной. ЦРУ в это время с ним ещё совсем не считалось, для них он один из многих, так, досадная временная помеха. Мне его даже чуточку жаль, учитывая то, как он кончил… кончит.

Жаклин… А ведь она красавица! Круглое личико, ровный маленький носик, пухлые губки. Её всегда немного портила эта дурацкая причёска, словно на голову девушки вылили несколько литров лака. Но сейчас никакого лака на волосах Жаклин не было. Волосы были небрежно взъерошены и только оттеняли её природную, естественную красоту. Да уж, выйдя она в таком виде на улицу, армия её поклонников и почитателей увеличилась бы в разы. Кажется, она сильно переплачивает своим стилистам, любителям лака. В 1961-м ей было… тридцать один.

— Добрый день, Миссис Жаклин… — Вежливо поздоровался я, хотя мы должны были видеться с ней совсем недавно, за обедом.

«Не глупи, Алехандро!» — Одёрнул я сам себя, удивившись своей тупости, и принялся беззастенчиво разглядывать гостью.

Короткое клетчатое яркое жёлтое платье-колокольчик без рукавов, заканчивающееся выше колен… значительно выше. Кажется, кто-то решил нарушить все правила приличия консервативной Америки шестидесятых, нарядившись так откровенно, хотя… Камер у нас не было, репортёров тоже, да и о её визите так никто никогда и не узнал, насколько я помню, так что настолько короткое платье она выбрала совершенно не случайно. Платье… А ведь именно такие платья эксплуатировал Голливуд во всех своих фильмах, снятых про эпоху шестидесятых-восьмидесятых годов.

Правила приличия… Смешно даже думать об этом. Американцы, богатые американцы и те, которые были у власти, строили из себя людей высшего света, пытаясь подражать англичанам. Соблюдали какие-то свои моральные принципы, видимые приличия. Любили они пустить пыль в глаза. А на деле…

Если не ошибаюсь, Жаклин считали что в это время, что в моё, той ещё давалкой. Клейма на ней негде было ставить. Народная молва, которая любила всякие сплетни и небылицы, приписывала ей как минимум пару десятков любовников. Только всё это была херня! Я точно знал — Жаклин всегда была верна своему мужу. А вот он ей никогда. У Джона любовниц была тьма.

Странное отношение было у Жаклин с американским народом. Американцы то любили свою Первую леди, то ненавидели, то боготворили, то презирали. От любви до ненависти, как говорят русские. Хотя, тут уместно что-то другое, например — как легко манипулировать толпой... А американская безмозглая толпа — это то ещё чудовище! Я сам сполна ощутил это.