Скорость. Назад в СССР (СИ) - Хлебов Адам. Страница 12

Они снова заулыбались.

— Да, ты не обижайся, блин. Ты ведь даже толком водить не умеешь, а говоришь в гонщики.

Второй его поддержал.

— Парень, ты скорее всего кулису от кардана не отличишь, Артур прав.

— Все понятно, — я готов был разорваться от злости, переполнившей мое сердце и собрался уходить.

Но в это время к боксу подъехала еще одна спортивная волга на вертолетных баллонах. Это была черная двадцать четверка с цифрой «двенадцать» на борту.

Ее двигатель невообразимо шумел. Через секунду его заглушили. Из нее вылез седовласый водитель в возрасте, я бы даже сказал — дед. Улыбки сошли, смех прекратился.

— Что здесь происходит? — он внимательно вглядывался в лица членов команды и переводил взгляд с меня на них. Мои собеседники приосанились.

— Игорь Николаевич. Вот молодой человек гонками и механикой интересуется, мы ему советуем начать с картинга.

Они еще и беспардонно врали. Не стоит со мной так. Картинг, блин. Это мы еще вечером посмотрим кто из нас водить умеет, а кто нет. Уроды.

Я развернулся и направился в сторону проходной,бросив через плечо водителю волги:

— У вас штаны ближе к коллектору прогорели. Только менять, не заваришь. Один из цилиндров прихрамывает. Или клапана отрегулируйте, или седло смотреть надо.

Он улыбнулся, но молча проводил меня взглядом.

Я сделал вид, что собираюсь покинуть территорию автобазы, а сам отправился прямиком к ремонтному боксу грузовой техники, который заприметил по дороге сюда.

Когда я шел в гараж гоночной команды, в том боксе совсем не было сотрудников.

Он выглядел если не заброшенным, то так, что в нем давно никто не работал.

Бокс был закрыт на замок, но расшатанные ворота настолько сильно покосились, что худому человеку не составляло особого труда проникнуть внутрь.

Я огляделся. Люди еще не вернулись с перерыва. Не долго думая, я присел на корточки и пролез в щель между створками.

Внутри стояли два древних бортовых Газона, видимо учебных, и один старенький автобус ГАЗ 51.

Я осмотрелся и решил, что лучше места для того, чтобы дождаться окончания смены мне не найти.

Проведя небольшую уборку в салоне автобуса, я протер сидения от пыли найденной недалеко ветошью и устроился так, что мне даже были видны ворота гоночного гаража.

Через некоторое время я задремал. Мне снова снился необычный сон, про то, как я перевожу в другой, очень необычной машине большую змею.

Скорее всего это был пятнистый питон, который почему-то страдал от жары в салоне, несмотря на то, что снаружи валил крупный снег. Я торопился его довезти, пока не наступили настоящие морозы и давал себе во сне обещание, что больше никогда не буду связываться со змеями.

Проснулся, когда уже было темно. В помещении было влажно и прохладно.

Свет из ворот, за которыми я наблюдал, освещал подъезд к боксу. Они были все еще открыты, но сколько я ни смотрел, я не мог заметить никакого движения.

За окном лил дождь и я почувствовал, что я озяб. Так я просидел примерно час, а потом решил пойти посмотреть, что происходит в боксе и куда делись люди.

Я уже был готов отказаться от своей идеи выгнать Москвич из бокса и совершить на нем круг «почета» по автобазе, оставить записку, так чтобы эти два засранца, которые издевались надо мной, поняли кого потеряли.

Но подойдя к воротам, я понял в чем дело. Я встал на пороге бокса и увидел человека лежащего спиной к выходу на диванчике. Тот самый Артур спал и очень громко храпел.

Рядом с диваном на полу валялась пустая бутылка из под трехзвездочного коньяка «Арарат».

Больше в боксе никого не было. Москвич стоял на том же месте. Только с закрытым капотом. Я заглянул в салон и увидел ключи, торчащие в зажигании…

Глава 5

Рядом с диваном на полу валялась пустая бутылка из под трехзвездочного коньяка «Арарат».

"Я знаю три вида спорта: это

бокс, альпинизм и автогонки.

Остальное — это игры!"

Эрнест Хемингуэй

Остальное было делом техники. Я выкатил машину из гаража на нейтралке, а потом завел ее на улице. Артур даже не проснулся, когда двигатель Москвича забасил своим гоночным голосом.

Я осторожно тронулся с места и медленно двинулся по территории. Метров через десять я включил ближний свет.

Подъезжая к проходной, я заметил, что ворота автобазы были постоянно открыты.

Видимо, потому что, каждую минуту на территорию возвращались другие водители на грузовиках и микроавтобусах с символикой Академии наук на бортах.

Смена подходила к концу, а сторожа нигде не было видно, хотя в его помещении горел груз.

В душе засвербило желание выехать за территорию и прокатиться на гоночном Москвиче, хотя бы метров двести.

Внутренний голос с каким-то незнакомым тембром спросил:

— Куда ты, дебил малолетний, собрался? Возвращайся обратно!

Но жгучее стремление разогнать спортивную машину и ощутить разницу в скорости будто отключило разум.

И хотя, я явственно чувствовал опасность — я не сумел противостоять соблазну.

Я еще раз внимательно осмотрелся. До меня и до гоночного четыреста двенадцатого с номером «7» на борту, никому не было дела.

Семь всегда было для меня любимым числом. Поэтому дождавшись «окна» между возвращающимися в гараж грузовиками медлено выехал на прилегающую улицу.

Машина была великолепна, ее педаль газа слушалась моего малейшего движения, а упругая подвеска молчаливо скрашивала неровности рельефа. Ни скрипа, ни мелкого стука.

Я испытал, что-то подобное эйфории. Для меня поездка за рулем всегда была большим праздником, а теперь, когда я вел спортивный Москвич это был ни с чем не сравнимый восторг.

Сначала я думал, что сделаю просто круг вокруг автобазы и вернусь на место, но совершенно случайно свернул в незнакомый переулок и, влекомый московским автомобильным потоком через минуту выехал на Ленинский проспект.

Это стало большой проблемой потому что теперь для того, чтобы вернуться мне нужна была карта.

Я снизил скорость и начал думать, как можно попасть обратно на автобазу. Московские проспекты имели развороты не на каждом перекрестке и теперь я ехал в сторону центра.

Вспомнив, что у памятнику Гагарину есть разворот, я поехал туда. Движение было не очень активным.

Справа меня догнал старый четыреста третий Москвичонок, в нем сидели двое парней.

Они приветственно махали руками, улыбались и старались разглядеть автомобиль, на котором я двигался.

Тот, что сидел на пассажирском месте опустил стекло своего окна и прокричал:

— Сколько идет? — так он дал мне понять, что хочет узнать до какой максимальной скорости можно разогнать машину за рулем которой я сидел.

— Сто восемьдесят! — не моргнув глазом, прокричал я в ответ.

Я не соврал, потому что знал, что у машины стоял верхнеклапанный движок с полусферическими камерами сгорания и алюминиевой головкой блока.

— Ни хрена себе! А сколько лошадок?

— Точно сказать не могу, примерно сто десять, но это гоночный движок, форсированный! Так-то серийный выдает семьдесят пять лошадей.

По сегодняшним временам это очень неплохо для такого объема двигателя. Мы неплохо конкурировали с Европой.

Немцы на своих полуторалитровых БМВ тоже семьдесят пять, а итальянцы выдавали на Фиате семьдесят девять лошадей на движке объемом в тысяча четыреста девяносто кубиков.